Вдруг раздался стук в дверь. Мужчина резко взглянул на меня.

— Кто это?

Он подошел и посмотрел в глазок.

— Обслуживание номеров, — я услышала, как кто-то произнес с той стороны двери.

— Уходите, — сказал мужчина.

— Здесь ваша еда.

— Пошел на фиг.

Он понаблюдал в глазок еще некоторое время, а затем устремился ко мне. Этот псих ударил меня по лицу, свалив со стула. Мое лицо пронзила резкая боль.

— Ты, глупая сука. Почему не сказала мне, что придут из обслуживания номеров? — прорычал он.

Я пыталась отбиться от него, но он схватил меня и пихнул обратно на стул.

— Выхода нет, Селена, — сказал он. — Ты будешь смотреть на то, как я буду убивать твоего мужа.

Посмотрев в его глубокие карие глаза, я поняла, что он был прав, говоря, что нет никакого спасения. Этот человек был безумным, и точка.

Я почувствовала, что мое тело начинает дрожать и трястись от страха, ужас сковал мой позвоночник, кошмар затуманил мой разум.

Нэш направлялся прямо в ловушку.

Я так чертовски разленился с тех пор, как женился на Селене. Даже не знаю почему. Долгая утренняя пробежка была одним из способов сохранить рассудок. Это, вероятно, объясняло, почему я потерял свой чертов мозг, с тех пор, как эта девушка вошла в мою жизнь.

Мои ноги ударяли по асфальту, пока я бежал миля за милей, бездумно несясь вперед. Я пытался вырвать из своей памяти образ ее тела, ее обалденно совершенные бедра и грудь, едва прикрытую бюстгалтером. Когда она была пьяной, то говорила такие грязные вещи, а когда была трезвой, то так хорошо сосала мой член.

Твою ж мать, даже когда я делаю пробежку, то мне никак не удается выбросить ее из головы. Она там так прочно засела, что практически невозможно избавиться от мыслей о ней.

Я развернулся и направился обратно в гостиницу, задаваясь вопросом, проснулась ли она, а что она заказала на завтрак. Вероятно, у нее было адски сильное похмелье. Мне же было любопытно, понравилась ли ей моя записочка.

Впереди уже показалось здание нашего отеля. Мое дыхание стало быстрым и глубоким, и впервые за долгое время я почувствовал себя хорошо. Ну, это произошло впервые, если не считать тех раз, когда я трахал Селену, касался ее тела, стоял рядом с ней. Я ощущал в себе силу, и мог бы с уверенностью сказать, что все еще был в хорошей физической форме, несмотря на все свои гребаные пьянки и проведение ночей с кем попало.

Возможно, я слегка потерял ее, но даже в худшие моменты своей жизни я находился в лучшей форме, чем большинство мужчин, и я был даже очень далек от понятия «в плохой форме».

Остановившись перед входом в отель, я перевел дыхание. К счастью, вокруг не было никаких папарацци. Я был не настолько известен, чтобы они постоянно ошивались здесь, так что время от времени мне везло, и я мог спокойно сделать передышку на пару минут.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы остыть, но, в конце концов, я направился обратно в гостиницу. Кивнув девушкам, стоящим за стойкой регистрации, я пошел по направлению к лифту.

Прислонившись к стене, я стал думать о Селене. Интересно, что на ней сейчас надето, насколько плохо она себя чувствует. Может, мне стоило пойти и самому принести ей аспирин или какое-нибудь другое дерьмовое средство, или надо было хотя бы позвонить в обслуживание номеров, чтобы они принесли таблетки. Она не показалась мне нытиком, так что, надеюсь, Селена будет в состоянии пережить этот день без падения в обмороки.

Двери лифта открылись, и я направился по коридору, все еще погруженный в свои мысли. Впереди уже виднелась дверь нашего номера.

И тут я остановился на полпути, как вкопанный. У двери стояла тележка из обслуживания номеров. На ней все блюда были покрыты так, словно никто к пище так и не прикасался.

Я с любопытством наклонил голову. Была ли Селена в номере? Зачем ей понадобилось заказать завтрак, а потом уйти?

