задумалась, не началась ли игра «Я расскажу тебе о себе, если ты расскажешь о

себе». Она не очень любила говорить о семье – поскольку там не было ничего

интересного, и ей было немного грустно, что ее родители были такими

холодными и скованными, особенно в сравнении с бурными проявлениями

любви Нонны – но если такая искренность показала бы Гэвину, что его семья

уж никак не страннее ее, она готова попробовать.

Поежившись, она сказала:

– Моих родителей… сложно описать…

– Как это?

– Я их толком не знаю.

Какое-то время он переваривал эту информацию.

– Потому что ты долго была далеко, ты об этом?

– И поэтому тоже, но еще думаю, они не общительные и не очень готовы

взаимодействовать с другими людьми. Для них есть только они сами, а я –

ребенок, что-то вроде совместного проекта. Воспитывать дочь – как построить

вместе скворечник или сделать ремонт на кухне.

– Это… так плохо.

– Не пойми меня неправильно. Они заботятся, чтобы я правильно росла, хотят, чтобы со мной все было в порядке. Просто они не очень душевные. Они

даже не спрашивают, сделала ли я уроки, но у них есть свое мнение о парнях, свиданиях, сексе и даже мыслях.

– Тебе нельзя даже думать?

– Я должна делать так, как говорит мама. Нет смысла думать о том, что

сделать не могу. А папа… он просто папа. Он работает, смотрит телевизор. И

так каждый день.

– Что, даже не спит? – с легкой улыбкой спросил Гэвин.

– Может, немного. В моей маме совсем нет очарования. Нонна зовет ее

Белиндой-пуританкой. Сейчас я наконец понимаю, что она тревожилась за

маму. На самом деле. Думаю, мама умерла бы, узнай, что я мастурбирую.

Гэвин внимательно слушал, но когда Дэлайла сказала последнюю фразу, он

провел рукой по лицу и закашлялся от смеха.

– Боже, Дэлайла. Ты меня убиваешь.

– Что? Почему? – спросила она, но тут же отвлеклась на слова, написанные

черным, что показались из-под рукава Гэвина. Она задумалась, что такого он

считал важным, чтобы написать это на коже.

Он покачал головой и вместо ответа спросил:

– У тебя не было парня?

– М-м, нет. Ты что, не слушал? Я целовалась с несколькими парнями, но все

эти истории я храню в тайне.

– И ничего не больше?

Ее энтузиазм сошел на нет, когда она поняла, что нарушила собственное

главное правило.

– Я не буду рассказывать тебе подробности.

– Эй, – коснувшись ее руки, сказал он. – Обещаю, я никому не расскажу, что ты целовалась с парнем.

Она прищурилась, а в его глазах заметила искорки.

– Ты смеешься надо мной.

Гэвин расхохотался.

– Ага. Так и есть.

***

В Массачусетсе, в местных магазинах «Trader Joe’s» [сеть супермаркетов –

прим. перев.] все пестрило цветами, яркими вывесками у входа, а полки ломились

от новых товаров. Единственный же продуктовый магазин в Мортоне был

самый обыкновеным, как и все остальное в городе. Он занимал длинное

прямоугольное здание, расположенное между книжным магазином и маленьким

обувным.

Погрузившись в чтение книги в мягкой обложке, Белинда вручила ключи от

машины Дэлайле и отправила ее за луковой приправой. Дэлайла пришла в

восторг от мысли, что сама поведет машину. Так можно слушать в пути свою

музыку, да еще и громко.

Дэлайла не знала, какие космические силы помогли ей вписаться в место на

парковке у продуктового как раз в тот миг, когда Гэвин Тимоти вошел в

автоматические двери. Взяв ключи и кошелек, она выскочила из машины и

отправилась в супермаркет.

Будучи на голову выше остальных, Гэвин был заметен издалека между

рядами, где вытаскивал пачку мороженого из морозильной камеры.

– Ну, привет, Гэвин Тимоти, – сказала она, остановившись в метре от него.

Он выпрямился и оглянулся на нее через плечо.

– Дэлайла Блу.

