- Разве он не должен появляться только когда кто-то умирает?

- Ежедневно во всем мире умирают миллионы, как, по-твоему, он должен везде успевать? Да и не один он - много помощников ежедневно сгоняют заблудшие души в преисподнюю. Сам же Шахат является только к страшным грешникам.

- И чем же ему нравится ритуал погребения?

- Он сам по себе красив: почести, оказываемые покойнику, облачение его в парадную одежду, дорогие саркофаги и цветы. К тому же, Шахат считает это более гуманным по отношению к телам, так же как и кремацию. А в более ранние времена, он избегал похорон, ведь во многих культурах тела покойников съедали близкие родственники. Особенно в чести считались глаза, язык и мозг.

- Какой кошмар, - скривился Давид. - А Шахат-то чистоплюй.

Самаэль рассмеялся красивым мелодичным смехом, чуть откидывая голову назад. Парень невольно залюбовался им, поражаясь сам себе: раньше он не обращал внимания на мужчин, и уж тем более на их смех. Золотистые волосы дьявола растрепал ветерок, в голубых чистых глазах отражалось небо, ровный цвет кожи, статная идеальная фигура - он был искушением сам по себе, а аура вокруг него вызывала трепет.

- Я ему передам, - отсмеявшись, вымолвил дьявол и посмотрел на Давида. - Не прячь от меня глаза, хочу их видеть.

От вкрадчивого голоса парень смутился, но послушно снял очки, щурясь на ярком солнце. Приятно было просто идти рядом с Самаэлем. Сейчас он чувствовал себя так же как в памятном сне и это ему нравилось. Давид поднял взгляд на мужчину. Тот смотрел на его с добротой, мягкая улыбка озаряла лицо.

- Хочешь услышать продолжение?

- Конечно, - кивнул Давид

- Ну, что ж, - выдохнул Самаэль. – После того, как появились мои братья, хлопот у отца только прибавилось, вопреки его ожиданиям. Без присмотра мы начали создавать своих ангелов. Правда, получались они двуполыми. Я где-то ошибся в расчетах. Кстати, до сих пор не могу понять где. Нас становилось все больше, а наши игры масштабнее. В конечном итоге мы чуть не взорвали к чертям всю вселенную отца, - хохотнул он. – Что поделать – дети. Отцу пришлось вплотную заниматься нашим воспитанием лично. Другим богам мы начали мешать. Еще бы: сплошной детский сад вокруг, - Самаэль вновь улыбался в полный рот. Давид в очередной раз подумал, что тот любит свою семью, несмотря на всеобщее мнение и рассказы о нем. - Было решено разделить пространство на двенадцать частей, - продолжил дьявол. - Благо нехватки в нем нет, зато изолировали наш маленький балаган. С тех пор никого из остальных богов я не видел. Отец пресек мою деятельность среди ангелов и стал обучать их любви, послушанию и служению. Естественно себе. Я старался быть в первых рядах, чтобы заслужить его внимание и похвалу. Я не гордился тем, что являюсь его истинным и единственным сыном, всегда искренне считая прочих ангелов своими братьями.

В процессе беседы они обошли кладбище поперек, и подошли к небольшому лесу. Запах молодой листвы наполнял округу, прохладная тень ложилась на землю. Хотелось остановиться и упасть в сочную траву. Давид слушал дьявола и смотрел под ноги. Все переживания отошли на второй план. Он даже позабыл, что находится на кладбище. Шагать рядом с Самаэлем казалось правильным и обыденным.

