- Послушай, малыш, я же не заставляю тебя на мне жениться… Если тебе не понравится, я отпущу… Хотя вру, не отпущу, – последнее он сказал очень серьёзно, смотря мне в глаза.

- Почему ты думаешь, что я подхожу тебе в сексе? Может, я люблю быть только сверху? – я чуть улыбнулся.

- О, поверь мне, ты не любишь… - улыбка на красивых губах стала шире, а интонация чуть сексуальней. – И сверху ты будешь только при одном условии, когда мой член будет в тебе, – сильные руки сжались на моей заднице. Глаза напротив стали тёмными. Я кашлянул, и он выплыл из своих грёз и отпустил меня, я встал и медленно пошёл в ванную.

Выйдя, я обнаружил, что моя кровать убрана и на ней лежат джинсы и джемпер. Одевшись, я прошёл на кухню и замер. Эмиль разговаривал по телефону, помешивая что-то в сковородке, в чашках, стоящих на столе, был чай. Он так вписывался сюда. Садист? Хм, как же так может быть? Он такой мягкий человек снаружи, а внутри оказывается у него столько всего, что познать за один раз не выйдет. А хочу ли я познавать?

- Всё, мама. Да попозже, потеплей одень его, а то там всё же сыро. Да. Угу. Буду осторожен и не сделаю ему больно, – я улыбнулся. Он нажал на отбой и повернулся. – Знал, что тебе идёт шоколадный цвет.

- Мама волнуется? – спросил я, садясь за стол.

- О тебе, – серьёзно ответил он.

- Со мной всё в порядке, – он разложил омлет и сосиски на тарелки и тоже сел напротив. – Приятного аппетита.

- И тебе, – а сам не ест, а просто наблюдает за мной, а мне почему-то так хочется есть. – Давно ты голодаешь?

- Вчера первый раз поел… - ляпнул я и замолчал. Вскинул на него глаза, Эмиль сидел и очень внимательно изучал вилку.

- Я больше не хочу заставлять тебя страдать, морально… - это поправка его была такой странной. - … поэтому давай договоримся говорить всё друг другу. И если тебе сейчас что-то интересно, то я отвечу. И я не хочу, чтобы из-за вспышек и ора ты страдал. А уж не «ел», это вообще ни в какие ворота, Энжей.

- Я понимаю, но мне было так плохо.

- Поешь, – сказал он чуть сердито.

Мы гуляли по аллее, он рассказывал мне о своём прошлом, о маме.

- Она всегда любила шить, и, когда ей предложили открыть своё ателье, она была на седьмом небе от счастья. И вся забота о Ники легла на мои плечи…

- Трудно было? – с улыбкой спросил я.

- Их было двое… - очень тихо ответил он.

Я застыл. Остановился и повернулся в его сторону. Вот сейчас он открывает мне что-то о себе, а я не могу понять.

- Что? – очень тихо спросил я.

- Двое. Двойняшки - мальчик и девочка, – он прислонился к дереву и мягко потянул меня к себе, я, не сопротивляясь, позволил укрыть меня в объятиях. – Прелестные, смешные… им было два, когда я, гуляя с ними, не уследил. Машина просто переехала её и умчалась, даже не остановившись. Я не знал, что делать, и в тот день во мне что-то сломалось, врач из скорой помощи так и не смогла отнять у меня Ники, которого я прижимал к себе всё то время, сидя у кровавого месива. Это был удар для нас. Ники не разговаривал около года. Мама ушла в работу. А я впервые попробовал секс. Я уже говорил, что первый опыт был просто ужасен, но с него всё и началось. Точнее, со смерти моей сестры, в которой целиком и полностью виноват я, – он замолчал и уткнулся носом мне в волосы. Я тоже молчал.

Что я мог сказать ему. Эти жалкие слова «Мне жаль» или «Соболезную». Они всё равно не покажут всего моего шока и печали. И я просто поднял лицо и поцеловал его. Он немного помедлил и впился в мои губы. Жёстоко и почти кусая.

- А как сейчас Ники? – тихо спросил я, когда он позволил мне вздохнуть.

- Психолог говорит, что травма не залечится так просто… это же не порез. Но постепенно он забывает, и из памяти стирается, что их должно быть двое. Нам сложнее с мамой. Мы будем помнить всегда. Может, однажды мама расскажет Ники правду. Но это будет не скоро. Не замёрз?

