— Мне нужно кое-что в кабине проверить. Знаешь, здесь все должно работать, как часы и без моего присмотра, но любой механизм любит внимание. Поэтому я стараюсь хотя бы время от времени туда наведываться.

Эвелина понимающе кивнула, и он ушел. Девушка устроилась на лавке и смотрела в окно. За ним бежала бесконечная стена из гладкого темного камня: ни проводов, ни швов, ни даже светящихся кристаллов — черная дыра. От нечего делать Эвелина начала раскачиваться из стороны в стороны и выстукивать ножкой ритм зажигательной музыки. Незаметно чьи-то усы коснулись ее щеки. Девушка замерла, боясь оглянуться и увидеть за спиной косматую крысиную морду, но громкий звук все-таки заставил ее повернутся. Крыс тихо сидел на лавке рядом с ней, умиротворенно сложив руки на костылях. В начале вагона стоял Падший — видно, звук, который встревожил девушку, был стуком открывающейся двери.

— Эвелина! — послышался звонкий голос за спиной крылатого.

— Женя? — удивленно спросила девушка и, стараясь не смотреть на Крыса, двинулась к началу вагона.

— Я же говорил, мы вернемся за тобой, — мальчик-девочка протиснулся в проход следом за Падшим и бросился к Эвелине. — Пошли, надо спешить, пока Фокусник не вернулся.

— Куда? Зачем? — девушка перевела взгляд с любителя прыгать с крыш на хромого Крыса. Их вид не внушал ей никакого доверия.

— Как куда? Подальше от него, — мальчик-девочка махнул рукой в сторону кабины.

— Послушай, — пришел на выручку Жене крылатый, — это тип совсем не тот, кем кажется. Он может кормить тебя с рук пирожными, но на самом деле он — кукловод, паук, в чьи тенета попали мы все. И теперь он дергает нас за ниточки, заставляя жить в придуманном им мире. Отнимает шанс выйти на поверхность и увидеть солнце, глотнуть настоящего свежего воздуха.

— Я не верю, — Эвелина отступила назад и налетела на что-то спиной.

Она резко развернулась и увидела прямо перед собой Крысочеловека. Его черные глаза-бусинки внимательно смотрели на нее, усы шевелились вместе с носом, обнюхивая ее. Эвелина отпрянула в сторону и громко закричала. Снова хлопнула дверь на этот раз с другой стороны. На пороге вагона показался Фокусник.

— Ну что, господа бунтовщики, попались? — злорадно спросил он.

Все присутствующие мигом напряглись. Фокусник вскинул трость на манер шпаги и подался вперед. Падший, точно скопировав движение хозяина, достал из-под плаща изогнутый меч и, крикнув товарищам короткое: «Бегите!», — ринулся в атаку. Эвелина зажала рот рукой, заметив, как отсвет лампы играет на остро заточенном лезвии. Как только Фокусник собирался бороться с этим смертоносным оружием одной лишь деревянной тростью? Оно ведь пройдет сквозь нее, как нож сквозь масло. Но когда трость и меч встретились, последний наткнулся на непреодолимую преграду. По лезвию прошли волны и через рукоятку передались рукам Падшего. Тот отступил на шаг, скрипнул зубами и снова двинулся на Фокусника.

Эвелине показалось, что схватка растянулась на несколько часов или даже дней — так мучительно было смотреть, как клинок проходит в нескольких сантиметрах от Фокусника, а тот со своей палкой не способен нанести хоть незначительный вред, а может лишь отражать натиск противника. Но вдруг девушка заметила, как тяжело дышит Падший, как замедляются движения, как между атаки он берет все больше и больше времени для передышки. И вот Фокусник уже, улучив удобный момент, обрушил удар на плечо противника. Раздался громкий хруст. Эвелина вскрикнула: то ли восторженно, то ли испуганно — она сама этого не поняла. Фокусник обернулся к ней и в следующий миг Падший рассек ему спину. Хозяин запоздало замахнулся палкой, но противник уже отступил. Придерживая обвисшую, как плеть, руку, Падший бежал к специально для него оставленной открытой двери. Прыгнул на рельсы и растворился в кромешной тьме.

Эвелина облегчено выдохнула и поспешила на помощь Фокуснику. Толстый твид смягчил удар клинка Падшего, но проходившая вдоль всей спины рана сильно кровила. Девушка заставила Фокусника снять пиджак и рубашку, которую потом разорвала на бинты. От шеи его тело оказалось покрыто странными татуировками, какими-то переплетающимися кельтскими узлами, рунами, оккультными знаками. У Эвелины возникло смутное ощущение, что где-то она уже видела эти узоры, только никак не могла вспомнить, где именно.

