— Предлагаете выйти замуж? — прервала она внезапно, как будто только вдруг поняла это. — Так вы не получили мое письмо!

Он отрицательно покачал головой.

— Вчера я вылетел в Афины, откуда полетел в Англию. Возможно, оно не застало меня дома.

Она пыталась что-то сопоставлять. Его желание к ней возрастало с тех пор, как она покинула Крит, очевидно, поэтому он решил приехать и предложить ей руку и сердце. Насколько она могла судить, это был решительный шаг. Что же будет, если желание возобладает? Эллин наклонила голову, чтобы скрыть улыбку. Желание… на какое-то мгновение это слово, словно нож, полоснуло ее по сердцу. Она была глупа, лелея свои мечты, но кто от этого может уберечься? Понимает ли Симон что обидел ее? Очевидно, он считает, что она должна быть польщена. Ненависть жгла ее, как огонь, смешиваясь с любовью так же, как это было в прошлый раз. Но сейчас, казалось, любовь ушла, и остались только тлеющие угли от костра. Она не желала ничего — только сделать ему так же больно, как он сделал ей. Ему бы следовало подороже заплатить за нанесенную обиду, которая добавилась к его счету, который уже и так был велик. Один жестоко обманул ее, обещав жениться, а потом вдруг уехал с какой-то другой женщиной. Он оставил ее одну с ребенком, без всякой финансовой поддержки. А этот! «О мужчины!» Так, бывало, восклицала тетушка Сью. Любовь — слишком большая роскошь в этом маленьком мире. Эллин перевела взгляд на Симона. Она заметила его отрешенность. Ее жизнерадостная улыбка вызвала в нем доверие, и он отдыхал, лежа на кушетке. Итак, он рассчитывал найти тот великий шанс в любви с женщиной, которая, должно быть, была строгой и целомудренной до того, как повстречалась с ним.

Любовь в ней смешивалась с ненавистью, но она глубоко прятала последнее, чтобы произвести впечатление. Какая прекрасная возможность отомстить. Как шокирован он, верно, будет! Невинная девушка, как он и ожидал…

Эллин представила его бесконечное отчаяние. Автоматически ее взгляд устремился на небольшую фотографию. Медленно она подошла к шкафу и осторожно вынула фотографию. Он, возможно, не утруждал себя, ломая голову над тем, чья это фотография и что это за ребенок. Да, Джинкс придется учить добавлять к ее имени Марсленд. Это просто необходимо.

Она подошла к окну и долго смотрела на улицу. Услышав голос, она обернулась и увидела, что он улыбается. Как о многом напомнил ей этот голос — так он обращался к ней на корабле, когда настаивал на том, чтобы остаться у нее в каюте. Она вдруг ясно себе представила, каким ужасным будет для него известие, что его одурачили, что вместо того, чтобы жениться на невинной девушке, он взял в жены женщину с внебрачным ребенком. Какое несчастье для грека, а в особенности для критянина. Симон Дьюрис никогда не переживет этого.

А потом каждый из них жил бы своей жизнью; он наслаждался бы женщинами, когда хотел, она бы жила в свое удовольствие в роскоши, спокойно… Да, как часто она посмеивалась над собой, представляя свою жизнь с богатым мужем… И вот она преуспела. Да, она будет жить в роскоши со своим ребенком, о котором никогда, ни на одну минуту не сожалела. Она вытерпит все ради Джинкс. Эллин чувствовала, что он очень скоро может сделать из Джинкс такого ребенка, каким она, Эллин, хотела бы ее видеть.

— Ну, Эллин, и каков же ваш ответ? — спросил он, поднимаясь и подходя к ней. Он взял ее руки в свои так нежно… как только искренний любовник мог это сделать. Она пыталась сдержать ком в горле, стараясь не думать о том, что он мог бы влюбиться в нее на корабле, как сама она влюбилась.

— Так вы собираетесь выйти за меня замуж и поехать со мной жить на Крит?

Такие мягкие интонации, такие нежные… Вдруг она усомнилась в том, что все правильно понимает. Определенно, во всей этой ситуации было что-то крайне странное и, в особенности, в его предложении жениться. Она вздохнула, убеждая себя, что ей необходимо использовать преимущество, чтобы получить счастье, так неожиданно свалившееся на нее.

