- Сколько? - прошептала я. - Насколько сильно вы меня хотите? Сколько раз?

Его рука вздрогнула поверх моей щеки. Пальцы зарылись в мои волосы, и невольно мои губы приоткрылись в ответ на это прикосновение.

- Каждую ночь, - выдохнул он. - Каждую ночь, ты принадлежишь мне.

Я сделала глубокий вдох. Было таким безумием согласиться на подобное. Я говорила себе это миллион раз, но может быть, если я наконец-то внутренне прокричала бы эти слова, то согласилась бы и приняла. Я не могла поверить, что он предлагает... Не на самом же деле.

Согласившись, я бы по сути отдала свое тело во власть другого человека. Но то письмо - то гребаное чертово письмо - стоило этого?

Да.

- И что бы это значило? - я приподняла подбородок и взглянула ему прямо в глаза. - Если я согласна. Что бы это значило?

Его рука упала по шву, и по лицу медленно непринужденная ухмылка расплылась. Он снял свои очки и положил их на стол, только после этого ответив:

- Все, чего я пожелаю, - сказал он просто. - Я хочу, чтобы ты трахала себя своими пальчиками на камеру для меня, и ты это делаешь. Я хочу, чтобы ты делала это прямо передо мной, значит ты так и делаешь. Хочу, чтобы ты трахнулась с каким-то мудаком у меня перед носом? Ты учувствуешь и в этом дерьме, Дарси. Но будь уверена - если ты согласишься, а ты согласишься, то когда тебя будет трахать другой мужчина у меня на виду, я буду единственным, кто доставит тебе оргазм.

Похоть хлынула по моим венам.

- А что, если я не хочу этого?

Он сделал еще шаг вперед, схватив меня за руку. Легкий рывок вперед - и я чуть ли не упала ему навстречу. Наши тела столкнулись друг с другом, и его уста оказались прямо возле моего уха.

- Тогда твой грязный маленький секрет перестанет быть секретом. Я говорил тебе это вчера.

- Ладно, - выдавила я. И это слово, будто рычаг, открыло канал для паники, которая вмиг затопила мое тело.

Мысль о том, что кто-то выяснит всю правду горела словно сигнальная лампочка у меня в голове. Слишком пугая. Я знала, что согласилась на предложение импульсивно, но дело было сделано. В любом случае, я уже сказала "да".

Все, о чем он просил, я и так делала на повседневной основе.

Черт, он мог бы попросить меня трахнуться с девушкой, и я бы согласилась. Не то что бы раньше я не делала подобное. В конце концов, не каждая девушка может похвастаться тем, что знает, какова на вкус киска ее лучшей подруги.

- Ладно? - переспросил Китон. Шок в его голосе отражался и в глазах.

- Ладно, - повторила я тихо. - Шесть недель я ваша. А затем вы дадите мне это письмо. Но я хочу, чтобы это было задокументировано. Хочу быть уверена, что получу именно то письмо, которое я только что читала.

- Говоришь, как истинный студент отделения юриспруденции, - пробормотал он, усмехаясь. Снова потянувшись к своему ящику, достал еще одну стопку бумаг. Эта состояла из нескольких документов, скрепленных по отдельности скрепками, и как я увидела, когда он подал их мне, на каждом документе уже стояла его подпись.

Он знал, что я попрошу об этом.

Знал, что я захочу заключить юридически оформленный контракт.

- Он подлежит обсуждению? - спросила я, сглотнув.

- Нет, - ответил он еще раз.

Китон снова загнал меня в угол. Я глубоко вдохнула и прочитала документ. Нужно было отдать ему должное, все было прописано в соответствии с его словами. Каждый пункт имел смысл. Все было справедливо - если конечно игнорировать всю чертову ситуацию в целом - и у меня не было никакого основания отказаться подписываться под этим, кроме как из-за личной внутренней моральной дилеммы.

Но давайте на чистоту. В данный момент моя чертова моральность была крайне условной.

Независимо ни от чего, я приняла каждый пункт. По большему счету потому что не имела иного выбора.

