- Поехали, вишенка, я отвезу тебя домой.

Он грустно улыбнулся и, чуть приподнявшись, накрыл мои губы. Поцелуй был сладкий, сладкий настолько, насколько может быть поцелуй без ответного чувства.

Ехали молча. Ники молчал, потому что хотел услышать от меня ответ, я знаю. А я, потому что не мог дать ответ.

- Я позвоню? – тихо спросил он, не смотря на меня, когда мы остановились перед домом. Света в доме не было. Видимо, Диана легла уже спать. Хотя, было не так уж и поздно. Я посмотрел на Ники. Складочка между бровей, взгляд в одну точку, он просто ждёт вердикта. А я не могу сделать ему больно, просто не могу.

- Вишенка… - он резко поворачивает голову, в глазах столько решимости. И он подаётся вперёд и целует. Сильно. – Ники, маленький…

- Просто скажи мне «Да». Я не прошу обещать мне. Просто одно короткое «Да». Его будет вполне достаточно, для того чтобы я ждал нашей следующей встречи, надеялся на твои губы и руки, мечтал о тебе… - он не плакал, он просто просил меня.

- Я буду ждать твоего звонка, вишенка. – Глаза напротив засияли.

- Я позвоню, – я улыбнулся, и он, просто взяв сумку, вышел из машины и пошёл к домику с красной крышей.

Эмиль поставил ящик на заднее сидение и сел рядом со мной.

Чмокнул в губы и нахмурился, я завёл мотор.

- Как прошёл день? – буднично спросил он.

- Прекрасно. А у тебя?

- Сложно, было много заказов, девчонки не справляются и просят прибавки… Энжей?

- Да?

- Ты меня не слушаешь. О чём думаешь? – он повернулся и посмотрел на меня внимательным стальным взглядом. Я тоже повернулся и взглянул на него.

- Ни о чём. Что в ящике? – спросил я, просто чтобы не молчать.

- Новые цветы. Точнее, не новые, просто, почему-то, раньше я их не заказывал.

- Что за цветы? – я остановился на светофоре.

- Амариллис… семейство нарциссовых. Энжей? – а я просто завис. Боже мой. – Что случилось, ты так побледнел?

- Всё в порядке.

Дальнейший путь мы проделали молча. Я весь сжимался внутри, мне было так страшно. Конечно, это, скорее всего, совпадение. Просто новая поставка. Просто он решил взять их домой. Он не мог слышать тот короткий разговор между мной и Ники. Не мог.

Дома Эмиль поставил ящик с луковицами на подоконник в нашей спальне и ушёл в душ. А я сел на кровать и задумался. Что делать? Рассказать и очистить совесть? Или молчать до последнего, пока он сам не скажет мне? Это трусость. Я никогда не был трусом. Да, боялся много, но трусостью это не назовёшь. Страх у меня сейчас по другой причине, я не хочу, чтобы было плохо Николя. Моя вишенка не должна страдать…

Дверь в ванную отрылась, и Эмиль вошёл в комнату, на бёдрах полотенце. Я сглотнул. Интересно, если я хотя бы намекну ему о том, что хочу быть сверху, что он скажет? И почему я думаю сейчас о таких вещах? Я покачал головой и встал, хотел пройти в ванную, но он удержал меня, притянул к себе.

- Эн, родной мой, поговорим? – я внимательно посмотрел ему в глаза.

- О чём? – он вместо ответа развернул меня к зеркальной стене и, запустив руку в волосы, немного оттянул вправо. Я задохнулся. На коже был бледный след от губ.

- Об этом, родной мой… - я облизал вмиг пересохшие губы. – Скажи мне только одно: почему? – вкрадчиво спросил он.

- Эмиль… я не буду оправдываться. Я…

- Ты мой? – также тихо. А рука в волосах стала жёстче, и он сильнее отклонил мою голову. Наклонился, провёл языком по отметине.

- Твой, – немного нервно ответил я. Я смотрел в зеркало на него, поймал его взгляд. Глаза были светлые, как только я произнёс это короткое слово, глаза потемнели.

- Мой… понятно, – он резким движением прижал меня к зеркальной стене. – Нравится трахать моего брата?! – в звенящей тишине я слышал бешеный стук наших сердец. Боже, я идиот.

- Эмиль!

- Отвечай на вопрос! Хорош ли мой брат в постели?

- Да! – он сильнее прижимает меня к зеркалу и прижимается сам. Он возбуждён. Срывает с меня рубашку, хорошо, что она на кнопках, но всё равно тонкая ткань трещит.

