Я не был здесь целую вечность и если честно признаться самому, не хотел приезжать. Моя мать не самый прекрасный человек на свете, и после истории с Ники, она просто невыносима. Я даже не могу предположить ее реакцию на мою новость.

Стою вот возле калитки и гадаю. Я и раньше всегда все делал ей наперекор, имел свое мнение на все, доказывал его. И она принимала, никогда не говорила что-либо. Но когда в моей, нет, в нашей с Ники, жизни появился Энжей, это был первый раз, когда она не смогла принять мой выбор. Ей было безразлично, что я хожу по специфическим местам, ища успокоения, ей было безразлично, что я сходил с ума от чувства вины. Нет, она пыталась помочь, но как-то вяло, сводила нас с Ники к психологу и все. А я потом учил собственного брата говорить и не плакать, когда мы идем по улице, а по встречной полосе едет машина. Я мог ее понять, она потеряла дочь, но у нее осталось еще два сына, а у нас больше не было никого кроме нее.

Я взялся за калитку, и она плавно открылась. Мать была в саду, открывала искусственный пруд, снимая брезент с зимы. Я вздохнул. Она постарела и очень сильно сдала, опущенные уголки губ, тусклые взгляд. Теперь и у нее никого нет.

Я подошел и взялся за другой край брезента, она вскинула голову, в глазах непонимание.

- Эмиль? – четно скрывая свою радость, воскликнула она.

- Привет, мама.

- Я так рада, что ты приехал. – И тут же изменилась в лице, оглянулась на подъездную дорогу.

- Я один мама. – Снова заулыбалась.

Мы раскрыли прудик и несколько горок, прошли в дом. Здесь было все также чисто, только в гостиной на столе лежали лоскутки ткани и фотографии. Она шла впереди, а я остановился и подошел к столику, взял одну из фотографий. На ней был Николя и я. И на других тоже. И то, что раньше казалось лоскутками, было костюмчиками, старыми Ники и новыми, некоторые были еще незакончены.

- Я очень скучаю за Ники. – Тихо ответила мама от двери в гостиную.

- Мама, он приедет к нам на Рождество, если тебе будет непротивно, находится с четырьмя геями в одной комнате, то мы бы с Энжей хотели, чтобы ты приехала. – Я положил фотографию обратно и подошел к ней.

- Пойдем, я там чайник поставила, может, ты кушать хочешь? – а я вместо ответа просто обнял ее. Наверное, пора повзрослеть и поступать по-взрослому. Она всхлипнула.

- Мама, мы не перестали любить тебя, и нам очень важно, чтобы ты приняла наших любимых, пусть уж так сложилось, что они тебе не нравятся.

- Эмиль, я незнакома с парнем Ники, он, почему-то, не захотел нас знакомить. – Я отстранился и посмотрел в ее мокрые глаза.

- Мам, у него был не очень хороший пример для знакомства.

- Энжей? – она снова погрустнела. – Пойдем на кухню.

Мы прошли на кухню, стены до сих пор были рыжие, я улыбнулся, вспомнив, как мы с моим любимым красили их, перепачкались все, но были счастливы. Мы сели, мама налила ароматный крепкий чай в мою кружку с нотами и поставила на стол коробку с конфетами, хотя прекрасно знает, что я не очень люблю шоколад. А вот Ники обожает.

Она немного помолчала, а потом тихо проговорила:

- Я не могу ему простить, Эмиль. Простить того, что он сделал с Ники. Я ничего не понимала тогда, мне все казалось, что мой мальчик вырос, и я пыталась смириться с тем, что теряю его. Я неплохо отношусь к Энжей, но он мог не делать с Ники таких вещей, зачем, если он любит тебя и вырастил его, зачем нужно было растлить его, насиловать. – Я даже отставил чашку.

- Мама, он его не соблазнял и тем более не насиловал.

- Но он же был таким невинным маленьким ангелом, мой Николя. Он не мог сам согласиться.

- Мам, давай я тебе расскажу кое-что, то, что ты не хотела слушать тогда, может сейчас как раз пришло время. – Она кивнула. И я рассказал, все, от начала и до того момента, как Ники сидел на столе и помогал варить ему кашу. – Так что, как видишь, не насилия, не соблазнения не было со стороны Эн. Энжей в своей неповторимой манере и слепой любви просто хотел как лучше, помирить нас. А потом запутался и как водится, поплыл по течению, он, к сожалению именно такой, он сильный, но в тоже время слепой как котенок.

