Глава 6

Я ЧТО УЖЕ РАЗУМ ПОТЕРЯЛ?

— Я оставлю её себе.

Смехотворно. Я презирал людей.

Наступал вечер. Большую часть дня я провёл в бассейне, отмачивая своё избитое тело в морской воде, исцеляя боль, которая всё ещё пронзала меня.

Азазель посмотрел на меня.

— Что мы будем делать с женщиной? Сейчас не время приводить кого-то нового в Шеол, особенно кого-то без определённой цели. Уриэль надвигается, и Нефилимы у нас на пороге. Мы не можем впустую тратить время.

— Где она? — спросил я равнодушным голосом, пытаясь выиграть время.
Я растянулся на чёрной кожаной софе. Опаляющая агония прошла, но моё тело изнывало, словно я пробежал марафон, и затем меня растоптало стадо козлов.

— Она у Сары. Она с другими женщинами, они позаботятся о ней, успокоят её страхи.

— Они скажут ей правду?

Я не знал, была ли это хорошая затея. Женщина оказалась умной, бесстрашной и именно такой женщиной, чтобы сразиться против текущего положения дел. Такой женщиной, которая доведёт меня до помешательства и даже хуже, всеми всевозможными способами.

— Вероятно, она уже знает. Во всяком случае, какую-то часть. То, что помнит, иначе говоря, — произнёс Азазель леденящим голосом, который напугал бы большинство наших собратьев, и умудрился повалить меня на спину. Мы слишком многое пережили вместе, чтобы он устрашал меня.

— Мы всегда можем внушить ей всё забыть, — сказал я. — Она пробыла со мной слишком долго, Благодать должна быть весьма сильной. Несколько недель она пробудет в замешательстве. Но это сработает. Она уже позабыла что случилось, когда я впервые забрал её.

— Но куда она отправится, дружище? Она вчера умерла. А её тело уже успели кремировать.

— Чёрт, — выругался я, основательно раздосадованный. — Я думал, она была еврейкой.

— Ты же знаешь, некоторые из них перестали следовать старым устоям.

Как типично для рода людского. Они всегда такие лицемерные, когда дело касается их судьбы, выбирая то, чем следовать им хочется, игнорируя всё, что вызывает неудобство. Нет ничего удивительного, что Господь отрёкся от них, поставив бессердечного ублюдка типа Уриэль на своё место.

— Если они были достаточно набожными, чтобы сразу же захоронить её, они хотя бы оставили её тело в сохранности, — сказал я, постаравшись не зарычать. — Мы могли бы с этим разобраться.

— Куда она отправится? — упорствовал Азазель. — Тебе же ни к чему земная женщина. Если только ты не изменил своего мнения?

Я знал, что это последует.

— Не изменил. Я не свяжу себя узами снова, и сейчас у меня нет потребности в сексе. И если я оказался бы достаточно глуп, чтобы изменить мнение, это был бы некто иной, но не она.

— А что с ней не так?

На минуту я прикрыл глаза. Я смог увидеть её, умную, пытливую, безупречно потрясающую.

— Просто она не та, — упрямо сказал я.

Азазель внимательно следил за мной, и я сместился, чтобы он не смог увидеть моего лица.

— Тогда почему ты спас её? — рассудительно поинтересовался он. — Почему сказал нам доставить её?

— Откуда мне знать? Временное помешательство. Не то, чтобы я помню хоть что-то из того, что происходило... я почти был мёртв. Ты уверен, что я просил? Я едва мог говорить.

— Да. Я слышал тебя.

Проклятье. Азазель никогда не лжёт. Даже если я не мог произнести слова вслух. Азазель услышит меня и исполнит мою волю. Если я сказал ему оставить её, должно быть у меня были на это какие-то причины, но будь я проклят, если бы я мог вспомнить что это было.

— Значит, придётся разобраться с ещё одним вопросом. И я понятия не имею, что происходит, только то, что Уриэль лгал нам.

— И это тебя удивляет? Его сила безгранична. До тех пор пока свобода воли существует, Уриэль будет за главного, будет исцелять или причинят боль любому, кому посчитает нужным. Только потому что он сказал нам, что хорошие души уходят в лучший мир, нет гарантий, что мы не переправляем их прямиком в ад. Дети, младенцы, юные влюблённые, бабушки... с нашей стороны было глупо не осознавать, что он сделает это. Уриэль жестокий и могущественный судья.

— Уриэль — заноза в моей заднице.

— Тебе лучше быть осторожным, — предупредил Азазель. — Кто знает, когда он слушает.

Я встал, расправив переливчатые голубые крылья на фоне сумрачного неба, сияющие от пурпурных и розовых тонов, которые насыщали наш туманный мир.

— Ты заноза в заднице, Уриэль, — повторил я, повысив голос так, чтобы не было никаких сомнений, кто высказал оскорбления. — Ты злобная, мстительная, лживая заноза в заднице, и если бы Господь знал, чем ты занимаешься, ты был бы по уши в дерьме.
Я любил кощунствовать.

Это было одно качество, которое, как ни странно, мне нравилось в людях — их язык. Богатая экспрессивность слов, духовных и мирских, которые, казалось, использовали все за пределами Шеола. Мне нравилось, как запрещённые слова танцевали на моём языке. Не говоря уже о ярости, которую как я знал, я вызывал у Уриэля.

Азазеля это отнюдь не позабавило.

— Зачем нарываешься на проблемы? У нас их и так уже полно. Что ты будешь делать с ней?

