С некоторых пор во мне что-то изменилось, щёлкнуло и замкнуло как блестящий золочёный замочек на моём дорогом коричневом кожаном портфеле. Я стал чаще оставаться на ночные дежурства, чтобы лишний раз пересечься с ней. Все женщины издалека стали вдруг казаться ей, все без исключения. Я одёргивал себя, чтобы сразу же не побежать за ними и не окликнуть. В проезжающих автомобилях я видел постоянно её маленькую головку с прилизанной светлой чёлкой наискосок. С узкими скулами, с печальными серыми глазами и бледным ртом.

Я постоянно теперь думал о ней, надевая халат, застёгивая пуговицы, вытирая руки полотенцем. В операционной, везде. С самого раннего утра, с самого рассвета; я теперь просыпался рано, чуть только солнце брызнет лучом по верхушкам деревьев. Вскакивал, открывал окно и высовывался наружу за оконную раму, рискуя упасть и разбиться насмерть. Вдыхал прохладный воздух, как будто задыхаюсь. Долго болтал, звенел чайной ложечкой в стакане с крепким чаем и был счастлив.

 - Я её увижу, я её увижу! Больше мне ничего и не нужно!

Я никогда с ней не заговаривал специально, кроме рабочих моментов. Было достаточно просто чувствовать её затылком, кожей. Её присутствие где-то там за спиной, быстрым движением, мельком. Она была порывиста, из-под халата виднелись загорелые цепкие ручки с коротко стрижеными ногтями. Ноги с тонкими щиколотками в растоптанных спокойных больничных туфлях. Все разговоры с ней были только во сне. Там мы беседовали долго и обстоятельно. Переговорили на все возможные темы и полностью сошлись во мнениях. Единодушие абсолютное, по всем вопросам.

Потом в клинику пришёл новый доктор. Я его возненавидел, как только увидел, с первого мгновения. Неприятие было на уровне животного, непознаваемого. Волнистые блестящие чёрные волосы, зачёсанные назад. Тонкую горбинку носа, глаза как тёмные оливки. Его манеру ощупывать женщин взглядом, сидеть, скрестив ноги в блестящих новеньких ботинках. Гоготать, закинув голову назад, и вытирать ладонью выступившие слёзы. Мурлыкать что-то себе под нос и бегать толстенькими короткими пальцами по поверхности стола, как бы играя собачий вальс.

Один раз я неожиданно зашёл в процедурную и увидел там её и нового доктора. Она стояла, опустив голову так, что совсем было не видно лица, прижавшись к доктору спиной. Что они там делали, я не разобрал. Выбежал, стукнув изо всех сил белой тяжёлой дверью. И долго бежал по длинному больничному коридору, ничего не видя и захлёбываясь от слёз.