- И тебе нравится это? Его слепота? Его неспособность решать… - она замолчала, поняла все по моему лицу. – Но почему? Я думала, что тебе нравятся только сильные личности.

- Мама, он очень сильный и решительный. Собственно, это он настоял на том, чтобы я приехал и поговорил с тобой о Рождестве и не только… - мама смотрела на меня потрясенно.

- Ты, правда, хочешь, чтобы я приехала?

- Мама, мы хотим, чтобы ты приехала. Но дело еще и в другом…

- Что-то случилось? – я прикрыл глаза и, открыв, увидел внимательный взгляд серых глаз, надеюсь, что мечта Эн сбудется и у нашего малыша будут серые глазки.

- У нас к Рождеству будет малыш. – Четко проговорил я, она сидела не понимая.

- Что? Но… как?

- Мам, современная медицина, суррогатное материнство. – Она захлопала ресницами. И вдруг улыбнулась, так ярко, и я подумал, что какой я к чертям психолог, мой любимый настоящий ас.

- Я стану бабушкой? – с такой надеждой спросила она.

- Да.

- Это потрясающе, а я уже и не надеялась на это. Но суррогатное материнство это же девушка как сосуд, ты хорошо ее подбирал?

- Честно сказать, мама, я единственное, что сделал, это оплатил половину суммы по контракту.

- Энжей захотел ребенка? – удивленно спросила она.

- Эн захотел ребенка и он все обдумал, организовал и сейчас маниакально скупает все детское, пока я всеми силами против приобретения бассейна для малышей и горки в комнату, но все остальное он уже купил в двойном экземпляре. – Она сидела ошарашенная.

- Почему в двойном?

- Потому что мы не хотим знать, кто будет: мальчик или девочка.

- Эмиль… - я видел, она жутко смущается попросить.

- Поехали со мной, мы познакомим тебя с Барбарой. – Она смотрела так, как будто наступило Рождество. Глаза блестят и, кажется, что она помолодела на лет двадцать точно.

Мама собралась быстро. И когда мы уже въезжали в город, тихо спросила:

- Эмиль, а кто отец ребенка, я не думаю, что это можно сделать сразу обоим.

- Я просто исполнил мечту Энжей, мама.

- Он захотел ребенка, но настоял на том, чтобы отцом был ты?

- Он не настаивал, он просто сказал, что хочет, чтобы у малыша были мои глаза.

- Странно. – Непонимающе.

- Ничего странного, он меня любит.

- И Ники? – я вздохнул.

- И Ники, мама, он любит его также сильно, но нашел в себе силы отпустить, чтобы он был счастлив. Ты не представляешь, чего мне стоило вытащить его из той тоски, в которую он погрузился после отлета Ники в Америку. – Она молчала.

- А парень Ники, какой он? – вдруг спросила она. И я вспомнил, что Ники вообще отказался встречаться с матерью и рассказывать что-либо запретил.

- Хидеки очень здравомыслящий человек, потрясающий, на самом деле, своей выдержкой, учитель химии.

- Учитель? Сколько же ему лет? – мама приоткрыла рот.

- Около двадцати шести, я точно не знаю. Но тут дело в другом, мам.

- В чем?

- В любви. – Я отвлекся, потому что у меня зазвонил мобильник. – Да, родной? Да, мы подъезжаем, минут через десять. Что-нибудь купить? Барбаре, конечно. Ладно. – Я положил трубку и повернулся к маме, она задумчиво смотрела на меня. – Барбара хочет маринованных огурцов. Поможешь выбрать так, чтобы ей потом не стало плохо? – она заулыбалась и закивала.

Мы стояли перед нашей дверью, я видел, мама нервничает, я только покачал головой и тихо шепнул:

- Мам, все хорошо.

- Не знаю, я так нехорошо, отвратительно себя вела раньше, как я ему в глаза-то буду смотреть?

- Просто. – Раздался от двери любимый голос. – Добро пожаловать, Диана.

- Здравствуй, Энжей. – Немного нервно.

- Привет, родной, где эта женщина, мечтающая об огурцах?

- Эмиль! Садюга! Давай их сюда! Где они, где!? – раздалось из комнаты. Мы втроем засмеялись.