И тут я почувствовал, что мой живот начинает скручивать, что-то здесь было не так. Тележка стояла там, но все это выглядело как-то неправильно, словно произошла какая-то ошибка. Годы тренировок указывали мне на то, что отсюда нужно срочно уходить, здесь что-то происходит. У меня не было с собой оружия, под рукой не было ничего, чем бы я мог защитить себя.

Но Селена могла оказаться в беде. Она могла поскользнуться в душе или у нее случился сердечный приступ. Я сделал глубокий вдох и подошел к двери, проведя картой-ключом, чтобы открыть дверь.

Я толкнул ее и сделал шаг внутрь.

— Не двигайся.

Оценка ситуации заняла у меня пару секунд. Нормальный человек, возможно, был бы ошарашен тем, что я увидел, но годы боевой и профессиональной подготовки научили меня быть уравновешенным.

Селена сидела на стуле, рот заклеен скотчем, лодыжки связаны друг с другом, руки связаны за спиной. Рядом с ней стоял невысокий, лысый, коренастый, возможно, в возрасте под тридцать человек в камуфляжных брюках и черной рубашке на пуговицах.

Он направлял пистолет прямо мне в лицо.

— Что ты хочешь? — спросил я его.

— Входи. Медленно.

Я сделал шаг внутрь.

— Закрой дверь.

Я ее закрыл.

— Давай поговорим об этом, — сказал я.

— Нэш Белл. Ты узнаешь меня?

Я покачал головой.

— Нет, не узнаю.

Он был явно в ярости.

— Не узнаешь? Как ты можешь не узнать?

— Извини, — произнес я. — Я встречаюсь со многими людьми, всех не упомнишь.

— Но ты помнишь меня, — сказал он. — Я писал тебе письма. Так много писем. О твоей книге, по поводу боевых действиях, которые ты описываешь в ней, и про то дерьмо, которое творит наше правительство, и которое нас, в конце концов, погубит.

Я смотрел на него, и меня вдруг осенило.

— Вспомнил, — пробормотал я.

И это было правдой.

Несколько месяцев назад Ливи показала мне строки из письма от некоего «безумца», так она его тогда охарактеризовала. Парень разглагольствовал про сфабрикованные детали в моей книге, о том, как правительство что-то скрывает, и про то, что я был, так или иначе, к этому причастен. Он продолжал говорить, что я — фальшивка и вовсе не настоящий «морской котик», что я был просто каким-то драматическим актеришкой.

Он улыбнулся.

— Итак, ты вспомнил.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Джон, — ответил он. — Джон Смит.

— Хорошо, Джон, — сказал я, понимая, что имя было вымышленным.

Он, видимо, рассчитывал на то, что каким-то образом останется жив после этого.

— Почему бы тебе не отпустить девушку? Мы можем поговорить.

Он подошел ближе ко мне.

— Я не желаю говорить, Нэш. Я хочу, чтобы мир узнал, что ты — фальшивка, что вся война — обман. Ты — актер, обманщик, лгун.

— Хорошо, — произнес я. — Мы можем поговорить. Рассказать всем об этом, если ты хочешь. Но отпусти девушку.

— Я не могу этого сделать. Она важна.

— Она не важна, Джон. Она просто девчонка.

— Она твоя жена, — ухмыльнулся он, придвигаясь ближе.

«Давай, мудак, — подумал я про себя. — Еще пару гребаных шагов».

— Да, жена, но она ничего не знает.

— Так ты признаешь это!— закричал он.

— Отпусти ее, и мы поговорим еще, — сказал я.

Он повернулся, стремительно приблизился к Селене и прижал пистолет к ее голове. Я вздрогнул.

— Заткнись! — крикнул он. — Она — моя. Она должна узнать правду о тебе.

— Хорошо, Джон. Хорошо. Что ты хочешь ей сказать?

— Правду. Ты — лжец. Ты —- фальшивка.

— Хорошо, Джон. Я — подделка. Все это было ложью.

— Я знал это, — сказал он, чуть ли не прослезившись.

Он был совершенно безумен, абсолютно невменяем. Он действительно верил в то, что правительство плетет заговоры и творит ужасающие преступления во всем мире во имя какой-то безумной великой цели.

Он был так раздавлен миром, такой несчастный и жалкий, что стал отрицать действительность. Ему было легче поверить в невероятно сложные и замысловатые заговоры с участием тысяч людей, чем верить, что произошли трагедии.