— Значит, они учились вместе в колледже?

Я смотрю туда, где сидит Сэм, потягивая содовую.

— Какого черта?

— Что? — пожимает он плечами. — Я чувствую, будто смотрю мыльную оперу, но не знаю всю предысторию.

Я фыркаю.

— Да, они пару лет встречались в колледже. Но это было не серьезно. Они даже не спали вместе.

Сэм приподнимает брови.

— Калеб застрял с девушкой, которая не занималась с ним сексом? — он громко присвистывает.

— Что это должно значить? — я подворачиваю под себя ноги, стараясь не выглядеть слишком заинтересованной. Отсутствие секса между Калебом и Оливией всегда смущало меня. Мне хотелось спросить об этом в те редкие моменты, когда всплывала подобная тема, но я боялась показаться ревнивой. Кроме того, Калеб усердно защищал свое прошлое, словно это была проклятая драгоценная корона.

Сэм выглядит задумчивым, пока жует вяленую говядину. Он ест так много этой фигни, что я уже начинаю ассоциировать с ним ее запах.

— Довольно длительный период, на протяжении которого парню — студенту университета — пришлось ждать. Думаю, единственным возможным ответом на вопрос о том, почему он столько ждал, будет безумная и даже немного зависимая любовь.

— Что ты подразумеваешь под зависимой любовью? — Калеб самый не поддающийся зависимости человек, которого я знаю. Поэтому, слова Сэма вызывают во мне такое волнение. На протяжении года Калеб может быть заядлым лыжником, а на следующий год, когда я бронирую поездку в домик в горах, он сообщает мне, что больше в этом не заинтересован. И во время наших отношений подобное случалось бесчисленное количество раз с ресторанами, одеждой... Он даже машину меняет каждый год. Все начинается одинаково: сначала он очень сильно что-то любит, а затем постепенно ему это надоедает.

— Не знаю, — отвечает Сэм. — Просто полагаю, что он готов был сделать все ради нее... даже, если это значило, что придется пойти против того, к чему он привык.

— Я тебя ненавижу.

Он игриво шлепает меня по ноге и встает.

— Просто пытаюсь немного прочистить твою головку, мамочка-монстр. Похоже, ты от него зависима как от наркотика, и это ужасно.

Я слежу за ним, пока он идет к двери. Такой напыщенный осел.

— Увидимся завтра, — кричит он через плечо. — Когда вернется твой Мистер Идеал...

Но, на следующий день Сэм звонит и говорит, что у него проблемы с машиной. Я отменяю спа. Я не проводила целый день с ребенком с тех пор, как Сэм свалился с гриппом. Я съедаю мини упаковку замороженной кукурузы, и только после этого иду за Эстеллой. Большую часть дня я просто повторяю все то, что делает Сэм, когда возится с ней. Мы проводим «время животика» в гостиной. (Примеч. Время животика — время, когда ребенок лежит на животе) Я вытираю ее лицо после того, как она поела. Я даже беру ее на мини прогулку в коляске, которой раньше никогда вообще не пользовалась.

Обнаружив, что у меня закончились памперсы, я в панике звоню Сэму. Он не отвечает. И почему, черт побери, никого нет рядом, когда действительно нуждаешься в помощи?! Как прикажете мне взять ребенка с собой в магазин? Должна же быть какая-нибудь служба, которая выполняет поручения новоявленных мамочек. Спустя час, который я провожу, споря сама с собой, я все-таки укладываю ребенка в машину и еду в ближайший продуктовый магазин. У меня уходит около десяти минут, чтобы разобраться, как можно установить ее автокресло в продуктовую тележку. Я матерюсь себе под нос, пока ко мне не походит более опытная мама, желающая помочь мне. Я благодарю ее, не встречаясь с ней взглядом, и качу тележку в сторону магазина как раз в тот момент, когда начинается дождь. Когда холодный воздух кондиционера попадает на ребенка, она начинает хныкать. Я толкаю тележку в детский отдел и бросаю внутрь целых пять упаковок памперсов. Как говорится, береженого Бог бережет.

