В коридоре Валю опять подстерегла Елена Анатольевна:

—◦Лариса слезами заливается. Вытолкала ее домой, чтобы Степа не засекла. Вызвали Олю.

—◦Это Лариса дежурила?

—◦Ну да! Мы с нею завтра, в субботу поработаем. Хорошо?

—◦Ну тогда сделаем вместе, я тоже приду. И это же еще как повезло — массивы целые! Еще бы день — страшно подумать!

К концу дня ее вызвали в крайсовпроф (замещала предместкома). Дела там было всего на несколько минут, принести им справку для их справки. Возвращаться на работу Валя не стала. Зашла в парк.

В это время года парк тих и спокоен. Безлюдье. Сумерки быстро чернеющим туманом закрывали город и реку.

Амур негромко шелестел ледоходом. Ровный и глухой шелест иногда перемежался громким и недолгим шорохом, за ним приносился короткий всплеск — где-то среди льдин внезапно возводились и тут же рушились недолгие случайные дворцы и башни. Порой долетал тихий звон, и то с одной, то с другой стороны, будто старинный метельный звон русских церквей.

Лед тягуче и мощно обтекал острова. Они стояли дальней и неприступной крепостью, прикрывая собой поселок, который отсюда, из парка, издалека виднелся слабо, беззащитным и крошечным. Река держала его в осаде, и так упорно, словно хотела взять измором.

Что там без нее дома? Только бы бабушка не заболела! Дед крепкий, а ничто без нее — сядет возле ее постели, застынет сокрушенно, ни есть, ни пить не будет, станет дожидаться, и так просидит, пока она не зашевелится, не встанет, ругнув, что до сих пор ни куры, ни кабанчик не кормлены, отправит дать корм, а сама вмиг растопит плиту. К возвращению его и еда готова, и возле тарелки стоит рюмка с вишневой наливкой, которую она заставляет его выпить, чтобы ел получше. Только бы не случилось чего-нибудь! Только бы не оступился с крыльца дед, как было три года назад. Столько тогда бабушке тяжелой работы — носить воду, рубить дрова, расчищать от снега дорожки во дворе. Милка ли помощница!

Господи, ну когда же встанет река! Нелепая, несправедливая, неодолимая преграда!

Валя заметила — ее школьная привычка: оказывается, она раскачивалась, отталкиваясь ногой от низкого парапетика. Спасибо, Геннадий Иванович Невельской — воспитанный человек. Молча стоял за ее спиной, даже бровью не повел (взрослая женщина ведет себя как девчонка!).

На прощание Валя погладила Невельского варежкой. Так и отстоять ему одиноко всю зиму.

Возле «Большого гастронома» встретилась Лариса. Боже, как жаль девушку! По глазам видно, переживает.

—◦Валентина Андреевна! Перепуталось, не знаю как. Пальцы сами по себе как-то…

—◦Лариса, вы в магазин?

—◦Да, за маслом,◦— растерянно сказала она.

—◦А я вот тоже бегу, смотрю — там очередь! Хорошо-то мы попались друг другу.

И пока стояли там, Валя постаралась успокоить оператора, нарассказав ей смешных случаев с машинными ошибками (наслушалась их в Вильнюсе на курсах).

—◦Я уже думала, Валентина Андреевна, поскорее заявление по собственному желанию подавать.

—◦Ах Лариса милая! Да с кем же работать, как не с тобой!

Она нравилась Вале. Тихая и аккуратная во всем. Между шкафчиками, блоками машины ходит словно по собственной уютной квартире, ни одного лишнего движения, никакой суеты. Удивительная радость — человек на своем месте! Таких не беречь, на кого и положиться. Одно огорчение — засиделась в невестах. А тут сердце только дрогни — и не такую ошибку сделаешь. И машина-то все-таки дура. Нет, чтобы все понять и подправить человека в трудную его минуту!

Они расстались на углу. Лариса заспешила вниз по Истоминой. Осторожно засеменила по скользкой, накатанной дороге, пробираясь между машинами. Девушка немного горбилась, как будто ее пригибало что-то. Да-да, ведь ей уже двадцать семь! Пусть и выглядит старшеклассницей, годы это не отменяет. Она все равно знает, сколько ей лет!

Валя проводила ее взглядом. Маленькая, случайная ошибка — такое расстройство! Зачем это мы позволяем, чтобы можно было над нами висеть страху? А рядом бездельники (умелые творцы впечатления, будто заняты по горло) бездельников погоняют!

Валя собиралась еще заглянуть в «Алмаз», в ювелирный.