Как и всегда, Гэвин был с ног до головы в черном, его джинсы всегда были

чистыми, а футболка очень, ну очень подчеркивала руки и плоский живот. Но

его улыбка заставила ее отступить и споткнуться о вывеску сиропа «Хёрши».

– Я в порядке, – сказала она, не дав ему спросить, и тут же восстанавливая

равновесие.

– Это хорошо, – сказал он, улыбка стала шире, становясь почти

неприличной. Закрыв дверцу морозильной камеры, он повернулся к ней,

показывая на упаковку «Drumsticks» [мороженое в рожках – прим. перев.] в руках. –

А я ушел с работы и захотел мороженого.

Вместе они пошли дальше между рядами.

– Надеюсь, угостишь одним, – сказала Дэлайла, толкнув его локтем.

– Даже не знаю, что со мной будет, если я увижу, как ты ешь его, – сказал

он, и Дэлайла чуть не выронила ключи, а Гэвин покачал головой. – Я не должен

был этого говорить.

– Думаю, пора договориться, кто из нас будет провокатором, потому что

двоих таких эта дружба не выдержит.

« Дружба, – напомнила она себе. – Это дружба».

– Готов уступить, все ради тебя, – сказал он, направившись за ней к полкам

со специями. Женщина лет за шестьдесят читала написанное на обороте пачки

смеси для торта, потом подняла взгляд и осуждающе нахмурилась, разглядывая

лохматого Гэвина рядом с Дэлайлой.

Дэлайла рассматривала одну за одной баночки со специями.

– А вот и она, – сказала она, показав на верхнюю полку.

– Эта? – спросил он, легко достав баночку и отдав ей.

– Спасибо. Зачем ставить товары так высоко? Мне понадобилась бы

лестница.

– Или с этого момента тебе нужен сопровождающий в магазины.

Ее сердце затрепетало, как тысяча птиц.

– Чем займешься остаток вечера?

– Буду есть мороженое и думать о чем-нибудь полезном, – ответил он. – И

нужно подготовиться к тесту по истории. А ты?

– Смотреть, как папа смотрит телевизор. Не знаю вообще-то, – она

взглянула на него. – Заняться особо нечем.

Гэвин выглядел так, словно хотел что-то сказать, но они уже дошли до

кассы.

– Привет, Дэйв, – сказал Гэвин, поставив коробку на ленту и запустив руки

в карманы джинсов. На него со смятением посмотрел мужчина средних лет с

лысеющей макушкой и седыми висками.

– Привет, – медленно произнес он, разглядывая Гэвина, прищурившись, словно пытался узнать. – Я где-то тебя встречал, парень?

Гэвин подмигнул Дэлайле и повернулся к мужчине.

– Не беспокойтесь, – ответил он, достав из кармана пятерку и отдав ему.

Дэйв пробил луковую приправу, все еще сохраняя растерянный вид, после

чего его взгляд резко поднялся на Гэвина, словно он его все-таки вспомнил.

Получив сдачу, Дэлайла и Гэвин вместе направились к выходу.

– Странно, – проговорил Гэвин.

– Так ты его знаешь? – спросила Дэлайла.

– Он доставлял нам продукты каждую неделю, ну, где-то последние семь

или восемь лет. Как он может не знать, кто я?

Дэлайла проследила за его взглядом, а мужчина уже обслуживал

следующего покупателя. Невозможно было не запомнить Гэвина, встретив его, как нельзя было забыть и его дом.

***

Их десять совместных обедов разделяли два выходных без Гэвина. Суббота

была самым ужасным днем недели. По пятницам она рисовала на уроках

черепа, факелы и сломанные руки, чтобы отвлечься от мыслей о грядущих

выходных. Два дня дома с родителями – пытка.

Она не была той, с кем легко и просто. Особенно учитывая, что она не была

терпеливой, когда дело касалось Гэвина. Сама не зная, почему, но уже давно

решила, что он был тем, кого она хотела. Дэлайла хотела его губы, его высокое

тело. Она обожала его молчание, его хриплый смех и хотела узнать, как пальцы, которыми он играл на пианино или рисовал, будут касаться ее лица, губ или

талии. Пока он не откажется, она собиралась быть рядом. Ему, казалось, было с