– Если бы это была моя мудрость, Никли. Меня очень хорошо выучил наставник, которого я не заслужила и которого никогда не буду достойна.

– Светлость, по-моему, у вас получается весьма неплохо.

Рисн была благодарна за добрые слова. Однако когда знаешь, как относится к тебе команда, все труднее заглушить внутренний голос, который шепчет, что ты недостойна владеть кораблем. Она его не заслужила. Не выручила кучу денег, доказав свою деловую хватку, не пробилась во владельцы корабля. Ей все преподнесли на блюдечке.

В том, какой видела ее капитан, заключалась доля неприятной истины. Рисн не проходила проверку. Даже победы вроде той, что она одержала сегодня, достигнуты благодаря Встиму и его урокам. Разумеется, она на этом не остановится. Проигнорировать то, чему ее учили, из-за капризов и досады – именно так она бы и поступила в юности.

Но голос не смолкал.

– Знаете, – Никли по-прежнему стоял на коленях у кресла, оглядывая корабль, – это странно и, наверно, эгоистично, но в глубине души мне не хотелось, чтобы я понравился команде. Проще было всех их считать сволочами. – Он опустил взгляд к палубе. – Это недостойно.

– Нет, просто по-человечески, – сказала Рисн. – Знаешь, ты ведь задолжал мне историю о том, почему покинул родину. Не надейся, что я забыла.

– Это не самая интересная история, светлость. Мой народ жил в маленькой деревне. Ничего примечательного.

– Я бы все равно хотела послушать.

Никли мгновение поразмыслил. Рисн объехала полмира, но ни разу не видела таких татуировок: кожу словно изрезали, дали ей зажить, а потом поверх шрамов нанесли белые рисунки.

– Меня предал тот, кому я доверял, – наконец произнес Никли. – Вскоре одному из нас нужно было ехать в Тайлену. Мой народ хоть и маленький, но хочет знать, чем живут великие мировые державы. Я вызвался добровольцем, чтобы оказаться подальше от того, кто так со мной обошелся.

У Рисн возникло лишь еще больше вопросов. Она не стала давить. Это казалось неправильным.

– Ваш учитель делился мудрыми мыслями по поводу предателей? – спросил Никли. – Как поступать с тем, кому ты доверял и кто обернулся против тебя?

– Встим говорил всегда читать контракты с друзьями на один раз больше, – тихо ответила Рисн.

– И все?

– Как-то потом я попросила его объяснить. Он сказал: «Рисн, когда тебя надувают, это ужасно. Хуже, только когда тебя надувает тот, кого любишь. Обнаружить такой обман – все равно что оказаться в темных глубинах океана в окружении бесформенных теней, которые раньше были понятны и приятны. Словами эту боль не выразить. Однако это не причина притворяться, что подобное никогда не случится. Поэтому перечитывай такие контракты. Просто на всякий случай».

Никли фыркнул.

– Не та мудрость, что я ждал. Я решил было, что ваш наставник посвятил жизнь благотворительности.

– Встим хороший и честный. Но если у тебя репутация хорошего и честного человека, некоторые тут же увидят возможность тебя обмануть.

Встим предупреждал ее и об этом, и она часто гадала, какие именно события послужили для него столь болезненными уроками. Бабск никогда не делился подробностями.

– Светлость, – сказал Никли. – Не знаю, стоит ли говорить об этом, но... мне кажется, вы должны знать. Я из тех, на кого обычно не обращают внимания, и я хорошо умею слушать. И много чего слышу. Мне кажется, светлость, что Сияющие и их друзья что-то от вас скрывают.

– С какой стати?

– Не знаю. Но я слышал, как ревнительница сказала одному из них вести себя потише, иначе команда – или вы – услышите. Что-то насчет задания. Это все, что я разобрал. Но не забывайте, что именно рогоедка обнаружила червей. И Сияющие до сих пор толком не объяснили, зачем взяли ее в экспедицию.

– На что ты намекаешь?

– Ни на что. Просто делюсь тем, что услышал.

– Думаю, Сияющим рыцарям можно доверять.

– Не сомневаюсь, что так же думали две тысячи лет назад. – Никли вздохнул и поднялся на ноги. – Наверно, не стоило ничего говорить. Светлость, мне нужно отойти в гальюн, но я скоро вернусь.

Рисн прогнала мысль о том, что червей подбросили Сияющие. Но некоторые вопросы не давали ей покоя. Откуда столь внезапно появились черви? И как погибла корабельная питомица? Рисн поняла, что так и не спросила.

Корабль отплыл, и она задумалась. Явно не она одна понимала, что приметы, пусть это и ерунда, оказывают мощное воздействие на людей, которые в них верят. Если кто-то хочет помешать их заданию, лучшего способа, чем устроить несколько примет, не найти.

«Осторожнее с выводами», – сказала она себе. Верное решение – наблюдать.

Если она права, скоро появится очередная «примета».

Никли закрыл за собой дверь гальюна и отключил обоняние, чтобы не страдать из-за запахов. Поднял руку этого тела и сжал ее в кулак, довольный тем, сколько продержалась форма. Потом расслабился, швы на коже разошлись, и прохладный воздух коснулся роящихся внутренностей: они облегченно зашевелились после столь долгого времени в полной неподвижности.