- Да? Да! Ты говоришь мне почти в лицо, что он хорош!? Ты знаешь, что я сейчас сделаю с тобой, Энжей!? – я дёргаюсь, впервые боюсь его. Впервые знаю, что заслужил всю ту боль, что он мне причинит. Но вдруг меня как будто прошибает молния.

- И знать не хочу! – кричу я, отталкивая его от себя, полотенце падает, и Эмиль остаётся стоять голый посреди нашей спальни. Глаза стальные, тёмные, горят. Волосы влажные, отдельные пряди прилипают к плечам. – Не желаю ничего знать! Думаешь, мне страшно? Нет. Я просто ненавижу секс с тобой, тот секс, какой ты всегда предлагаешь мне! Ненавижу боль, которую ты мне причиняешь! Ненавижу!

- Энжей! – восклицает он. Я поправляю разодранную рубашку и разворачиваюсь к нему спиной.

- Я не знаю, когда это началось, возможно, сразу, а возможно, уже позже, после того как я понял на что пошёл. Мне не нравится всегда подчиняться, мне лишь иногда хочется боли. Иногда мне хочется взять тебя, врываться в тебя сильно и безудержно.… Но ты, Эмиль, хоть раз, ну хоть один чёртов раз! Предложил мне себя! Нет! А он предложил! Умолял! Желал! – он вдруг обнял меня со спины.

- Что же ты молчал, Эн? Зачем нужно было так усложнять всё? Малыш… я ведь люблю тебя…

- Давно? – я тяжело дышал, также как он.

- Боже, Энжей… давно, почти с самого начала наших отношений. Да, сначала я видел в тебе лишь мальчика для секса, ведомого. Для меня это было важно. Но потом ты заполнил весь мой мир… глупый. Что же ты делаешь, любимый? Он нравится тебе?

- Нравится. Но я не понимаю, почему ты так спокойно реагируешь? – он нежно поцеловал меня в ту отметину, оставленную Ники.

- В тот день, когда мама рассказала ему о сестре, он много кричал. Довёл мать до слёз, и она ушла. И уже после того, как я ударил его, он в порыве гнева сказал мне следующее - «Я тоже отниму у тебя самое дорогое, тогда, когда ты совершенно не будешь ждать этого». Я запомнил эти слова. И, что, скажи мне, у меня самое дорогое, любимый? – я не мог поверить в это. Ники. Ники, который так страстно отдавался, который говорил мне про любовь. Ники, который нежно целовал меня, прося о большем. Я думал, что испортил такую красоту, а эта красота…

- Использовал меня? Он…

- Не совсем так. Он, возможно, думает, что любит тебя, не понимая, что ты принадлежишь другому человеку. – Я дёрнулся. – Ты мой. И я никому не отдам тебя. И делить не собираюсь. Ты только мой.

Я развернулся. Он смотрел спокойно. А вот я, кажется, схожу с ума от разрывающегося сердца. Боль была такая, что я сел на корточки и закрыл голову руками. Болело всё. Было так обидно, но слёз не было. Я научился терпеть боль. Я такой дурак. Поверил. Пусть не совсем ответил на чувства, но повёлся!

- Мммммм… - завыл я. Сильные руки снова обняли меня и подняли с пола, Эмиль положил меня на кровать и лёг рядом.

- Родной мой, всё, тихо.

- Эмиль, прости меня. Я должен был рассказать сразу… но всё так завертелось и эти сомнения по поводу наших отношений.… И его вишнёвые губы… Я совершенно запутался.

Я сполз чуть вниз и уткнулся в его живот. Он обнял меня за плечи. Погладил по волосам.

- Хорошо, что это выплыло сейчас, пока ещё можно что-то сделать. И пока ещё мать не узнала об этом. – Я вздрогнул. – Он всегда был таким, Эн. Всегда хотел то, что не принадлежало ему. Ники – ребёнок, избалованный и эгоистичный. Я думаю, нам нужно поговорить с ним вдвоём на эту тему. Будет сложно, но я не отдам тебя моему брату, даже если ты захочешь уйти сам. Привяжу к кровати… и не отпущу.

- Я… - но он не дал мне закончить, подтянул меня к себе и поцеловал. Нежно. Я даже застыл от удивления. – Эми?

- Я могу быть очень нежным, конечно, в это сложно поверить, но я могу целовать твои губы и ласкать твоё тело. Я могу отдаваться. Знаю, ты не веришь в это, но я могу быть снизу. Если бы хоть раз намекнул мне об этом, всё бы было по-другому. Я смог бы быть для тебя кем угодно, понимаешь? – всё это он проговорил мне в губы, смотря в глаза. В его стальных омутах была горечь, сожаление. Я закрыл глаза и тихо произнёс: