На дне небольшого прудика или просто лужи квакша начинает постройку гнезда. Лягушка собирает ил, таскает его целыми охапками и укладывает на дне так, что получается вал в форме кольца.
Лягушка не просто укладывает кучки ила. Пальцы ее передних лапок на конце сильно расширены. Этими лопаточками лягушка сглаживает внутренние стенки вала. Она работает словно заправский штукатур.
В конце концов вал поднимается над водой. Получается нечто вроде суповой миски, стоящей на дне лужи. Миска не маленькая: она около тридцати сантиметров в поперечнике.
Работает только самка. Самец в это время… сидит на спине самки. Она и работает и носит на спине этого лентяя.
Лягушка строит свою миску только по ночам. Двух ночей достаточно, чтобы окончить постройку: кузнечихе не откажешь в прилежании. В миску откладывается икра.
Головастики живут внутри миски, словно в детской комнате.
Построенная из ила миска не такое уж прочное сооружение. К тому времени, когда головастики подрастут, она обычно разваливается.
Бывают среди лягушек и заботливые отцы. Самый замечательный из таких отцов — самец клювоноски.
Слово «лягушка» к клювоноске не подходит. Хороша лягушка — всего два сантиметра длиной! Лягушонок. Да еще маленький.
Рыльце этой лягушечки вытянуто на конце в длинный вырост, похожий на клюв. Живет она в Чили.
Самка клювоноски откладывает икру не сразу, а по нескольку штук, да еще не каждый день. Кладка растягивается надолго.
Около самки вертится самец. И как только самка отложит икринку, самец берет ее в рот. Он не глотает икринку, а протискивает ее в свой горловой мешок. Этот мешок, вначале маленький, потом так растягивается, что прикрывает все брюшко самца.
Внутри мешка икринки развиваются, из них выходят головастики. Они не покидают мешка, и наружу выбираются уже бесхвостые лягушатки.
Детеныши питаются в мешке. Первое время они живут за счет питательных запасов икринки. Позже их хвосты и спины прирастают к стенкам мешка, через них, через кровь они получают питательные вещества от отца. Конечно, папаша сильно тощает за это время, хоть и выглядит толстяком: ведь его мешок набит детенышами.
Приходит время, и через рот самца начинают вылезать наружу лягушата. Их бывает десятка полтора. И когда они выберутся все, вот тогда-то и видно, насколько похудел бедняга папаша.
У всех этих заботливых родителей потомство небольшое: редко у них бывает больше сотни лягушат. Тысячу икринок и в рот не спрячешь, и на спине не уложишь. Уж на что велика пипа, а и у той спины не хватит на такую порцию икры. Но дело не только в этом.
Икра, а у многих таких лягушек и головастики надежно защищены: хорошо укрыты от врагов. Икра не погибает, молодые головастики спасены.
Наша травяная лягушка спасает свою породу количеством икринок: из тысяч хоть единицы уцелеют. Сумчатые квакши, клювоноска и прочие заботливые родители сберегают потомство иначе: охраняют его от врагов. Заботливого отца можно найти и в Европе. Здесь живет повитуха — родня жаб. Повитуха не откладывает икру в воде: она проделывает это на суше. Самец наматывает длинные шнуры икры себе на задние ноги. Шнуры крепко прилипают к ногам самца.
Когда подходит время появиться головастикам, самец отправляется в воду. Там выводятся головастики, и отец уже больше не заботится о своем потомстве.
С повитухами был проделан замечательный опыт.
Их поместили в террариум, в котором было тридцать градусов тепла. Повитухи не привыкли к такой жаре. Они перебрались в воду: здесь было прохладнее.
Подошло время откладывать икру. Было по-прежнему жарко, и повитухи не вылезли из воды. Икра была отложена в воде. Самец попытался намотать ее на ноги, но у него ничего не вышло: шнуры к ногам не приклеивались — в воде их липкость исчезла.
Так прожили повитухи несколько лет. С каждым годом самец все меньше и меньше пробовал наматывать на себя отложенную икру и наконец перестал это делать совсем.
Дети таких повитух выросли в жаре. Они и не пробовали наматывать на себя икру. Словно обычные лягушки, они откладывали икру в воде и не заботились о ней.
А внуки?.. Внуков посадили в другой террариум. Там было прохладно и прятаться в воду от жары не приходилось. И уж конечно, никто не мешал этим повитухам отложить икру по всем правилам: на суше и намотать ее на ноги. Нет. Внуки отправились откладывать икру в воду.
Условия жизни повитух были изменены: им пришлось откладывать икру не на суше, а в воде. В воде икра не прилипает к ногам. Повитуха перестала наматывать ее. В новых условиях жизни у нее появились и новые повадки: она стала откладывать икру, как обычные лягушки.
В новых условиях жизни у повитух появились и новые свойства. Эти свойства передались их потомству.
Повитуха вошла в историю науки. На ней было показано и доказано, что животное изменяется, если изменились условия его существования.
Животное приобретает новые особенности, и эти приобретенные особенности наследуются потомством.
Много всяких небылиц рассказывают про угря — своеобразную рыбу с длинным змеиным телом. Говорят, что ночами угри вылезают из воды и ползают по гороховому полю, чтобы полакомиться сладкими стручками. Уверяют, что цапля никак не может справиться с угрем. Проглотит его, а он проскользнет через кишки и выползет наружу. Да мало ли всякой чепухи рассказывают про угрей!
А почему? Угорь мало похож на рыбу — одна причина. Он очень живуч — другая. Может даже без головы существовать несколько часов. Наконец, третья причина — никто не видел, как угорь размножается, а ловят и едят его люди не одну тысячу лет.
У всякой рыбы можно найти икру или молоки. Правда, осенью у щуки икры не увидишь, а весной не поймаешь икряного налима. Так это дело простое: каждая порода рыб мечет икру в свое время. Ведь и яблоки не висят на дереве круглый год. А вот угревой икры две тысячи лет не видели, не знали и угря с молоками. Ну как тут не подумать, что они «сами собой» заводятся!
Много времени и сил потратили ученые, чтобы разгадать загадку угря. И секреты этой странной рыбы наконец были раскрыты. Оказалось, что угри мечут икру не в реке и не в озере. Они отправляются для этого в далекий путь — в океан. И что удивительно: в необозримом Атлантическом океане угри облюбовали себе только одно местечко для нереста. До этого «местечка» от Европы не одна тысяча километров.
Где осенью, где весной угри отправляются в дальний путь. Они спускаются вниз по течению рек. Им годится весенний ручеек, чтобы перебраться из озера в реку или в другое озеро. Нет ручейка, угорь ползет по земле. Ночью в росистой траве быстро скользит не поймешь кто: ни рыба, ни змея.
Великое переселение угрей в океан длится несколько месяцев. Из рек, впадающих в Атлантический океан, в Средиземное и Балтийское моря, даже из рек Черного моря угри стремятся в океан. Из Каспийского моря-озера нет дороги в Атлантику, и угри не живут в Волге и Урале, их не встретишь в Каспии.
За время путешествия у угрей созревают икра и молоки. Вот почему в реках не ловят икряных угрей: пока угри сидят «дома», икры у них не бывает.
В Балтийском море угрей выслеживали не один год. Ловили их здесь, метили и выпускали обратно в воду. А потом разыскивали меченых угрей. Хлопот было много, зато узнали, что угри плывут куда-то на запад, в океан, очевидно, метать икру. Но где это происходит? Почему никто не видел мальков угря?
Жители берегов Атлантического океана издавна знали «прозрачных угрей» — маленьких прозрачных рыбок. Они приплывали раз в году к берегам Англии такими стаями, что их ловили сотнями центнеров: кормить кур и уток. Прозрачные угорьки входят в реки, поднимаются в верховья. День за днем они темнеют, перестают быть прозрачными. И вот перед нами настоящий угорек.