Лариса прикрыла лицо косынкой и делала вид, что с наслаждением нежится под палящим солнцем.

— А ты, Рыжик, чего лежишь? — удивился Лопушок.

— Я девчонка, — не снимая с лица косынки, заявила Лариса. — А девчонки, кажется, в футбол не играют.

— Тоже мне, девчонка нашлась! — возмутился Лопушок. — Кто Гуляю нос расквасил? Скажешь, не ты? Гуляя десятиклассники побаиваются... Ладно сироткой-то прикидываться. Вставай!

— Пошли, Лариса, — попросил Топорок.

Она откинула косынку, незаметно скользнула взглядом по лицу Феди и удивленно-нехотя согласилась:

— Ну, если уж вы так просите...

Футбольный мяч у Феди был «мастерский». Его подарил на день рождения мамин брат дядя Коля.

Лопушок влюбленно разглядывал белый мяч.

— Вот это да! Жалко такой по земле гонять. Дорогой, небось?

— Такие не продаются. — Топорок был счастлив, что Ваня ошеломлен мячом.

— Не продаются? А где же ты взял его?

— Мамин брат из Лондона привез.

— А матери братан кто?

— Капитан дальнего плавания.

— Ухты!

Как ни странно, но на Ларису сообщение о заграничном происхождении мяча не произвело впечатления. Напротив, когда Топорок со сдерживаемой гордостью сказал: «Такие не продаются», — она поморщилась и посмотрела на Топорка с неприязнью. Лариса даже хотела сказать ему что-нибудь колкое, но сдержалась.

Когда они пришли на полянку, Лариса не утерпела и спросила:

— А не испачкаем мы твоего лондонского красавчика?

Федя не сразу понял истинный смысл вопроса и простодушно ответил:

— Да и пусть! Он же великолепно моется.

— Ну, тогда ладно, — распевно сказала Лариса, ударила ногой по мячу и тут же запрыгала от боли в пальцах. — Что он у тебя, камнями, что ли, набит?

— Разве пальцами бьют? Вывихнуть можно, — предупредил Топорок.

Лопушок зашелся смехом.

— Тебе лечиться надо, — разозлилась Лариса. — А то когда-нибудь помрешь от смеха. — И вдруг повернулась резко к Феде и спросила: — Покажи, как бить надо.

Топорок помрачнел. Он понял, что Лариса за что-то издевается над ним, поэтому очень серьезно объяснил правила удара по мячу.

— Ну, а теперь покажи, как это делается, — все еще раздраженно попросила Лариса. Ей почему-то казалось, что Топорок просто-напросто хвастунишка. Топорок, наконец, все понял и, нагнув упрямо и гордо голову, будто собирался боднуть кого-то, пружинисто пошел к мячу.

Ловко поддев носком мяч, Топорок подкинул его невысоко вверх, потом, несколько секунд пробно поиграв белым красавцем, сильным и точным ударом послал его свечою высоко вверх. В момент падения Топорок ловко осадил мяч, и тот послушно успокоился подле ноги хозяина.

Лопушок восторженно глядел на Федю. И Лариса, как ни старалась, не могла скрыть затаенного восхищения. А Топорок уже забыл про обидчицу. Его уже захватил футбольный азарт.

— Держи! — крикнул Топорок и послал мяч Лопушку.

Ваня бросился к мячу, но тот проскочил мимо и застрял в кустах. Лопушок сбегал за мячом, положил его перед собою, и, подражая Феде, тоже крикнул:

— Держи!

Ударив по мячу, Лопушок, как и Лариса, запрыгал от боли в пальцах. Озираясь на Ларису и морщась уже от мнимой боли, Лопушок спросил Федю:

— Что он у тебя, заговоренный?

— Мячик этот волшебный, — ответил Федя, подскочив к мячу.

Мяч послушно побежал рядом с Фединой ногою.

— Нападайте, — предложил Топорок.

Лопушок и Лариса бросились к нему, желая отнять мяч, но тот, будто и впрямь волшебный, от неуловимого движения отпрянул в сторону.

Топорок очень скоро вконец измотал своих друзей. Лопушок не выдержал и попросил пощады:

— Давай передышку сделаем: в боку колет.

— Давай, — согласился Топорок. — Без тренировки вредно играть по стольку. После перерыва по воротам постукаем.

— Что значит «по воротам постукаем?» — полюбопытствовала Лариса.

— Сделаем ворота и по очереди будем вратарями.

— Ааа...

— Пошли, окупнемся, — позвал Лопушок, утираясь от пота.

— Сразу нельзя. Остыть немного надо.

...Первым на воротах стоял Лопушок. Федя бил по воротам несильно, и Ваня легко брал мячи.

