– Да, конечно.

Пытаюсь не смотреть на пол, пока Джетт ведет меня через гостиную. За ней оказывается кухня размером с почтовую марку. В ней полно желтых шкафчиков, стоящих тут, наверное, с семидесятых, и всевозможных бытовых приборов, лет которым явно не меньше, чем шкафчикам. Они такого, знаете, уродского зеленого цвета – надо было быть под кайфом, чтобы посчитать его привлекательным.

Джетт потирает затылок, видно, что он немного смущен царящим здесь кавардаком. В раковине тарелки, на кухонной стойке еще несколько коробок из-под пиццы, и, к тому же, в воздухе чувствуется легкий запах прокисшего пива.

– Знаешь, я махнул рукой на попытки поддерживать здесь порядок. Мой сосед просто снова разводит эту грязь. Он неплохой парень, только не понимает, что убираться надо постоянно. – Меня поспешно выводят из кухни.

– М-м, ванная и туалет здесь. Там, по крайней мере, всегда чисто, у меня на этот счет небольшой пунктик.

Джетт указывает на дверь в ванную, и я предупреждаю свой мочевой пузырь, что, как бы надолго я здесь не задержалась, придется потерпеть, потому что ни за какие коврижки я не воспользуюсь здешним туалетом, сколько бы Джетт меня не уверял, что он совершенно чистый. Я скорее в лесу пописаю.

– А это… э-э… моя комната, – говорит он, открывая дверь по соседству с ванной.

Пытаюсь морально подготовиться к тому, что увижу какую-нибудь отвратительную берлогу, но она совсем не такая. Чтобы прикрыть стены, обшитые жуткими потемневшими деревянными панелями (кому ВООБЩЕ могло прийти в голову, что это хорошая идея?), он развесил повсюду репродукции известных картин, которые перемежаются, насколько я понимаю, его собственными работами. Наполовину законченные рисунки выполнены тушью на белой бумаге – одни цветными чернилами, другие только черными.

Комнатка невелика, но благодаря картинам кажется немного больше. Из мебели в спальне только покрытая ярко-красным пледом кровать, заваленный бумагами и заляпанный красками стол и комод, на котором стоит лампа. Тут чисто и аккуратно, ощущение даже, что картины на стенах развешивались в каком-то особом порядке.

– Ничего себе! Это ты нарисовал?

Подхожу к наполовину законченному портрету маленькой девочки. В простоте рисунка чувствуется что-то давинчиевское.

– Да, это моя младшая сестра Ривер. Здесь ей девять.

При упоминании сестры в голосе Джетта снова появляются напряженность и нотки грусти. За этим явно скрывается какая-то семейная драма. Я в таких делах разбираюсь, но не хочу показаться странной, ляпнув что-то не то, поэтому просто продолжаю рассматривать стену.

Замечаю несколько бумажных журавликов, сделанных из разных материалов. Некоторые развешаны на стенах, другие раскиданы по комоду.

Беру одного из тех, что лежат на комоде. Он сложен из листка с контрольной, за которую Джетт получил хорошую оценку.

– На меня иногда накатывают приступы паники, а когда я их делаю, это меня успокаивает, – поясняет он. – Теперь это вошло в привычку. Наверное.

Я оборачиваюсь и вижу, что он все еще стоит в дверях. О нет. Это один из тех моментов, когда я непременно сморожу какую-нибудь глупость.

– Иногда, когда я паникую, то пытаюсь угадать по характеру человека, какое он носит нижнее белье. Ну знаешь, говорят, что если нервничаешь, надо представить голыми людей, перед которыми выступаешь? Это меня пугает, поэтому я представляю, какое у них белье. Не то чтобы я делала это сейчас, потому что это было бы странно…

К счастью, в этот момент мне удается заткнуться. Я краснею сильнее, чем плед на его кровати, и бросаю журавлика обратно на комод.

Джетт молча смотрит на меня, словно не знает, что на это ответить, а потом, покачав головой, начинает смеяться.

– Ну, наверное, каждому свое.

Я чуть-чуть умираю внутри и молюсь, чтобы он предложил вернуться в гостиную.

– Может, кино посмотрим или как?

Джетт кивком головы указывает в сторону гостиной.

– Да, конечно.

Все еще сгорая от стыда, выхожу из спальни, и он закрывает за мной дверь.

– Ах да, давай я тут сперва немного приберу.