- Нет, всё в порядке. Эмиль, может, не стоило вспоминать такие вещи?

- Я хотел рассказать раньше, но почему-то не смог, а сейчас мне легче, ты уже почти всё обо мне знаешь, – он улыбнулся, смотря на меня. Садист? А ведь он совершенно нормальный человек, и эта его черта мне нравится. Он опять что-то уловил в моих глазах.

- Тебе не даёт покоя моё первое признание? – насмешливо.

- Да. Не могу найти ответа на вопрос. Слишком много несоответствий.

- Да. Это так. Останешься сегодня у меня?

- В зеркальной спальне? – я прищурился.

- И не только…

- Что, у тебя там ещё что-то есть? – мы засмеялись.

- Я припрятал набор BDSM-щика в ящике прикроватной тумбочки, – и вдруг он перестал смеяться и, схватив моё лицо двумя руками в кожаных перчатках, сказал прямо в губы. – Боже, Энжей, как же я хочу тебя! – и снова впился мне в рот. Я тонул, как уже много раз, тонул в нём. Мы целовались, точнее, сейчас он, понемногу отпуская себя, показывал мне, насколько он жаждет. Это было несравнимо с тем, что было раньше. Немного грубо, но в тоже время очень аккуратно. Можно подумать, что безэмоционально, но со страстью. Как в нём всё это уживается? Я застонал в его рот, когда он, притягивая меня ближе, погладил мою ширинку.

- Эмиль, мы на улице… - попытался я.

- Забылся, – дыхание немного сбилось. – Хочешь, сходим в планетарий? –вдруг спросил он.

- Чтобы ты мог без опасения меня целовать в темноте?

- Нет, чтобы немного окрасить твои будни романтикой, – просто ответил он. Я ещё больше путался и совершенно не знал, что хочу, но кивнул и он повёл меня в планетарий.

Было так мило, когда он взял меня за руки и посадил в кресло, а я расслабился и даже не заметил, как погрузился в полудрёму. Разбудил меня мягкий поцелуй в висок. Я открыл глаза и увидел смеющиеся серые глаза, нет, не серые, а стальные.

- Просыпайся, спящий любитель планет.

- Мммм… уснул. Надо же, – я потянулся.

- Пойдём, мама звонила, просила купить Ники груши, – он вдруг наклонился надо мной и поцеловал. – Я держался, сколько мог.

- Долго же ты… - обнимая его за шею и открываясь для него, проговорил я.

Как только мы вошли в квартиру, в меня врезался плачущий комок из платиновых волос и мягкого костюмчика синего цвета.

- Энжей! – всхлипнул Ники. Я поднял его на руки, он обвил меня маленькими ручками, в глазах были и восторг от моего появления, и слёзы оттого, что я так долго не приходил, и любовь. Такая чистая, незамутнённая ничем. Так любят только дети. Моя бабушка говорила, что только ребёнок может показать, что такое настоящее чувство доверия и любви. Он всхлипнул ещё раз и из глаз полились слезинки.

- Маленький, я пришёл, всё, успокойся. – Эмиль подал мне платок, и я аккуратно вытирал бегущие слёзы.

- Ты не уйдёшь!? Будешь с нами? Со мной и с Эмилем? – и вот что ответить на эти вопросы. Дети умеют загонять в угол взрослых разумных людей.

- Я останусь, – ответил я, улыбнувшись. И встретился со стальным, очень серьёзным, взглядом.

- Здравствуйте, Диана.

- Здравствуй, Энжей. Проходите, мальчики, будете кушать? У нас сегодня лазанья. – Но я уловил вздох облегчения, видимо, Ники превзошёл сам себя. Он постепенно успокаивался, но с моих рук категорически не слезал, уткнувшись холодным носиком в шею, сопел и цеплялся за мой джемпер.

- Ники, я тут. Может, покажешь мне, что рисовал всё то время, пока мы не виделись? – он вскинул головку и улыбнулся, слез с моих рук и, оставив меня сидеть на диване, убежал в свою комнату.

- Он соскучился, – ставя тарелки на столик, сказал Эмиль. Я сглотнул. Почему-то жутко хотелось есть. – Проголодался?

- Немного.

- Поедим, и можно будет пойти на площадку. Если не устал, и я тебя не очень утомил. – Я покачал головой. В комнату вбежал Ники с охапкой листов и какой-то коробкой. Эмиль подхватил его и посадил рядом со мной, а сам сел напротив и взял свою тарелку.