Когда я потянулась за ручкой, он тут же опустил ее мне в руку. Сомкнув пальцы вокруг ее корпуса, я подписалась над пунктирной линией. По ощущениям все походило на то, как Ариэль продала свой голос, подписав контракт с Урсулой, и знаете, уверена, что это описание подходит как нельзя лучше.

Я поставила на кон свои мечты, будущее, хорошие отметки.

Каждый из этих пунктов сейчас находился в руках у стоящего предо мною разодетого в белую рубашку мудака. Того же мудака, который по сути и ставил мне мои хорошие оценки.

Я бросила ручку на его стол с такой яростью, на которую, как предполагала, была не способна. Звук удара пластика о бумаги был довольно громким, отчего я получила какое-то странное больное удовольствие.

Да, ручка. Ты хлопнула о бумаги, как задира, коей и являешься. Ты хлопнула, как чертово безбашенное дерьмо.

Ага, я видела в этой ручке саму себя.

Мое мнение в данный момент было всем, что по-настоящему мне принадлежало. И черт возьми... Я собиралась закопать его куда поглубже.

Профессор Китон взглянул на меня. Его глаза мерцали так же, как и прежде, вот только сейчас в них появился некий блеск обладания. Он был таким волнующим и устрашающим одновременно. Мысль о том, что я только что отдала свое тело в чужое распоряжение, настигла меня. Я больше не контролировала саму себя.

И у меня не было оправданий этому. Я прочла контракт. Знала, на что иду.

И что творю с самой собой.

Глава 5

      Дорогой профессор, я вот думаю, вы хоть понимаете, что сделали? Целую, Дарси.

Мой дневник был моим лучшим другом. Единственной вещью, которая помогла мне перенести смерть Гриффина. Запись эмоций каждое утро поддерживала мой разум в здравии и давала видимость силы вынести новый день. В дни после его ухода из жизни я поняла, что у слов есть власть, и эти записи, помогшие мне пережить тяжелые времена, переросли по итогу в привычку.

С момента поступления в колледж я исписала семь дневников и купила новый, подсознательно готовясь к описанию своего сегодняшнего положения. Или быть может, я купила его из-за милой обложки, а время просто совпало.

Я ведь только что согласилась трахаться со своим профессором на регулярной основе. Ага, просто взяла и дала ему все, чего он хотел.

От меня не ускользнула ирония. Я потратила два года, пытаясь не стать проституткой, а сейчас просто взяла и подарила ему каждую каплю своего достоинства.

Отныне я не была больше просто шлюхой. Я стала его шлюхой.

А в моем представлении между этими понятиями существовала неебическая разница.

Я не вру вам. От записывания всего этого в дневнике мне казалось, что я тридцатилетняя тетка, но иногда существуют эмоции, о которых вы можете рассказать лишь себе самому. Многие из них были связаны с моей работой, и мне казалось, что я знаю вдоль и поперек обо всем, что могу чувствовать к мужчине, казалось, что за последние два года я изведала все возможные эмоции в этом направлении.

Отвращение. Ненависть к самой себе. Вина. Злость. Разочарование. Беспомощность. Беспокойство.

Отрицательные эмоции – вот, что я записывала в свой дневник. Это был мой личный способ выпустить пар, а лучше всего было то, что когда я закрывала тетрадь, весь негатив оставался на страницах. Чернила высыхали и впитывались в мягкую бумагу, забирая мои хреновые ощущения вместе с собой. Было что-то в изливании их на бумагу, благодаря чему я ощущала себя легче. Мне казалось, я могу взлететь.

Думаю, это потому что слова - самая могущественная штука в мире. Неважно, были они сказаны или написаны, произнесены шепотом или с надрывом... Они могли покалечить, сожрать изнутри и разрушить так же легко, как поднять вас вверх, воодушевить и успокоить. Даже если эти слова существуют лишь в вашей голове.

Мои эмоции существовали лишь в моей голове, облекаясь в слова, они разрушали меня изнутри, пока в один краткий миг не переходили в форму чернил на бумаге, где их губительный эффект трансформировался в странно успокаивающий.