Сонечка ушла к себе, села на кровать и расплакалась.

Слезы градом лились по ее уродливому личику.

Раньше Сонечка со всеми огорчениями бежала к маме, утыкалась в ее теплые мягкие колени, и становилось хорошо и не страшно. Теперь она научилась страдать одна. Да и чем могла помочь ей мама? Сонечка, будучи умной девочкой, утратила уже детские иллюзии.

Наутро Капитолина то и дело подскакивала к двери, проверяя, не уезжает ли муж Тамаркин. Наконец он уехал. Теперь она заволновалась о том, чтобы поскорее вставала Сонечка и шла к соседке — а вдруг та поможет?..

Сонечка вышла на кухню такая же, как вчера: хмурая, с обозначившейся морщинкой меж бровей.

Капитолина металась, готовя дочке завтрак. Она боялась, что та или забыла о приглашении, или откажется, и вся горела от нервозности. Но Сонечка помнила о предстоящей неприятной встрече с рыжей теткой, которой мама неизвестно что наговорила о ней.

В гости Сонечка надела свой лучший наряд — юбочку с воланами и малиновую кофточку, купленные на базаре. Остальные вещи у нее были сшитые мамой или еще бабушкой…

Капитолина рванулась было за ней, но дочка так глянула на нее, что она осталась; действительно, что ей там с ними делать? Мало ли чего эта Тамарка будет Сонечке говорить…

Соседка к свиданию со страшненькой девчонкой подготовилась. Во-первых, ей абсолютно нечего было делать, а это какое-никакое развлечение, во-вторых, Тамаре хотелось поразить воображение деревенщины и сразу же преподать некий идеал, к которому та должна стремиться.

Встретила она Соню в алом кимоно с вышитыми птицами сказочной красоты, рыжие волосы убраны под алый с золотом обруч. На лице макияж номер три (для приемов — первый, для Валерки — второй, но и третий не плох!).

Тамарка обворожительно улыбалась.

Вблизи она лишний раз уверилась, насколько страшна девчонка, да еще толста, одета безобразно… И выражение лица, как у всех уродов — мрачное и вызывающее.

Тамарка дрогнула, не зря ли она все это затеяла, что с этой маленькой квазимодой можно сделать… Однако девчонка стояла на пороге, и соседка пригласила ее попить кофе для начала.

Они прошли на кухню.

Тамара суетилась у плиты, а девчонка села на стул, молча оглядывая кухню. Хозяйке пришлось самой придумывать темы для беседы. Девчонка продолжала молчать и глядела теперь на соседку непонятным взором. Так бы и стало их первое свидание последним, если бы Тамара в поисках тем не заговорила о бале-маскараде в соседней школе, где училась дочка ее знакомой. Сонечка вдруг покраснела и хрипло заметила:

— Это у нас… Я туда не пойду…

И правильно сделаешь, подумала Тамара, а вслух сказала:

— Ну, так заранее решать не надо. Вот мы с тобой посмотрим мои тряпки, может, чего стоящего найдем… — Потом неожиданно строго, с искренней заботой добавила: — Вот что, Софья, тебе надо худеть. Срочно. Это дамы должны быть в теле, а девушка обязана быть существом воздушным, бабочкой!.. — И, не дав Сонечке времени на возражения, заявила: — Это мать тебя раскормила, знаю я! Меня саму в детстве закармливали! Родители почему-то считают, что толщина залог здоровья! Чушь собачья!

Соседка, как барышник на базаре, оглядела Сонечку.

— Слушай и запоминай. За две недели сумеешь похудеть. Но! — строжайшая диета: хлеб, супы, котлеты, картошка, макароны, сметана, масло, пирожки-пирожные исключаются. Пить только несладкий крепкий чай. Забудь о бананах, персиках, грушах, помидорах… Ешь огурцы. Увидишь, какой ты станешь. Фигурка, по-моему, у тебя неплохая получится…

Сонечка смотрела на соседку, и полярные чувства раздирали ее сердце. С одной стороны, она считала, что все это зря и ничего с ней уже не сделать, с другой — хотелось верить, что с помощью рыжей она если и не станет писаной красавицей, то все же похорошеет и не станет вызывать такого отвращения.

Утешало еще то, что соседка сама далеко не красавица, а побудешь с ней вот так, рядом, когда она возбуждена, суетится, трясет своей рыжей гривой, смеется, — и начинает казаться, что она ничего себе и даже не хуже ее мамы, красотой которой Сонечка с болью восхищалась.

