Джетту приходится немного подождать, пока я отбираю на его суд трех кандидатов.

– Итак, стул номер один, – щедрым взмахом руки начинаю я представление. – Это прелестный… стул из красного дерева с кучей… стулообразных деталей. К тому же, у него четыре ножки, так что ты не упадешь.

– Ну надо же, какая ошеломляющая перспектива, – хлопает он в ладоши.

– А вот стул номер два. Он из раннего… психоделического периода и предварительно подвергался коррозии, что добавило ему определенной стильности.

Джетт осматривает второй стул и снова хлопает.

– Замечательная альтернатива. Выбор будет нелегким.

– О, погоди. Есть же еще один вариант. – Я представляю третий стул. – Этот красавчик проделал к тебе долгий путь из экзотического местечка под названием Топека, Канзас, и в качестве прелестной окончательной отделки был аккуратно обтесан, чтобы создать эффект грубой деревянной мебели.

На случай, если вы не поняли, третий стул – мой фаворит. Он лучше всего сочетается с теми двумя, что у нас уже есть, и выглядит наименее потрепанным из трех.

– М-да, три чудесных варианта. – Джетт прохаживается туда-сюда перед стульями. – Ты так красочно расписала достоинства каждого. – Он в раздумье постукивает пальцем по подбородку. – Но я, наверное, все же остановлю свой выбор на стуле номер три.

Он кладет руки на спинку выбранного стула, и на этот раз хлопаю в ладоши я.

– Ой, как хорошо! Я так надеялась, что ты выберешь именно его.

– Да, ты так тонко на это намекала.

– Ладно, чего же ты ждешь? Проверь его. Ты не можешь окончательно его выбрать, пока не попробуешь на нем посидеть.

Джетт соглашается со мной и, сев на стул, вздыхает:

– Ага, это он.

Решаю, что проверку нельзя считать окончательной без меня, и усаживаюсь ему на колени.

– Идеально. Мне нравится этот стул.

Наклоняюсь и целую его.

– Мне тоже.

Слышу, как неподалеку от нас какая-то женщина вздыхает о «первой любви». Ага, уверена, мы отвратительны. Я бы тоже не смогла вынести собственного вида.

Определившись со стулом, мы отправляемся исследовать магазин, выбирая самые странные и идиотские вещи. Джетт заставляет меня примерить самый уродливый свитер, который когда-либо выходил из-под вязальной машинки. Он болотного цвета с раскиданными тут и там оранжевыми шарами и огромной безобразной кошачьей мордой на спине. Я, в свою очередь, всучиваю ему не менее уродливый свитер, который выглядит так, словно его мог бы носить Билл Косби⁸, если бы сидел на ЛСД. Мы фотографируем друг друга на телефоны, и в итоге берем оба кошмарика на случай приглашения на Вечеринку Уродливых Свитеров, которые постоянно устраивает народ в кампусе.

Кроме этого, Джетт уговаривает меня взять керамическую чашку в виде бегущего медведя. Звучит неплохо, но она настолько неудачно расписана, и глаза настолько большие и криво нарисованные, что медведь косит на оба глаза.

– Тебе его не жалко? Он сидит здесь, и никто его не любит, – надувает губы Джетт, взяв медведя в руки.

С этими надутыми губами он может уговорить меня на все, что угодно. Что угодно.

В отместку заставляю его согласиться на подставку для зонтиков, разрисованную резвящимися в лужах свинками.

– Каждому нужна подставка для зонтиков. Знаешь же поговорку?

– Какую?

– Что каждому нужна подставка для зонтиков.

Джетт качает головой, но все равно ее берет. Прежде чем мы успеем потратить деньги, которых у нас нет, на вещи, которые нам не нужны, Джетт берет свитера и подставку, а я – стул и чашку-медведя, и мы направляемся к кассе.

Втискивать стул в его машину очень весело, но у нас наконец-то выходит. Захлопывая багажник, Джетт улыбается.

– Что такое? – спрашиваю я.

– Ничего. Я просто… счастлив.

– Я тоже.

– Ты делаешь меня счастливым.

– Аналогично.

