Энрико в последний раз вздыхает, открывает Google, набирает слово и жмёт на «поиск». На мониторе вдруг высвечивается последнее верное из всех возможных решений на данный момент: няня.

Олли моет блюдца, с которых ели торт её подруги Волны. Она ставит их на сушилку и даёт воде стечь. Берёт четыре ложки и кладёт их на место. Потом возвращается в гостиную, чтобы убрать остатки торта. Смешно, съели ровно половину, так что надпись изменилась. Неужели это насмешка судьбы, или всё-таки безнадёжная попытка Волн соблюдать диету? Просто слово «без» исчезло, и Олли засовывает торт в холодильник, испытывая странное чувство, чуть ли не угрозу, опасность, которые вырисовывают буквы, выделяющиеся посреди этой нежной сладости и оставляющие за собой горькую мысль: «На практику... риска!».

Два часа ночи. Пьетро осторожно выходит из дома. Он пытается скрыть своё лицо, словно вор, который только что ограбил несколько квартир. Хотя на самом деле, эти двое только что признались, что они не в состоянии жить исключительно с тем, что у них есть. Они хотят больше, хотят чего-то другого. Они хотят того, чего не имеют, и крадут это один у другого.

Пьетро залезает в машину, заводит её и на всей скорости прорезает ночь. Кажется, что сейчас он почти удовлетворён, он издаёт долгий вздох. Сегодня всё прошло неплохо, думает он, словно едет домой со странного чемпионата, со смешного турнира, где проигравший и победитель – это один человек, ведь в соревновании принимала участие она одна, и к тому же ей некому было противостоять.

Эрика крадучись входит в свой дом. Осматривает гостиную. Дерьмо, только этого не хватало. Каждый раз одно и то же. Папа опять уснул перед телевизором. Она проходит перед ним, стараясь издавать как можно меньше звуков, и идёт в свою спальню, но потом вдруг меняет решение и возвращается в гостиную.

Это неисправимо, любопытство всегда побеждает риск. Она подходит к блокноту, лежащему на столе, на ближайшем к дивану, где спит её отец, углу. Посмотрим, кто мне звонил. Она шепчет про себя: «Эрике: Сильвио, Джорджио и Дарио». Какой облом... Никто из них меня не интересует.

Хр-р-р. Раскатистый шум заставляет её вздрогнуть. Её отец вдруг начинает храпеть, гром прорезает ночь. В общем, он напугал её как следует. Эрика поднимает руку вверх, словно собирается отправить его в ад, но потом улыбается, прикладывает к руку к груди и чувствует, что её сердце учащённо бьётся. Она качает головой и отправляется в свою спальню. Она не может выключить телевизор, потому что, когда она сделала так в последний раз, отец резко проснулся и едва не ударил её, а потом подпрыгнул на диване. Резкое наступление тишины из-за отключения телевизора было для него как страшный шум, словно посреди этого шума кто-то схватил его за ногу.

Эрика закрывает дверь в гостиную, теперь она быстрее идёт по коридору, благо её мать глубоко спит, она заходит в свою комнату и раздевается в рекордные секунды. Футболка, кеды, укороченные брюки и ремень. Она смогла избавиться от всего в темноте, хотя на одежде было полно пуговиц. Она разложила всё на кресле. Однако в темноте цель не так хорошо видна, так что футболка упала на пол. Она заметит её на следующее утро. Главное, чтобы у неё было время разложить всё по местам, прежде чем кто-то войдёт в её комнату. А сейчас она быстро идёт в ванную, чистит зубы, расчёсывается, быстро умывается и надевает пижаму.

Перед тем как лечь в постель, она берёт телефон, чтобы включить его. Ни одного сообщения. Ни одного мигающего конвертика. Никаких новостей. Уф. Она быстро пишет: «Ты здесь?». Отправляет Джо. Ждёт минуту. Две. Наконец, пожимает плечами. Неважно, наверняка он уже спит. Потом Эрика улыбается. Может, он видит во сне меня. И с этой последней мыслью в голове, полная уверенности, она проскальзывает под одеяло и засыпает счастливая. Она не думает, что когда ты перестаёшь любить человека, ты не должен привязывать его к себе тем, что он придаёт тебе уверенности и заставляет тебя чувствовать себя важным. Цена независимости – свобода, и она может быть полной, только когда человек честен с самим собой и с теми людьми, которые его любят.

