– Хорошо выглядите, мисс Эллисон, – стоя в дверном проеме, заметила Марисела. – Мне забрать ваше белье?

– Спасибо. Но мне кажется, ты не должна. Не хочу создавать проблемы.

Выражение лица Мариселы изменилось, и она кивнула, признавая мою правоту. – Я вас научу, когда будете готовы. – Она махнула рукой перед тем, как повернутся в сторону холла. – Хосе уверен, мистер Эдсон забыл упомянуть, чтобы вас отвозили на все собеседования.

Мое лицо расплылось в широкой улыбке. – Правда?

– Удачи, мисс.

– Марисела?

Она обернулась.

– Не знаю, просили ли вас докладывать о моих действиях, но было бы лучше, если бы ты не стала сообщать о собеседовании.

Марисела появилась в нашей семье, когда я ходила в младшую школу, и взгляд ее был наполнен материнской любовью. – Я всего лишь хочу, чтобы вам полегчало, мисс Элли.

– Я знаю. И пытаюсь.

Она закрыла дверь, а я повернулась обратно к зеркалу, решив убрать волосы в высокий ровный пучок. У мистера Вика не останется выбора, кроме как нанять меня, даже если он сам пока этого не знает.

Хосе посмотрел в зеркало заднего вида «Ауди».

– Прекрасно выглядите, мисс Эллисон.

– Спасибо, – ответила я, отвернувшись к пролетавшим в окне зданиям.

Наш дом прятался на юге 66 шоссе, а издательство на севере. Хосе потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до шоссе и повернуть на юг, в противоположную сторону от спешивших на работу людей и туристов, направлявшихся к подножию горы. Сандтраки (песковозы) трудились в полную силу, прочищая путь к Эстес Парку. Мы проехали мимо курортов и гостиниц, реки и кладбища... столько всего ускользнуло от моего внимания, только потому что не являлось барами или ресторанами без дресс-кода.

Хосе съехал с «Миллс Драйв», и мое сердце забилось чаще. Меня ожидала полная неизвестность, но стойкое чувство неминуемого унижения не отпускало. Мы проехали несколько зданий коричневого цвета с соответствующими автомобилями. В отдалении ото всех остальных расположилось небольшое строение с двумя гаражами и несколькими спасательными грузовиками, припаркованными на круговой подъездной дорожке. Обратив внимание на вывеску, я села ровнее.

МЕЖВЕДОМСТВЕННАЯ СТАНЦИЯ

НАЦИОНАЛЬНОГО ПАРКА СКАЛИСТЫХ ГОР

Мои пальцы прижались к стеклу. Не уверенна, находилась ли их команда здесь в течении года, но, если мне придется проводить по сорок часов в неделю дальше по улице, надеюсь, что нет.

По соседству с пожарной станцией обнаружилась стоянка туристических прицепов, с усеявшими на четверть мили местность трейлерами. Через дорогу от станции и парка построили новое стальное здание. Подъездной путь изгибался у главного входа, протягиваясь к соседнему чуть меньшему зданию, которое, вероятно, служило гаражом, складом или и тем, и другим одновременно. Офисом «Маунтеньер» служило недавно законченное маленькое безликое стальное сооружение на окраине города.

Я помахала Хосе на прощание, когда он отъезжал. Предварительно пообещав вернуться через час. Я стояла на тротуаре в одежде, определенно не соответствуя стремительно падавшей температуре воздуха. Облака нависали над вершинами гор, а снег уже успел припорошить мои волосы подобно перьям, исчезавшим при соприкосновении.

Огромный пикап, тянувший за собой трейлер, пронесся по дороге в сторону стоянки, все десять шин захлюпали по мокрому асфальту. Я быстро отступила назад, избегая волны воды и льда, способной окатить меня с головы до ног. Я направилась в сторону главного здания, проходя мимо вывески, гласившей: «МАУНТЕНЬЕР МЭГЭЗИН». С каждым последующим шагом к центральному входу мои ноги тряслись все сильнее, ощущая себя менее уверенно и более нелепо. Рука замерла в воздухе, не дойдя до дверной ручки, но потом я все же открыла ее, вздохнув с облегчением, когда в лицо пахнуло теплым воздухом.