Почему же она, Соня, не такая?..

Сонечка запоминала рецепт похудания — уж это она сможет! Они с мамой едят именно то, чего нельзя: картошку, макароны, тушенку, закатанную еще в станице… Из овощей — помидоры, толстые, огромные… И хлеб. Мама всегда приговаривает: ешь побольше хлеба, от него сила.

Вот Соню и разнесло! Все. Диета. Даже голод.

Они попили кофе, и Тамара вытрясла из шкафов все свои наряды. Похвастаться хотелось и для дела: может, найдется что-нибудь для маскарада девчонке. А там, глядишь, захомутает какого-нибудь сопляка, и пойдет дело!

У Сони разбежались глаза — чего тут только не было! И платья, и кофты, и шубы, и плащи кожаные, туфли, сапоги — видимо-невидимо барахла! Каждый день можно новое надевать. Куда Тамарке столько?..

Но потом она подумала, что в городе, да при богатстве, наверное, и надо иметь столько нарядов…

— Ну, смотри, выбирай, — предложила соседка, усевшись среди всего богатства.

Соня незаметно оглядела себя: до чего же жалок ее «лучший» костюм. Ей уже не хотелось рыться в вещах, но хозяйка, сидя идолом посреди комнаты, приговаривала: давай, смотри…

В куче вещей, которые Сонечка не могла даже воспринимать, она вдруг углядела нечто!.. Девочка потянула это к себе за зеленый блестящий мягкий волан…

Платье. И к нему в целлофановом мешке шляпа. С прозрачными большими полями и маленькой золотой розочкой.

Тамара заметила, как замерла девочка, увидев этот наряд.

…А девчонка-то со вкусом, подумала Тамара. Она купила это у своей знакомой, приехавшей из Франции. Платье той абсолютно не подходило, и Тамара уговорила ее продать.

Но, увы, Тамаре оно тоже оказалось мало. Она все собиралась подъехать к фирменной портнихе, чтобы та что-нибудь придумала… Все как-то не получалось, и платье без толку лежало…

И долежалось.

Тамара решила дать его девчонке на маскарад. Не жадная она была, от богатства, что ли?.. Интересно все же, как в этой престижной школе все умрут от зависти, пусть не к ней, Тамаре, а к ее платью. Что оно валяется без дела?

— Что, понравилось? — спросила она Сонечку.

Та кивнула.

— Тогда вот что, — заявила Тамара непререкаемым тоном, — ты похудеешь, и я дам тебе это платье на маскарад. Все от зависти полопаются. А теперь беги в ванную, прими горячий душ, поработаем с макияжем и париками.

Соня смущенно пробормотала, что она мылась утром. Тамара рассмеялась:

— Дело не в чистоте, глупенькая. Перед событием, ну, когда накладываешь грим и надеваешь прекрасные одежды, — за минуту до этого принимаешь душ и выходишь свежая, как роза! Кстати, тебе пора об этом знать: перед любовью — то же самое, ясно?

Вот тут Сонечке было непонятно: как это «перед любовью»? Ведь любовь — это нечто вечное? Но удивление свое она скрыла, и Тамара ничего не заметила.

И вот Соня сидит перед огромным овальным трюмо, перед ней с видом великого живописца Тамара, а кругом навалом косметики, такой, что даже по телевизору Сонечка не видела.

Через некоторое время Тамара устало плюхнулась в кресло. Сонечка робко посмотрела в зеркало и обмерла: она увидела девушку с длинными ресницами, персиковым цветом лица, тонкими дужками бровей, красиво очерченными алыми губками (наклейки, как ресницы и брови) и пышными золотистыми кудрями по плечам с наброшенной серебристой шалью.

Незнакомая взрослая девица, совсем непохожая на Соню! Это так потрясло ее, что ей захотелось сорвать все, убежать, забиться в свою нору и рыдать.

Она вцепилась в подлокотники кресла и думала о том, что такой красоткой она может быть только с чужими волосами, ресницами, губами…

И если люди узнают ее такой, то что они скажут, когда увидят Соню настоящую? Неужели ей всю жизнь придется прятать лицо под чужой маской?..

Тамара же видела все по-другому, глазами опытной, все подмечающей женщины. Она поняла, что никакие ухищрения не изменят Сонечку. Все отдельно — макияж сам по себе, а лицо под ним просвечивает, как сквозь прозрачную вуаль или пленку. Нет, с девчонкой, пожалуй, ничего не сделаешь!..