Но сколько туда ломилось народа! Точно в моду вошло, после работы — сюда. Не пробиться, как в автобус в час пик! Ну и ничего. Долежат ее сережечки и до завтра, и до послезавтра-завтра. Кому сейчас такие нужны: ни серебро, ни золото, всего-то халцедон, оправленный сканью. Ей очень нравился камень — нежный, с тайной.

Валя заспешила домой — застать Любочку. Слышишь ее добрый, звонкий голосок, смотришь, как хлопочет, будто все время что-то ищет или беспокоится, не забыть бы чего, поймаешь ее отзывчивый взгляд — сколько от нее света! И никакие трудности ее собственной жизни не гасят его. Вот каждый бы вокруг нас таким был — разве ушла бы так вдруг Оленька!..

Любочка, в пальто, смотрелась в зеркало и была чем-то огорчена, подергивала вниз рукав, ворча на отражение:

—◦Тюха! Ох и тюха! Ну что же сделать?

—◦Это — пройма!◦— успокаивала ее Люся из Гражданпроекта.◦— Говорю тебе: пройма!

Гостья сидела на столе, курила, поминутно откидывая за спину — длинные волосы. У нее был маленький нос, крутой лобик и яркий, но уже начинающий изнашиваться взгляд. Коротенькая красная юбка. Неплохая она деваха, только же бесприютная какая-то — что ни вечер, все по чужим комнатам бегает, все по гостям, ни одной вечеринки тут без нее.

—◦Любаша! Смотри, что принесла,◦— Валя поставила на стол две банки кабачковой икры.◦— Отыграешь, не задерживайся. Сегодня у нас баклажанная икра!

—◦Ну и ну! Это с чего же — баклажанная,◦— взяла Люся одну из банок, покрутила и прочла на ней: — Кабачковая. Совхоз-завод — странности какие-то!◦— «Отрадное».

—◦Люська!◦— немедленно рассердилась, воскликнула Любочка.◦— Что ты понимаешь в кулинарном искусстве!.. Валюша, молодец! Спасибо!.. Вот, смотри: что-то у меня рукав…

—◦Ну, бабоньки, это вы кому другому морочьте голову, а я — девушка всесторонне положительная: что написано, то и читаю,◦— слезла со стола Люся, выбросила окурок в форточку.

—◦Да знаешь ли ты, какое чудо из этого делает Валюша! Попробуй вот сделать сама: выпари, подержи на сковородке минут десять, прибавляй понемногу подсолнечного масла, и минут через двадцать — хмели-сунели и потом под самый конец — мелко нарезанного лука. И все! Ой как вкусно, когда остынет!..

—◦Люсь, зайди попозже — будет готова,◦— раздеваясь, сказала Валя.◦— Понравится — научим.

—◦Вот научитесь гнать из вашей кабачковой — черную, обязательно поучусь. А то было б чему!◦— Люся подошла к Любочке и крепко дернула за несчастный рукав.

—◦Ой!◦— пошатнулась Любочка,◦— Оторвешь! Да еще — с рукой.

Рукав не удлинился.

—◦Чего это он?◦— опять тревожно посмотрелась скрипачка.◦— Взял и сел.

—◦Люб, ты какой рукой играешь?◦— еще раз, и теперь полегче, дернула Люся.

—◦Да какой же — правой, конечно,◦— за нее отозвалась Валя.

—◦А значит, и не рукав. При чем рукав? Все тянешь, тянешь руку каждый день. Вот и вытянула!◦— усмехнулась Люся и вышла.

—◦Ох Гражданпроект! Шуточки у них! Инженерные какие-то!◦— надела Любочка шапку, подхватила скрипку и, уже готовая бежать, внимательно присмотрелась к Вале.◦— Валенька, ну что ты? Ну что у тебя такие глаза грустные? Что ты печалишься?

—◦Завтра Олю хоронят. Звонила им в институт.

—◦Без меня не ходи. Валюша, ты, как взрослый человек, понимаешь? Без меня ни за что не ходи. Я тебе не разрешаю. Я отпрошусь сейчас. Когда будут?

—◦Говорят — утром.

—◦Ну вот и все: договорились! Хорошо?◦— Любочка подбежала и посмотрела в самые глаза.◦— Мы вместе пойдем на твою работу. Я оттуда дозвонюсь или сбегаю. Все узнаю. И цветы куплю. Надо обязательно — цветы. Встречают человека с цветами и провожать так же надо.

На общей кухне, где Валя, стоя между плит (так не мешаешь тем, кто забегает на минутку поставить, снять чайник), помешивала на сковородке икру, готовила свое новое фирменное блюдо, ее отыскал Макарыч.