Дверь звякнула, и идеально чистый производственный ковер намок от моих ботинок. Стены были выкрашены в бледно-желтый цвет, в промежутках между окнами в одну линию выстроились рамки с обложками журнала. Помимо стойки регистрации, шести мягких красных кресел, выставленных вдоль фасадной стены и искусственного растения, в лобби ничего не было.

Сперва мне предстала одна лишь макушка девушки, занимавшей стойку регистрации. Она встала, поприветствовав меня кивком. На вид ей не дашь больше выпускника старшей школы, с торчавшими из-под вязанной шапочки светлыми косичками. На табличке с ее именем было написано: «Джоджо».

Она удерживала черную телефонную трубку ярко-розовыми варежками возле излишне накрашенного молоденького лица. И когда вся ее рукавица выпрямилась, я поняла, что она выставила один палец в безмолвной просьбе подождать, подмигнув при этом и улыбнувшись.

– Нет, Майк. Потому что Вик занят так же, как и я. Ему не нужны твои снимки с парада. Они никуда не годятся. Меня ждут возле стойки. Все, я вешаю трубку. Да, именно так.

Она бросила телефонную трубку и посмотрела на меня своими огромными глазами с накладными ресницами. Ее кожа оранжевого цвета явно было сожжена в солярии задолго до начала лыжного сезона. Чавкая жвачкой, она улыбалась пухлыми губами обильно покрытыми блеском.

– Чем я могу вам помочь? – Тон ее голоса мгновенно изменился, словно передо мной стоял совершенно другой человек. Раздраженная секретарша, справлявшаяся с трудными вопросами за Вика, исчезла. Джоджо выглядела милой, ее глаза заблестели в полной готовности в любой момент сделать меня счастливой.

– Мне назначено собеседование на девять утра. Эллисон Эдсон.

Выражение лица Джоджо мгновенно изменилось. – О. Ты - новый помощник Вика.

– Нет, я… пока только подаю заявление.

Она встала, жестом указав следовать за ней. – Можешь мне поверить, никому больше не нужна такая работа. Ты единственная, кто пришел устраиваться. Объявление висит уже больше года.

Мы прошли сквозь огромный дверной проем в пустую комнату с одним только столом и зоной отдыха и остановились перед слегка окрашенной дверью с именем Дж. У. Чедвик, выжженном на деревянной табличке.

– Есть причина, почему никто не устраивается на эту должность? – Поинтересовалась я.

– Ага, – ответила она, открыв дверь. – Потому что он придурок.

Мистер Чедвик опустил газету, которую держал в руках. – Я это слышал.

– Ото всех, – и закрывая за собой дверь, Джоджо продолжила. – Люблю тебя, папуля.

Мистер Чедвик выпрямил спину, сцепив ладони на столе.

– И я тебя, детка. – Он перевел на меня взгляд. – Когда ты сможешь приступить?

– Прошу прощения, мистер Чедвик, должно быть, я не расслышала. Когда я смогу..?

– Приступить. И просто Вик. Все зовут меня Вик, кроме Джоджо.

– Думаю, нам следует обсудить, в чем заключаются обязанности вашего помощника, – заметила я. – Также часы работы, привилегии и оплату. – Мне не известно, как правильно себя вести в подобных ситуациях, но дурой меня назвать нельзя.

– Тебе нужна работа?

– Да.

– Тогда какая разница? – спросил он, жуя зубочистку.

– Большая.

Он вздохнул, отклонившись на спинку старенького кресла. – Почему?

– Что почему?

– Ты ведь дочь Филиппа Эдсона? К тому же, дважды за этого год была выгнана из моего бара. Зачем тебе работа? Я не нанимаю лентяев, которым она не нужна.

– По-моему, вы вообще никого не нанимали.

Вик уставился на меня, а затем уголки его губ потянулись вверх.

– Мне нужно, чтобы ты заполняла и вела мое расписание, выполняла поручения, при необходимости помогала Джоджо, составляла анонсы и проверяла все мои входящие звонки. Джоджо надоело выслушивать каждого журналиста в штате и любого обладателя фотоаппарата, считавшего себя фотографом. Мне необходим решительный помощник. Организованный. Можешь, такое сказать о себе?

– Я могу быть решительной при необходимости, но не стану врать насчет организованности.