Однако, что оказалось для меня совершенно неожиданным, родина не забыла своего героя и решила хоть как-то поощрить везунчика.

Вызванный на ковер к высокому начальству, я был всячески обласкан и даже удостоен отеческого похлопывания по плечу. Кроме всего прочего руководство под большим секретом сообщило, что ваш покорный слуга включен в особый наградной список, уже лежащий на столе у самого… (в этот момент начальство верноподданнически закатило глаза, указывая пальцем вверх) и дожидающийся лишь его благосклонного одобрения.

– Так что через месяц-другой, – гордо сообщило руководство, – у вас, Андрей Николаевич, на груди медаль будет висеть. А то и орден.

Как ни странно, ответной благодарности начальство так и не дождалось. Наплевав на развернутую передо мной радужную перспективу, я просто и без затей резанул правду-матку:

– Нахрен орден! В отпуск хочу!

– Да вы что?! – изумилось высокое начальство. – Как можно?!

– А вот так и можно! – нагло заявил я. – А если не дадите, вступлю в партию «зеленых» и начну бороться за экологию. Прямо тут, в департаменте.

После этой моей эскапады начальство впало в уныние и даже слегка оскорбилось. Впрочем, я тоже, признаюсь честно, сразу понял, что переборщил: у нас на Москонии слово «зеленые» звучит почти как ругательство. Однако дело есть дело, и без положительного решения своего вопроса уходить из кабинета я не собирался. Вышедшее из ступора руководство еще минут пятнадцать бомбардировало меня тяжелыми снарядами с начинкой из очень даже реальных кнутов и весьма сомнительных пряников, но этот артиллерийский налет я выдержал с честью, ни на шаг не отступив с занимаемых позиций.

– Ладно. Хрен с тобой, – наконец согласилось начальство, видимо, деморализованное упорством противостоящего ему бойца. – Езжай в свой отпуск.

– На месяц. С женой, – достигнутый успех стоило закрепить.

– С женой, – вяло подтвердило руководство, но тут же спохватилось и грозно насупило брови, переходя в контратаку – Какой еще к дьяволу месяц?! Десять дней, не больше!

Ну что ж. Десять так десять. Дальнейшее сопротивление перспективы не имело, поэтому я браво развернулся через левое плечо и почти строевым шагом двинулся на выход из кабинета. С гордо поднятой головой, сжимая в руке идентификационную карточку со всеми необходимыми резолюциями.

Но, как оказалось, рано я радовался, поскольку уже в дверях был остановлен вопросом. На первый взгляд, абсолютно невинным, но по сути… по сути напоминающим контрольный выстрел в голову:

– Отдыхать-то где планируете, Андрей Николаевич?

– На Голубом Купоросе, – бесхитростно объявил я, не чуя подвоха.

– На Купоро-о-се, – протянуло начальство задумчиво. – Да-а, это меняет дело.

– Что значит «меняет»? – от нехорошего предчувствия заломило в висках, а по спине заструился противный холодок.

Предчувствия меня не обманули – на идкарте вспыхнул оранжевый огонек, наглядно демонстрирующий изменчивое лицо фортуны и означающий только одно: синица в виде долгожданного отпуска вновь выпархивает из моих ослабевших рук.

Конечно, я возмущался. Я негодовал, я требовал, я призывал в свидетели все мои двенадцать лет беспорочной службы в рядах родимого департамента… Увы, ответом мне был лишь полный искреннего сочувствия взгляд начальства. Взгляд, выражающий вселенскую скорбь по поводу столь неудачно сложившихся обстоятельств.

– Очень жаль, Андрей Николаевич. Но Голубой Купорос – инопланетная территория. А вы сейчас являетесь секретоносителем третьей категории. Соответствующее распоряжение вышло четыре дня назад. Возможно, вы с ним еще не ознакомлены, но тем не менее это факт. И выезд за пределы Синеговии вам запрещен.

Я был раздавлен, унижен, растоптан.

– Так что же мне делать?

В ответ на этот жалкий вопрос начальство только руками развело. Однако через пару секунд всё же сжалилось, озарив темноту отчаяния тонким лучом надежды:

– Попробуйте поговорить с нашими «дембелями». Может, получится? Впрочем, чего мы вас уговариваем. Вы ведь прекрасно можете отдохнуть и у нас. Например, на Таврисии или там на Закваке каком-нибудь. Как и хотели, с женой. В этом случае мы даже отпуск вам готовы продлить. Неделек, скажем, до двух. А? Андрей Николаевич? Соглашайтесь.