- Наши дни были заполнены благословенным пением. О, слышал бы ты, как поют ангелы! Услада для слуха. Мириады чистых мягких голосов дарящих умиротворение и покой. А музыка! Те звуки, которые издают людские музыкальные инструменты, лишь бледные ее отголоски. В свободное же время, которого к слову было в избытке, мы проводили в безделии в нашем чистом пространстве. Начали время от времени предпринимать самостоятельные вылазки во вселенную отца. Мы были очарованы ею. Постараюсь тебе объяснить доступнее наше состояние: моя реальность отличается от твоей. Хотя у нас и было материальное воплощение, во вселенной отца все было иначе. Другой состав материи, другое течение времени – иная реальность. Он заметил всеобщий интерес, да и пытался занять нас чем-то. Тогда он начал создавать вашу солнечную систему. Сначала мы думали, что это в образовательных целях, потому что он заставлял всех принимать в этом активное участие. Подбодренные его похвалой и заинтригованные тайной цели мы работали не покладая рук. Всеобщими усилиями, под бдительным присмотром отца, мы создали уравновешенную, совершенную во многом и безопасную систему, - Самаэль говорил и говорил, погрузившись в воспоминания, но при этом держал прямой курс назад к церкви. - Финальным аккордом стала Зеленая планета – так мы прозвали ее. К ее созданию отец никому не позволил приложить руку. И в одно прекрасное мгновение он собрал нас всех и представил свое творение. На наших глазах поднимались горы, рождались континенты, моря и океаны. Нашим хвалебным песнопениям не было конца. Мы были в восторге от происходящего. Твердая почва под ногами, необъятная гладь океана, чистое голубое небо над головой, а вокруг живые растения. Одни были зелеными, другие бордовыми, многие из них цвели. Разнообразие красок казалось сказочным. А звуки, которые они издавали, этот тихий шелест намного слаще уху, чем пение сотни ангелов. И эти запахи, - Самаэль зажмурился на мгновение и втянул воздух. – Я никогда не испытывал большей эйфории до того, как оказался в том маленьком зеленом раю. Когда наступала ночь, небо озаряли миллиарды звезд. Смотреть на них можно было бесконечно. Мы стали часто спускаться в наш маленький рай и гулять в нем часами, всей душой полюбив эту планету. Большую часть времени мы проводили в созерцании. На тот момент нас мало интересовал состав атмосферы, почвы, воды. Я не смогу передать весь свой испытанный восторг словами. Нужно было просто находиться рядом, чтобы понять наши чувства. Отец радовался вместе с нами, одаривая своим теплым божественным светом.

Внезапно Самаэль остановился посреди дорожки и повернулся к Давиду. Парень удивленно хлопал глазами, не понимая чем вызвана остановка. Он только погрузился в новый для себя, очаровательный мир и вдруг длительная пауза, как пропасть.

- Мне очень жаль прерывать рассказ, но тебе, кажется, пора, - сказал дьявол, кивая в сторону часовни, откуда уже выходил народ.

- Кажется, да, - грустно выдохнул Давид и спросил с надеждой. - Но мы скоро продолжим?

- Больше не боишься меня? - улыбнувшись, поинтересовался Самаэль.

- Нет, - смутился парень в ответ и опустил глаза.

Когда он поднял их дорожка оказалась пуста. Он огляделся по сторонам, но никого не обнаружил. В его сторону уже шла процессия, и парень поспешил уйти с дороги. Влившись в толпу, Давид оказался нос к носу с отцом. Тот хмуро на него взирал, то и дело осматривая кладбище.

- Где ты был, Давид? - в полголоса спросил отец.

- Просто гулял, - пожал парень плечами. - Ты же знаешь, я не люблю церкви.

- Хорошо, если так. Дома нужно будет серьезно поговорить.

Давид догадывался о чем пойдет разговор, но это будет дома. Впереди же нудное погребение, а потом поминальный банкет. Очередной фарс, который парень поклялся себе мужественно перенести.

========== Глава 6. ==========

Самаэль стоял возле панорамного окна в своем кабинете и задумчиво смотрел вдаль. За прошедшие тысячелетия организация в преисподней претерпела глобальные изменения: не было больше суеты, ужаса от происходящего и паники; велась строгая картотека перемещений душ между кругами; организовали архив книг жизней, которые раньше пребывали в беспорядке и трудно было при желании их сыскать. Все эти архивы обслуживающие их волонтеры, иначе как добровольно пришедших ангелов и оставшиеся души назвать было нельзя. Они размещались в одном здании, очень напоминающем современный земной небоскреб. Находился он в центре преисподней, кругами расходившейся за невидимый горизонт, хотя саму башню было видно со всех ее концов. Все мысли дьявола занимал странный человеческий парень. Казалось бы, что в нем особенного? Его желания и чаянья не отличались от миллиона ему подобных. Но душу каждого человека Самаэль чувствовал, как свою: все ее личностные и безумные грани, страх, тоску, любовь и нежность. Здесь – ничего. Как такое возможно?! Это новая ветвь эволюции, которая ставит мощные блоки, ограждая душу от чужого вторжения? Или он вообще не из их вселенной? Размышления прервало появление Люцифера. Он вошел с кипой бумаг в кабинет без стука и сгрузил ее на широкий письменный стол.