Диван усыпан всяким хламом, включая несколько толстовок, коробки из-под еды на вынос и еще больше красных пластиковых стаканов. Часть меня хочет построить из них крепость. Если бы они были чистыми, я бы, может, так и сделала.

Бормоча что-то под нос, Джетт убирает весь мусор и приносит из своей спальни плед, чтобы накрыть им диван.

– М-м-м, да. Ты, наверное, захочешь, чтобы между тобой и диваном была преграда. Не спрашивай. Просто поверь.

От удивления у меня открывается рот, и он снова смеется. От смеха в уголках его глаз появляются морщинки, и я не могу сдержать улыбку, хотя вовсе не хотела улыбаться. Смех что, так же заразителен, как зевки?

– Извини. Если бы ты знала Хавьера, то все бы поняла, но, к счастью, тебе не придется с ним встречаться.

Джетт садится на диван и похлопывает по пустому месту рядом с собой.

На секунду задумываюсь, как все это странно. Я собираюсь сесть и смотреть кино с парнем, с которым едва знакома (который чудесно пахнет и у которого красивая улыбка), чтобы мои подруги подумали, что я теряю девственность с упомянутым парнем. И это теперь моя жизнь?

– Я не кусаюсь, клянусь, – говорит он и снова улыбается.

При мысли о том, что я буду сидеть рядом с ним, у меня от волнения немного сводит живот, даже несмотря на то, что этот диван меня пугает.

Я сажусь, оставляя между нами минимум фут, и такое чувство, словно это пространство можно пощупать. Стена. Джетт хватает пульт и включает телевизор. Это шикарный девайс с плоским экраном, и стоит он, наверное, больше, чем вся мебель в доме, вместе взятая.

– Это телик Хави, – поясняет он в ответ на мой незаданный вопрос. – Ладно, в общем, у нас есть фильмы со взрывами, фильмы с роботами и взрывами и фильмы с супергероями и взрывами. Потом немного по-настоящему странных порнофильмов, которые принадлежат Хави, «Мальчишник в Вегасе», «Немножко беременна», «Суперперцы», «Миссия «Серенити» и зачем-то «Дрянные девчонки». Честно говоря, я понятия не имею, откуда у нас этот диск. Прости, выбирать больше не из чего.

На самом деле, выбор неплохой, кроме разве что порнофильмов. Ни за что в жизни я не стану смотреть их с ним. Мне нравятся и роботы, и взрывы, и все остальное, и я большая поклонница супергероев, но мой окончательный выбор в пользу последнего упомянутого им фильма.

– А ты смотрел «Дрянных девчонок»?

– Нет. Вообще-то диск выглядит немного отстойно.

Ну, это решает дело.

– Неправда, это самое лучшее в мире кино, так что именно его мы и посмотрим.

Перехватив инициативу, я встаю, достаю коробку с диском с полки рядом с телевизором, на которой «Дрянные девчонки» единственные выделяются розовым пятном. Теперь остается выяснить, как работает дурацкий навороченный DVD-проигрыватель. Нажимаю на то, что, как мне кажется, должно быть кнопкой извлечения диска, но ничего не происходит. Вот почему у меня не бывает хороших вещей.

– Сюда, - вдруг раздается голос Джетта.

И совершенно неожиданно Джетт оказывается за моей спиной и дышит мне в ухо, и я не могу пошевелиться. Меня буквально парализует, а он протягивает руку сбоку от меня, чтобы нажать нужные кнопки, и из проигрывателя выезжает каретка, на которую можно положить диск.

Татуировки полностью покрывают его руку до самого запястья. Я каким-то образом заставляю тело двигаться, кладу диск на место, поворачиваюсь и практически врезаюсь в Джетта, но он придерживает меня за плечи, чтобы избежать столкновения, и нервно смеется:

– Осторожнее!

Я чувствую, как по телу, от макушки до пальцев ног, бегут мурашки, ощущаю легкое покалывание, очень похожее на то, когда рука онемела во время сна и потом начинает отходить. Ну знаете, словно тебя колют маленькими булавочками и иголочками. Только у меня отходит все тело разом.

– Прости. У меня, м-м-м, не всегда так плохо с координацией.

Его руки по-прежнему на моих плечах, а диск уже начал проигрывать трейлеры, но никто из нас, похоже, не способен пошевелиться. А потом Джетт как будто мысленно дает себе пинка. Он отступает и снова садится на диван. Через секунду я следую за ним.