У меня в животе зарождается какое-то чувство, немного похожее на страх. Но мне не страшно. О том, что касается счастья, я говорю правду. Я не смеялась так много и не была такой… свободной не помню уже сколько времени. Возможно, это не так уж и хорошо.

Пытаюсь не обращать внимания на это чувство, пока Джетт выезжает с парковки, одновременно ища на радио хорошую станцию. Наконец он останавливает свой выбор на той, которая обещает: «Мы крутим почти все». Играет песня «Панк-рок-принцесса» группы «Something Corporate». Обожаю ее, и, похоже, Джетт тоже, потому что он начинает выстукивать ритм на руле.

Возвращаемся ко мне в квартиру. Джетт вносит стул, а я нахожу местечко для чашки-медведя. Не могу дождаться, чтобы услышать реакцию Хейзл. Она, наверное, прикажет мне от нее избавиться. У моей соседки какой-то необъяснимый страх перед неодушевленными предметами, которые выглядят как живые. Например, она до жути боится кукол. Типа они оживут и убьют ее во сне или вроде того. Ага, знаю, но у всех свои причуды.

Джетт ставит стул и садится на него.

– Идеально.

Сгребаю несколько ручек из той кучи, что разбросаны по всей квартире, и засовываю их в чашку-медведя. Надеюсь, Хейзл не слишком испугается.

– Брр, мне еще домашку делать, – вздрагиваю я.

Мне по-прежнему предстоит кое-что выучить перед контрольной.

– Домашка – отстой, – заявляет он и похлопывает себя по колену.

Принимаю его приглашение и сажусь, а он обнимает меня за талию. Раньше я переживала, что раздавлю его, но он, похоже, не возражает.

– Согласна. Но сделать ее надо.

Джетт вздыхает и кладет голову мне на плечо.

– Мне, наверное, стоит поехать домой и посмотреть, как там Хавьер. Убедиться, что он добрался до кровати и не вырубился на капоте машины прямо на подъездной дорожке.

Чуть не надуваю губы, поняв, что мы расстанемся, но сдерживаюсь.

– Так что, увидимся вечером? – спрашиваю я, сделав вид, что нет ничего особенного в том, что мне придется провести без него несколько часов.

Ну правда, в этом не должно быть ничего особенного. Я могу прожить без него. Просто… не хочу.

Я больше не знаю, кто я такая.

– Напишу тебе SMS перед приходом. Принесу пиццу.

Джетт одаривает меня быстрым поцелуем, и мне хочется еще, но я отстраняюсь и отпускаю его.

Глава 12

Как Джетт и предполагал, на следующей неделе я получаю за контрольную девяносто четыре балла. Хейзл же не выдерживает соседства с чашкой-медведем на кухне и часа, заставив меня засунуть ее в ящик и стребовав клятву, что я никогда не буду доставать ее оттуда по ночам. У моей соседки наступают тяжелые времена, и однажды она возвращается с занятий с таким измученным видом, что я не могу этого не заметить.

– Налить тебе кофе?

Хейз бросает сумку у дверей, падает на стул и начинает биться головой об стол.

– Напомни, почему я хотела стать адвокатом?

Ставлю перед ней кружку с дымящимся кофе, и Хейзл поднимает голову.

– Потому что ты потрясающе смотришься в узкой юбке и любишь указывать людям, что делать.

Она смотрит на меня и отхлебывает кофе, вздыхая от удовольствия.

– И то, и другое может быть правдой, но это не единственные причины. Просто я так чертовски устала, что даже не помню, каково это – не чувствовать усталости.

В последнее время она не очень хорошо со мной обращалась, но Хейз поддерживала меня, когда рядом больше никого не было, и этого ничто не изменит. И я могу контролировать свое к ней отношение. Убить ее добротой.

– Пей. Потом я приготовлю тебе обед, и мы посмотрим кино. Сама выберешь, какое. Я помассажирую тебе ноги, а ты сможешь рассказать мне обо всем, о чем захочешь, и я ни слова не скажу о парне, с которым встречаюсь, или о чем-либо, с ним связанным. Сегодня у нас вечер без пенисов.

Хейзл наконец выдавливает улыбку и допивает кофе.

– Спасибо, Шен. – Она встает и обнимает меня. – Ты лучшая.