После десяти ударов место вратаря заняла Лариса.

Федя ударил совсем тихо. Лариса рассердилась и потребовала, чтобы били по-настоящему. Федя ударил сильнее. Лариса взяла мяч. Топорок ударил в мнимую «девятку» и остановился изумленный. Лариса прыгнула к мячу, пружинисто и красиво, как пантера. Мяч не пошел в ворота.

Лопушок захлопал в ладоши.

И тогда Топорок ударил по воротам как следует, забыв про то, кто стоит вратарем. Мяч ударился, к счастью, в ладони и, погасив скорость, покатился вдоль ворот, а Лариса упала на спину. Не обращая внимания на боль в больших пальцах, она вскочила на ноги и потребовала:

— Бей! Бей еще!

А рядом бегал Лопушок и неистово кричал:

— Ура! Взяла смертельный! Ура! Ореховка побеждает!

— Бей! Бей еще! — требовала Лариса.

— Хватит, — сказал мрачно Топорок. — На первый раз хватит.

Лариса вдруг расплакалась. Мальчишки удивленно уставились на нее. А она улыбалась и плакала.

— Может, пальцы вывихнула? Покажи, — попросил Федя.

— Не покажу, — сказала Лариса, а сама послушно протянула ему ноющие пальцы.

— Конечно, вывихнула... Потерпи чуточку, — попросил Топорок...

Предвечерье в деревнях — время хлопотливое. До ужина все торопятся завершить домашние дела, а главное — полить огороды. Дни стояли жаркие, дождей все не было. Несколько раз собиралась гроза, даже погромыхивало, но проходила стороною, что очень печалило жителей Ореховки.

Воду для поливки огородов брали в Петляйке. Носили ее ведрами, возили на тележках в бочках и флягах. Словно муравьи по своим тропам, мужчины, парни, девчата, женщины, ребятишки шли к Петляйке и обратно. И все были деловые, важные.

У Семена Васильевича была удобная и легкая тележка, на которой он возил воду. Чтобы полить огород, хватало пять ездок. Своей тележкой Семен Васильевич очень дорожил. Много-много лет служила она Храмовым. Именно на этой тележке они привезли из лесу раненого лейтенанта Топоркова. Правда, тележка несколько раз после этого чинилась и переделывалась, но все равно это была та самая тележка.

Храмовы — люди добрые, отзывчивые. Чем угодно готовы поделиться с соседями, но тележку никогда никому не доверяли.

Федя, когда увидал, что Лопушок таскает воду с Петляйки ведрами, решил помогать ему. Сначала тоже носил воду ведрами. Тяжело, долго. Тогда Топорок попросил у Семена Васильевича его тележку. Покряхтел, покряхтел старик Храмов, но тележку Феде разрешил взять: не мог ни в чем отказать своему названному внуку.

С тех пор Топорок стал настоящим водовозом.

Ваня очень был доволен, что друг освободил его от тяжелой работы. А вот Лариса наотрез отказалась от помощи Топорка. Она по-прежнему носила воду ведрами. Отказ Лариса объяснила пользой физической работы. После той игры в футбол Лариса вдруг перестала ходить на реку и вообще стала какой-то странной. Топорка она опять словно бы и не замечала. Федя несколько раз звал ее на рыбалку, но Лариса отказывалась...

Та часть деревни, где жили Храмовы, Селивановы и Зеленовы, называлась Заречной Ореховкой или коротко Заречьем.

Зареченские полюбили Федю Топоркова. Полюбили потому что он был сыном Ильи Тимофеевича Топоркова, и за то, что он «паренек культурный, обходительный, поклонный». Особенно авторитет Топорка вырос, когда он стал общественным водовозом. Федя не только помогал Лопушку, он снабжал водой зареченские семьи, где жили одни старики.

Подшефные Топорка-водовоза на всех перекрестках добро славили городского мальчика. Но неожиданно у Топорка в борьбе с «засухой» появился соперник.

На другом конце Заречья жил Витька Тютя. Так странно его прозвали в детстве. Витек Кирюшин лет до трех не мог ходить и говорить. Его родители боялись, что он так и останется немым. Но Витек все же заговорил. Как-то к Кирюшиным заглянула соседка. «Немой» Витек, увидав женщину, закивал в ее сторону, помычал, помычал и вдруг произнес первое слово в своей жизни: «Тю-тя». Мать ахнула и заплакала от счастья. «Скажи, скажи еще, родненький, хоть одно словечко», — стала она умолять сына. Он застеснялся, а потом, смеясь, еще несколько раз повторил: «Тютя, тютя, тютя!» — что, вероятно, означало «тетя».