В то же время Никли закрыл самую явную пару глаз – его человеческие глаза, которые и правда могли видеть, чем Никли гордился. Большинство Неспящих использовали бутафорские глаза, отчего поле зрения сдвигалось, и это было легче заметить.

С закрытыми глазами проще ощущать свои далекие части. Они разбросаны по всему Рошару. Никли мог заставить их общаться с остальными, издавая жужжание, напрямую говорить с другими разумами – его жужжание интерпретировалось специально созданными для этого ордлецами.

«У нас проблема», – отправил Никли остальным.

«В самом деле, Никлиасорм, – ответил Алалавитадор низким сердитым жужжанием. – Они не поддаются на твои намеки повернуть обратно. Ты потерпел неудачу. Потребуются другие меры».

«Проблема не в этом, – возразил Никли. – Проблема в том, что они начинают мне нравиться».

«Это не так уж неожиданно, – прислал Йеламаизсин. Плавное, успокаивающее жужжание. Первый, самый старший рой на Рошаре. Никли был двадцать четвертым, самым молодым. – Например, мне нравится узокователь, хотя я знаю, что он нас уничтожит».

«Не уничтожит, – не согласился Зиярдиль. Его жужжание было прерывистым и резким. – Он принял решение Чести».

«Поэтому он нас и уничтожит, – отозвался Йеламаисзин. – Теперь он еще более опасен».

«Это другая тема, – сказал Алалавитадор. Третий рой, почти такой же старый, как Йеламаисзин. – Тебе нравятся эти люди, Никлиасорм. Это хорошо. Мы так плохо притворяемся ими, а ты многому научился в своих путешествиях. Остальным нужно больше изучать людей, чтобы лучше их копировать».

«К тому же, – добавил Йеламаисзин, – мы должны испытывать сострадание к тем, кого обязаны убить. Хорошо, что тебе нравятся люди».

«А мы все-таки обязаны их убить?» – спросил Никли.

«Люди как пожар, который нужно сдержать, – спокойно прожужжал Йеламаисзин. – Ты молод. Во время катастрофы ты еще не отделился».

«Я хочу еще раз попробовать развернуть их обратно», – отправил Никли.

«Что за неразбериха, – сказал Алалавитадор, самый сердитый рой. – Нельзя доводить до такого. Нужно было убить их раньше».

«Они не должны были обнаружить корабль, – прислал Зиардиль. – Все осталось бы в тайне, если бы не нашелся корабль».

«Он должен был утонуть, – сказал Алалавитадор. – Он не мог выжить в бурях без посторонней помощи. Его обнаружили не случайно».

«Аркломедариан снова перешел нам дорогу, – прислал Йеламаисзин, первый рой. – Он вмешивается все чаще. Он встретился с этими новыми Сияющими».

«Мы уверены, что это к худшему? – спросил Никли. – Возможно, это мудрый шаг».

«Ты молод, – прислал Йемаисзин, спокойный и уверенный. – В молодости есть свои преимущества. Например, ты учишься быстрее нас».

Никли удавалось изображать людей гораздо лучше, чем остальным. Когда рой, который стал Никли, отделился, в нем уже были ордлецы, отвечающие за подобные хитрости. Никли развил их еще больше и не сомневался, что теперь может обойтись без татуировок, скрывающих швы на коже.

«Аркломедариан опасен, – отправил Никли. – Я это понимаю. Но он не так опасен, как истинные предатели».

«Одинаково опасны и те, и другие, – прислал Йеламаисзин. – Доверься нам. На твоей памяти нет шрамов, которые остались у старших роев».

«Мы должны прислушиваться к молодежи, – огрызнулся Зиярдиль. – Они не закостенели в старых обычаях! Люди, пришедшие в этот раз, не пираты в поисках наживы. Они более настойчивы. Если убьем их, придут другие».

«Мой план наилучший, – напористо прожужжал Алалавитадор. – Пусть прорвутся через шторм».

«Нет, – не согласился Йеламаисзин. – Нет, нужно это предотвратить».

На этом этапе спора вопрос отправили остальным роям – всем двадцати, которые по-прежнему признавали лидерство первого. Не пора ли потопить человеческий корабль?

Подсчитали ответы. Спор зашел в тупик. Половина хотела, чтобы люди добрались до шторма, и тогда их либо сокрушат ветра, либо им удастся попасть в королевство Неспящих. Половина хотела убить их немедленно, до шторма. Несколько, как и Никли, воздержались от голосования.

Рой Никли жужжал в облегчении и удовлетворении из-за неуверенности остальных. Это была благоприятная возможность.

«Я хочу еще раз попробовать развернуть их обратно, – повторил Никли. – У меня есть идея, и, мне кажется, она сработает, но мне понадобится помощь».

Его предложение отправили на голосование, и тела Никли – не на корабле, а те, что на расстоянии, – нетерпеливо завибрировали.

«Да, – пришло решение. – Да, нужно разрешить Никли попробовать еще раз».

«Нам больно убивать Сияющих, а тем более одну из Зрячих, – сказал Йеламаисзин, первый рой. – Попробуй свой план. Но если он провалится, я проведу еще одно голосование, и ты должен быть готов принять более решительные меры».