- Нет, это ты послушай, - сказала она. - Ты ничего не знаешь о боли и одиночестве. Но скоро узнаешь. Ты увидишь, какого это, когда все на свете забудут о тебе, словно тебя и не было вовсе. Ты поймешь, какого это - ощущать себя никем. - Она начала пятиться.

Нет, нет, нет, нет.

Я не могла позволить ей уйти. Она была нужна мне, чтобы попасть домой. Если я не сделаю этого, никто не узнает, что Джейкоб может с собой сделать. Или как много жизней это разрушит.

- Вот. - Я в полнейшем отчаянии протянула свой кулон. - Прошу, забери его. Я сделаю все, что пожелаешь.

Она долго смотрела на него, затем украдкой смахнула слезу.

- Забудь. Вы двое стоите друг друга.

И, как и всегда, она исчезла.

Нет!!

Я бросилась бежать, цепляясь за воздух, пытаясь поймать ее исчезающий силуэт. Но через пару мгновений от нее ничего не осталось, кроме дыма. Словно ее тут никогда и не было.

Я упала на колени. Я опоздала. Я упустила свой единственный шанс спасти его.

Спасти себя.

- Этого не может быть, - прошептала я.

Я услышала, как карманный нож Ларкин стукнулся об асфальт.

- Ангел, - тихо произнес Патрик, положив ладонь мне на плечо. - Мне жаль.

Внезапно, каждая частичка меня запылала огнем. Каждый дюйм кожи, крови, слез и костей пылал, прожигаяплатье насквозь. Я ощутила, что вот-вот взорвусь пламенем и пеплом небытия. Часть меня почти хотела этого. По-крайней мере, мне больше не придется ничего чувствовать. Боже, меня уже тошнило от всех этих эмоций. Я уже устала от боли. Поверить не могу. Неужели Патрик разрушил один единственный шанс все исправить. Он разрушил все. Куда больше, чем все.

Прости, Джейкоб. Мне очень - очень жаль.

Я оттолкнула руку Патрика и поднялась на ноги.

- В чем твоя проблема? Не твое дело, что я делаю или не делаю. Какая тебе разница, как я собираюсь провести остаток вечности? Что хочу, то и делаю!

Спящая в груди ломота взорвалась стеной боли, которую я была не в силах выдержать. Она вытянула весь воздух из моих легких, словно гелий из спущенного шарика. Меня тут больше ничего не держало.

- Я не мог позволить тебе уйти, - Патрик опустил голову. - Возможно, ты не понимаешь того, что тут только что не произошло. Сейчас ты этого не видишь, но я клянусь, после ты бы сожалела об этом. - Его голос был тих. Полон отчаяния и вины, и безграничной печали.

Но мне было плевать. Пусть ему будет плохо. ПУСТЬ он ощутит вину! Меня так тошнило от него, что я едва могла поднять на него глаза.

Быть может, я смогу попробовать снова. Быть может, еще не поздно. Быть может, я смогу попытаться попросить у нее прощения...

- Нет! - Патрик внезапно схватил меня и встряхнул. - Ты серьезно этого хочешь? Отдать свой единственный шанс на упокоение? Быть во власти у сумасшедшей до конца времен? Просить и умолять о смерти, потому что жизнь, которую ты знаешь, стала невыносимой? - В его глазах вспыхнула ярость. - Прости меня, Ангел. Прости, но я отказываюсь стоять в стороне и смотреть, как ты выбираешь вечность в аду.

Я оттолкнула его, наконец, высвободившись.

- Тогда не смотри. Свали нафиг.

- Пожалуйста, попытайся. - Он прикоснулся рукой к моей щеке. - Попытайся вспомнить, прошу. Разве ты не видишь, что ради тебя одной я не сдаюсь? Разве ты не знаешь, как долго я ждал? Неужели не чувствуешь этого? - В последний раз он посмотрел в мои глаза, и у меня во рту появился привкус горящего бензина. Я ощутила жар огня и дым, словно я сгорала заживо изнутри.