— Я в некотором роде коллекционер, — словно прочитав ее мысли, сказал Фокусник. — Татуировки коллекционирую.

— Удивительно, — заметила Эвелина, перевязывая рану. — Я по работе встречала много коллекционеров. Некоторые покупали картины из-за престижа, другие мнили себя знатоками, ничего не смысля в искусстве, несмотря на профильное образование, третьи скупали все подряд, надеясь таким образом обнаружить золото в груде шлака. А были и настоящие ценители — жили они, как правило, беднее церковной мыши, но зато над кроватью у них вполне мог висеть шедевр, цена которого превышала стоимость всей коллекции какого-нибудь богача. Но вот слепых коллекционеров, признаюсь, встречаю впервые.

— Я вижу их сердцем: картины, татуировки, таинственный отсвет подземных кристаллов и даже неописуемую красоту вот этого лица, — он коснулся кончиком пальца до кровоподтека на щеке Эвелины. Девушка прищурила один глаз.

— Ты повторяешься, — ласково ответила она, заканчивая перевязку. — Почему они дерутся с тобой?

— Со мной дерется только Падший. У остальных кишка тонка, — Фокусник попытался встать, но поморщился от боли и сел обратно. — Сильно он меня достал, боюсь, до следующей схватки рана не заживет.

— А будет следующая?

— Конечно. Зная, насколько я ослаблен, Падший вряд ли станет мешкать, прежде чем нанесет последний сокрушительный удар, — он говорил увлеченно, с пафосом, от которого в душу Эвелины закрадывались смутные сомнения.

— Ты не ответил, почему вы деретесь.

— Если бы я знал. Наверное, дело в том, что я охраняю заведенный здесь порядок вещей, и всегда находятся бунтари, которым он приходится не по душе. Они хотят его изменить, уничтожить, возложить на алтарь свободы, которую никто толком-то и не видел никогда. А я… я тот, кто стоит между ними и анархией, которую они ошибочно считают вот этой самой свободой… Глупцы, но глупцы опасные, свято уверенные в своей правоте. Ох, чувствую, туго нам придется в следующий раз… Если бы…

— Что?

— Нет, это дурацкая идея.

— И все же?

— Если бы кто-то мог сразиться с Падшим вместо меня, пока я не приду в форму. Но нет, это слишком сложно и опасно…

— Я могла бы попробовать.

— Нет, не стоит.

— Почему? Ведь он тоже ослаблен — ты перебил ему руку. Я сама видела, как он не мог ее поднять после этого. Ну и кроме того, вряд ли он станет сражаться со мной также ожесточенно, как с тобой. Научи меня… Я способная ученица, вот увидишь.

Фокусник кивнул, ласково улыбаясь.

Следующие несколько дней прошли беспрестанных тренировках. Фокусник поделился секретом своего необычного оружия — оказалось, что его трость сделана из очень необычно дерева, которое растет только в самых удаленных уголках подземелья. Когда древесина усыхает, оно становится настолько жестким и твердым, что разрезать его не может даже самая остро заточенная сталь. По весу оно было на удивление легким, словно полый тростник, поэтому для того, чтобы сражаться им особой физической силы не требовалось — только ловкость. А с этим у Эвелины никогда проблем не было. Фокусник оказался прекрасным учителем, терпеливым и умеющим доходчиво объяснять. Под его руководством девушка быстро совершенствовалась и обретала уверенность, забывая о предстоявшей схватке.

— Плохо то, что ты левша, — заметил Фокусник на последнем занятии. — Падший ведь тоже будет сражаться левой — правую я ему перебил, и ты потеряешь часть преимущества.

— Ничего, мне кажется, что после твоих тренировок я с легкостью одержу победу.

— Вот это воля! — восхищенно воскликнул хозяин. — Ладно, на сегодня, пожалуй, хватит.

Они возвращались мимо картонного дома. У края крыши стояла знакомая компания: Падший, Крысочеловек и Женя. У них было какое-то странное приспособление, похожее на арбалет, только болт был совсем короткий. Он напоминал осадную кошку, к которой была привязана толстая веревка. Падший прицелился куда-то в сторону лампы, но болт до нее не долетел. Крысочеловек забрал арбалет и что-то в нем подкрутил, а потом снова передал Падшему.