Алессандро спокойно возвращается в постель. Он немного потный. Ему снится кошмар. Он просыпается, подпрыгнув. Резко смотрит на часы. Шесть сорок. Он выпивает стакан воды и впервые за долгое время вспоминает, что ему снилось. Обычно он всегда забывает сны. На этот раз всё наоборот, он помнит каждую деталь. Суд. На всех адвокатах белые парики и чёрные мантии и конфедератки. Когда он оборачивается, то вдруг видит, что его защитники – это его друзья: Энрико, Пьетро и Флавио, — в то время как на другой стороне обвинение представляют их жёны: Сюзанна, Камилла и Кристина. У них сильно напудрены лица. А в качестве присяжных здесь подруги Ники: Олли, Эрика и Дилетта – и их парни, родители Ники, даже его собственные родители! А затем он вдруг слышит голос: «Встать, суд идёт». В центре зала, за большим деревянным столом, огромное кожаное кресло, где сидит она, судья. Ники. Очень красивая, но кажется более женственной, более взрослой, она словно выросла. Совершенно спокойная. Она несколько раз стучит молотком по столу.

— Тишина. Выносится приговор... виновен.

Алессандро шокирован и растерян, он поворачивается, обводит присутствующих глазами, но все соглашаются с приговором, кивая головами. А он в свою очередь ищет объяснений.

— Но почему? Что я сделал?..

— Чего ты только ни сделал... — улыбается ему Пьетро, кивая головой, а затем подмигивает ему. — Мы считаем, что ты не виноват.

И тут он проснулся.

Алессандро меряет дом шагами, уже семь двадцать. Он думает об этом сне, не понимая его, и теперь направляется к компьютеру. Какие у нас сегодня совещания? Он открывает страницу встреч. Ах да, брифинг в двенадцать, но он не такой уж важный, и после обеда проверка проектов... В этот момент, как по волшебству, он понимает, что Ники не закрыла свою страницу в фейсбуке. Он решает это в одно мгновение, в один момент, который ему кажется вечностью, время, как заколдованное, останавливается. Да, мне любопытно. Я хочу знать. Так что, вдруг став слабым, алчным, мелочным, он просто кликает, и ему открывается целый мир. Парни, о которых он никогда не слышал и с которыми не знаком, и все их сообщения на стене. «Эй, красотка! Чем занята? Гуляешь? Когда увидимся? Знаешь, ты просто конфетка! У тебя на самом деле есть парень, или это просто прикрытие?» Джорджио, Джованни, Франческо и Альфио. Самые нелепые имена, самые нелепые комментарии, а фотографии ещё более нелепые. Какие-то типы с зеркальными очками, золотыми цепями, в белых футболках, обтягивающих джинсах, кожаных куртках, с ремнями, на которых огромные пряжки, и не менее заметны мускулы. Другие с длинными волосами, с чёлками, закрывающими глаза, тощие, в обтягивающих рокерских куртках. Кто-то строит из себя интеллектуалов, прикрывая настоящие лица очками. Кто все эти люди, кто они, чего хотят и, самое главное, какое место занимают в жизни Ники? Они пугают, кусают, вместо того, чтобы ухаживать. Алессандро бледнеет, он возвращается в зал суда со своими адвокатами и врагами, которые кивают, как и прежде. И вдруг он понимает этот сон. Виновен! Да, виновен в том, что упускает её.

Алессандро завтракает, бреется, принимает душ, одевается, и в один миг оказывается в машине. Не может быть... Ты в свои полные тридцать семь лет снова делаешь это... Нет, быть не может. Но потом он слышит далёкое эхо, фразу, которую уже слышал: «Алекс, у любви нет возраста...» Точно. Он улыбается: так и есть. Затем его улыбка немного угасает. Конечно, у неё нет возраста. Хорошо это или плохо.

16

Звонок в дверь. Энрико смотрит на часы. Отлично. Они пришли. Он идёт открывать. Перед входом его ожидает очередь девушек. Все совершенно разные. Блондинка с тысячей косичек в джинсовом комбинезоне. На другой шляпа с синим пером и платье в цветочек. Третья читает книгу, а в ушах у неё наушники. Энрико быстро пересчитывает их. Должно быть, около десяти. Хорошо. Его объявление сработало.