Да уж. Если бы я в тот момент купился на эти медоточивые речи, всё бы рухнуло. Все планы полетели бы к черту. Накрылся бы весь мой отдых медным тазом. И дня бы ведь не прошло, как выдернули бы меня из отпуска. Срочным звонком, по производственной необходимости – в нашем департаменте это обычная практика. Для тех, кто по Синеговии путешествовал. А вот тех, кто по иным планетам вояж совершал, обычно не дергали. Считалось, что это не совсем комильфо. Так что соглашаться было нельзя. Ни в коем случае.

И я не согласился. Только промямлил вроде как в нерешительности, усыпляя бдительность руководства:

– Спасибо. Я подумаю.

– Вот и славно, – просияло начальство. – Думайте. Время у вас есть. Целый месяц.

«Месяц, месяц, месяц…», – мысли постепенно выстраивались в цепочку. Логическую цепочку действий, действий и еще раз действий. Но – без «дембелей» в этом раскладе обойтись было невозможно. Никак нельзя.

«Дембелями» мы ласково называли всех наших страшно засекреченных бойцов невидимого фронта, то бишь работников Департамента Москонской Безопасности. ДМБ, если коротко. Сам-то я с ними никогда не встречался – бог, как говорится, миловал. Но некий пиетет всё же испытывал. Не до дрожи в коленях, конечно, однако что-то такое в мозгах присутствовало. И потому… потому визит к представителю ДМБ в нашем департаменте я запланировал только на следующий день, поутру.

Впрочем, зря я так волновался, единственный парадно-выходной костюм утюжил весь вечер, галстуком полчаса шею шершавил, пытаясь затянуть его в элегантно-бодрящий узелок (и всё сам, сам, поскольку жены под рукой в этот ответственный момент опять-таки не оказалось – работа проклятущая, чтоб ее). Увы, единственный во всем дэпээсовском здании кабинет без номера и пояснительной таблички оказался заперт. Наглухо, напрочь. Лишь одинокий бумажный листок, приколотый кнопкой к двери, тоскливо шелестел оборванными краями в легчайших потоках воздуха, протекающего через вентиляционные решетки в стенах и потолке.

Подергав для уверенности ручку и убедившись в том, что «логово дембелей» и вправду закрыто, я обратил более пристальное внимание на листок и бледную надпись, аккуратно выведенную на нем большими печатными буквами. «ВСЕ НА ЗАДАНИИ» – вот так вот просто и со вкусом. И никакой проверяющий, если он, конечно, существует в природе, не придерется – люди делом занимаются, шпионов, поди, ловят, а не по кабинетам стулья рассиживают, как обычные офисные хомячки.

Грустно вздохнув, я стянул с шеи опостылевший галстук-удавку и пошел прочь, кляня себя за излишнюю самоуверенность – ну кто, кто мешал мне заранее выяснить часы приема нашей «безпеки»? А всё лень, лень-матушка, что раньше нас родилась.

На следующий день, выяснив всё, что нужно, в секретариате, я, уже гораздо более уверенный и целеустремленный, с самого ранья занял позицию перед знакомой дверью. Однако время шло, а ничего в этом закутке не менялось. Всё так же колыхался бумажный листочек, всё таким же неподвижным оставалось дверное полотно. Неподвижным и неприступным.

Свой пост у «дембельского» кабинета я покинул с заходом солнца. Так ничего и не добившись и никого не дождавшись. А вот еще через день… еще через день всё повторилась. С тем же разочаровывающим результатом. А потом и еще один день пролетел, за ним другой, третий, неделя… К вожделенной двери я приходил утром, приходил вечером, приходил в обед. Даже ночью являлся. Как призрак, как тать. Я менял стратегию, менял тактику. То по несколько часов без перерыва дежуря перед кабинетом, то неожиданно врываясь в небольшой коридорчик в самом разгаре рабочего дня. Несколько раз мне казалось, что цель близка как никогда и чудо вот-вот совершится, но… увы, всё это мне только казалось.