Она мельком взглянула на часы: Джинкс должна была вернуться меньше чем через полчаса. Она будет завершающим моментом в плане отмщения, поэтому Симон не должен пока видеть ребенка. Эллин подумала, что надо отделаться от него в течение следующих пятнадцати минут.

— Да, я выйду за вас замуж, — сказала она, изображая покорность. Внутри же она так удивлялась готовности Симона забыть, что она приняла это предложение, лишь для того, чтобы жить в роскоши и комфорте, который он, несомненно, в состоянии был ей предоставить. Она полагала, что он покупал ее; да, пусть он считает, что совершил выгодную сделку!

Джинкс взглянула вниз и увидела остров Крит, лежащий, как прекрасный драгоценный камень, вделанный в спокойную гладь Эгейского моря.

— Ты думаешь, что мой новый папа будет любить меня? — спросила Джинкс чуть ли не в двадцатый раз. — И, не давая времени Эллин для ответа затараторила дальше: — Почему ты не разрешила мне быть подружкой невесты на твоей свадьбе? Мне не понравилось находиться в это время у моей тети Эстеллы, — и я бы не обиделась, если бы узнала, что вы женитесь. Почему я не могла стать подружкой невесты? — снова спросила она.

— Тише, милая, — прошептала Эллин, заметив любопытные взгляды пассажиров с ближних сидений. — Я уже говорила тебе, что у меня не было никаких подружек невесты. — Она хлопнула рукой по сиденью рядом. — Садись и помолчи несколько минут. Мы почти на месте, и нас будет встречать большая легковая машина.

— Легковой автомобиль! — выдохнула Джинкс. — Мой новый папа поведет его?

— Нет, малышка. Его сейчас нет дома. Он должен был срочно уехать сразу же после нашей свадьбы, потому что ему необходимо решить некоторые свои дела. Так что мы его пока не встретим. — У Эллин вырвался вздох. В тот момент, когда Симон сказал ей, что ему надо быть в Афинах утром следующего дня после свадьбы, она почувствовала только облегчение. Он хотел, чтобы она немедленно уволилась с работы и вместе с ним уехала в Грецию, но она отказалась, не желая подводить своего шефа, так как тот испытывал недостаток в служащих; и в любом случае, ей еще много чего надо было сделать дома до того, как покинуть его. Поэтому Симону пришлось покинуть свою невесту, ставшую его женой всего несколько часов назад, и они должны были встретиться на Крите через несколько дней. Эта короткая отсрочка казалась посланной Богом для нее, испытывавшей нервное напряжение от сознания того, что ее плата намного превосходит ее возможности. Эллин чувствовала, что не может открыто встретить событие, через которое должна пройти, до тех пор, пока ее жизнь не войдет в нормальное русло, которое она предусматривала. Но сейчас это событие вновь вошло в ее жизнь, и она была даже больше напряжена в основном из-за того, что Джинкс будет присутствовать при встрече ее и Симона. Лучше бы она ожидала одна несколько часов его возвращения из Афин.

— Ты считаешь, что мой новый папа позволит сидеть у него на коленях? — Джинкс села около Эллин и крепко сжала ее руку. Эллин никогда не видела ее такой возбужденной.

— Я не знаю, дорогая… Наверное, — Эллин никак не могла представить Симона совершенно не обращающим внимания на ребенка. В его манере поведения была некая мягкость, которая могла сыграть положительную роль, к тому же Джинкс была очень симпатичной, и в самолете она уже завоевала всеобщую симпатию.

— Это ужасно… ждать. Когда он вернется домой к нам?

К нам… Неожиданно слезы брызнули из глаз Эллин, и без всякой причины она вспомнила, что шептал ей Симон, когда одевал ей на палец кольцо: «Агапи моу, сагапо».

Она спросила его, что это значит, но он только улыбнулся.

— Очень скоро, моя малышка, — сказала Эллин в ответ на вопрос Джинкс, — через несколько часов после нашего прибытия он будет дома. Понимаешь, он плывет на яхте, потому что некоторые из его друзей по бизнесу вместе с ним, и они ведут переговоры во время путешествия. Он будет с нами к вечернему чаю.