Он был прав. Наши жизни были довольно плачевны, балансировали между впечатляющей ненавистью Уриэля и неотвратимой угрозы Нефилимов, и теперь я ещё ближе подтолкнул всю нашу семью к истреблению, и всё из-за одного глупого, донкихотского поступка. Я вновь уселся на старую кожаную софу, мгновенно отвлекшись на ощущение кожи подо мной. Её прохлада облегчила боль в моём ушибленном теле.

— Можешь спрашивать меня сколько угодно, ответа ты от меня не получишь в ближайшее время... это только рассердит меня, — проворчал я. — Полагаю, найду место куда отправить её. Куда-то подальше, и Уриэлю потребуются куда более веские причины последовать за нами.

— И ты уверен, что не питаешь интереса повязаться с ней? — осторожно спросил Азазель.

— Я даже трахнуть её не хочу, — я наблюдал, как Азазель поморщился.
Не то чтобы у него были какие-то проблемы с этим словом — он просто знал, что я был любителем напрашиваться на неприятности. Уриэль ненавидел слова столь же сильно, как ненавидел и многое другое в мире смертных, включая секс и кровь, и я прилагал все усилия, чтобы позлить его при первой же возможности. В конце концов, нашим наказание, была вечность, и единственный оставшийся архангел не мог убить.

— На данный момент она должна оставаться здесь, — наконец сказал Азазель. — Сара разберётся что с ней делать. Она самая мудрая из всех нас.

— Конечно. Она — Источник, — я не потрудился скрыть сарказм в своём голосе.
Были времена, когда Азазель относился к нам как к идиотам.

— Напоминаю тебе, что главный тут я. Я могу забрать у тебя всё, каждый дар, всякое могущество, — сказал Азазель, его голос был как лёд.

Я проигнорировал его пустые угрозы. Мы вместе росли, жили вместе, падали вместе, вместе были прокляты. Он ни за что не станет запугивать меня.

— Оставишь себе всего лишь одного солдата, на случай если Нефилимы решат вступить в бой, или если Уриэль ниспошлёт на нас Тьму, как он всегда грозится. Давай, пробуй, не церемонься. Заодно можешь изгнать меня...

Азазель издал звук очень похожий на рычание.

— Ты же знаешь, что я никогда этого не сделаю.

— Я тронут.

— Нефилимы слишком опасны. Они превосходят нас в числе, и они все безумцы.

Я рассмеялся. Никаких сентиментальностей для Азазеля. Я просто был очередным солдатом.

— Почему, чёрт возьми, они не могут быть как все? Не в состоянии навредить нам. Небесные силы Уриэля не могут атаковать нас. Нефилимы когда-то были как их...

— Были, пока не упали, — перебил меня Азазель. — Когда ты научишься прекращать борьбу с силами, которые нельзя победить? Бывают моменты, когда ты сам себе злейший враг. Тебе некого винить, кроме себя, в этом беспорядке. Избавься от девушки, и мы сосредоточимся на том, что важно.

Я горько рассмеялся.

— Я виню Уриэля. Он заставил меня поверить, что я забираю её на небеса. Скольких людей я бросил в ад ради него, думая, что они возвращаются в рай? Рай! — меня переполняло отвращение как к Уриэлю, так и к собственному невольному соучастию.

— Так это из-за женщины? — сказал Азазель.

Я отмахнулся от нелепой идеи.

— Конечно, нет. Я не люблю, когда мной манипулируют.

— Тогда не думай об этом. Мы ничего не можем сделать, чтобы не позволить снова обмануть нас. И ты всё ещё не ответил на мой вопрос. Что ты собираешься с ней делать? Нам некуда её девать — Шеол не для посетителей.

— Она может пойти в мои комнаты, пока мы не решим. Всё равно половину времени я сплю на улице.

Азазель долго смотрел на меня.

— Ты уверен, что она не твоя пара?

— Сколько раз тебе повторять? Я никогда больше не возьму себе пару, — я старался говорить спокойно, но Азазель слишком хорошо меня знал.

— Ты можешь остановиться, только тогда я тебе поверю. А пока, как ты себя чувствуешь?

На этот вопрос было слишком глупо отвечать, поэтому я просто посмотрел на него.

— Ты уже несколько месяцев не ел, — продолжил он. — Я скажу Саре.

Это было последнее, чего я хотел.

— Нет! Я не в настроении для всей этой возни. Не говори ни слова...

— В этом нет необходимости, — сказал Азазель. — Ты знаешь, Сара чувствует, что ты нуждаешься в ней ещё до того, как ты это чувствуешь, — он подошёл ближе. — Ты слаб и знаешь это. Ты ничего не стоишь, если на нас нападут. Я готов уважать твои нелепые желания, если они не причинят вреда обществу. А ты на этой неделе ставишь нас всех под угрозу.

Я знал, что не смогу отговорить его от этого. И он был прав, после последних двадцати четырёх часов, я едва мог поднять голову, не говоря уже о том, чтобы летать.

— Не всю церемонию, — проворчал я.

— Я скажу ей, чтобы она сделала её короче. Тогда тебе нужно поспать. Хотя, если женщина в твоей комнате...

— Я могу найти себе место, — резко сказал я.

Азазель посмотрел на меня мудрыми глазами старого друга.

— Ты уверен, что Уриэль не прав? Что ты знаешь о ней и о преступлениях, которые она могла совершить? Возможно, ты рисковал всем и спас её без причины. Было бы намного проще, если бы я закончил работу, которую ты начал.