К тому моменту, как я подъезжаю к кассе, люди уже смотрят на меня, словно я самая ужасная мать на свете. Я выгружаю все товары на конвейер и достаю ребенка из автокресла. Прижимаю ее к груди, неловко поглаживая. Пока я вожусь со своим кошельком, одновременно стараясь укачивать ребенка, кассир — несовершеннолетний правонарушитель, надувающий пузырь из жвачки — спрашивает меня:

— Это все? — я смотрю на пачки подгузников, которые лежат в мой корзине, а затем перевожу взгляд на пустой конвейер. Он смотрит на меня мутными от марихуаны глазами, ожидая моего ответа.

— Эм, нет. Мне еще, пожалуйста, все это невидимое дерьмо, — я указываю рукой на конвейер, но парень слишком тупой, чтобы даже посмотреть на него.

— Господи, — бормочу я, злобно проводя своей кредитной карточкой по сканирующему устройству. — Бросай курить план.

Моя дочь выбирает именно этот момент, чтобы обделаться. Не успела я убрать кредитку в карман, как содержимое ее пеленки просочилось мне на руки и на блузку. Я в ужасе осматриваюсь вокруг и пулей вылетаю из магазина.

Без памперсов.

Я отправлю за ними Сэма, когда он, наконец-то, соизволит перезвонить мне. Когда он появляется у входной двери, я по-прежнему в испачканной художествами своей дочери блузке, и в дополнение к этому у меня потекло молоко. Сэм качает головой.

— Каждый раз, когда я тебя вижу, ты выглядишь все хуже.

Я разражаюсь слезами. Сэм кладет памперсы на стойку и обнимает меня.

— Иди, прими душ, пока она спит. Я приготовлю что-нибудь поесть.

Кивая, я иду наверх. Когда спускаюсь вниз, он готовит спагетти.

— Садись, — предлагает он, указывая на барный стул. Я подчиняюсь, потянувшись к тарелке, которую он двигает ко мне.

— Ты теряешь самообладание, — сообщает он и накручивает спагетти на вилку, не глядя на меня.

Свои спагетти я разрезаю ножом на небольшие кусочки, чтобы удобнее было есть.

— Как мне убедить его вернуться домой?

— Стань другим человеком и научись уже, черт возьми, молчать, когда это необходимо.

Я бросаю на него страстный взгляд и заталкиваю в рот спагетти.

— Я тебя привлекаю?

Длинная пауза.

— Я гей, Лия.

— Что? Никогда бы не думала, что ты действительно гей.

— Ты сама говоришь об этом все время.

— Но, у тебя же есть дочь... Как ее зовут?

Он смеется.

— Кенли. Думаю, я сообразил, что я гей после ее появления.

Я опускаю голову на руки. Соблазнение гея — что-то новенькое для меня. Я тяжело вздыхаю и поднимаю голову.

— Калеб все равно бросит меня. Я уверена в этом.

На секунду Сэм выглядит немного опешившим, но спустя мгновение он уже возле дивана и обнимает меня рукой за плечи.

— Возможно, — говорит он. Я поворачиваю голову, чтобы посмотреть на него. Разве гей не должен сочувствовать? В ту минуту, когда он объявил, что гей, я планировала использовать его, заменяя Катин. — Возможно. До сих пор не могу поверить, что он был с тобой все это время, — он улыбается, видя выражение моего лица.

— Ты, правда, только что сказал это?

Он кивает.

— Может быть, этот парень и любит хороших сучек, но ты переступила тонкую грань между привлекательной сучкой и психом. Ты даже умудрилась провалить отношения с его дочерью. Скорее всего, он планирует бросить тебя и забрать ребенка.

— Ни в коем случае. Я не позволю этому случиться.

— Чему именно? Потере мужа или ребенка?

Я кусаю внутреннюю сторону щеки. Разве не очевидно, что я имею в виду мужа?

— Он не поверит в то, что я внезапно стала супермамой. Он видит меня насквозь.

Сэм выгибает бровь.

— Он не бросит меня. Он думает, что я распадусь на кусочки, если он уйдет.

— Это так ты хочешь удержать его? Манипулируя его эмоциями?

Я пожимаю плечами.

— Я стараюсь об этом не думать, честно.

— Да, и это очевидно. Почему тебе просто не дать ему уйти? Ты сможешь найти кого-нибудь другого.

У меня появляется неудержимое желание ударить его по лицу. Но вместо этого я прикуриваю одну из своих тонких сигарет.

— Я никогда не отпущу его. Я слишком сильно люблю его.