- Не прикасайся ко мне! - закричала я. - Я никогда не просила тебя о помощи! Почему бы тебе просто не держаться подальше от моей жизни, или смерти, черт подери, да не важно! - Я вырвалась из его рук. - Почему бы тебе просто не оставить меня в покое?

- Бри, не надо...

- Что не надо? - Я посмотрела ему в лицо. - Чего ты хочешь, Патрик? Чего ты на самом деле от меня хочешь?

Он не ответил.

Я покачала головой и повернулась, чтобы уйти.

- Забудь.

- Нет. - Внезапно он снова схватил мою руку. - Я.... я имею в виду, мы...

- Нет никаких МЫ, - перебила я его. - Есть ТЫ и есть Я. Вот и все. Так будет всегда.

- Но Ангел. Ты не понимаешь...

- Поверить не могу, что ты делаешь все это ради себя. Ларкин была права. Не могу поверить, что ты разрушил мой единственный шанс, чтобы все исправить, из-за глупой, жалкой, неразделенной любви!

Он посмотрел на меня так, словно я ударила его.

- Как? - прошептал он. - Как ты могла позабыть так много?

- Я не из тех, кто забывает, - ответила я. - Посмотри на себя! Ты провел здесь так много времени, что даже не помнишь, что значит заботиться о людях. Ты забыл, что значит пообещать кому-либо, что будешь с ним, не смотря ни на что. - Голос дрожал, но я продолжала. - Ты столько времени потратил на глупые шутки и мысли о себе любимом, что позабыл, что такое любовь. Любовь означает любить кого-то больше, чем себя самого. - Я зло смахнула слезы. - Не то чтобы, я ожидала, что ты поймешь.

Он ничего не ответил. Но я увидела, что мои слова оказали на него влияние. Свет в его глазах потух.

- Мне жаль, - наконец, произнес он. - Я лишь хотел как лучше. Я лишь хотел защитить тебя.

- Мне не нужна ничья защита, - огрызнулась я. - Особенно твоя.

В ту же секунду, как слова сорвались с губ, я отчаянно пожелала вернуть их назад. Я поверить не могла, что сказала такие жестокие слова. Вся беда в том, что порой слова подобны стрелам. Выстрелив - не возвращаются. Я была ошеломлена своей безжалостностью. Но то, что он произнес после, шокировало меня еще больше.

- Разве ты не знаешь, что я люблю тебя? Неужели ты не видишь, что я всегда...

- Ну, а я тебя не люблю. Ты меня слышишь? - Я встретила его взгляд и выстрелила единственной стрелой, что у меня осталась. - Даже если бы ты был ПОСЛЕДНИМ парнем во всей вселенной, я бы тебя не выбрала.

Судя по выражению его лица, он не понял, что я лгала.

- Dulce bellum inexpertis.

- Я не в настроении для твоих...

- Война сладка для тех, кто никогда не сражался, - произнес он. - Не то чтобы я ожидал, что ты поймешь.

И вдруг, слов больше не осталось.

Он сунул руки в карманы.

- Спасибо за честность. Впредь я тебя не потревожу. Я прекращу тратить твое время.

Я уронила цепочку на землю, кулон по-прежнему тускло поблескивал, а я наблюдала за тем, как очертания его плеч становятся размытыми в лунном свете. Коричневая кожа его куртки вдруг стала очень древней; вся потрескавшаяся и поношенная, словно из другого века. Я поняла, что так оно и было.

Солнечные лучики начали просачиваться сквозь его тело, когда он начал тускнеть, словно выцветший фотоснимок на Поляроид. Сперва, его черные армейские ботинки стали зелеными, затем желтыми, а после белыми. Потом джинсы. Потом его руки, плечи и глаза..., эти милые, грустные глаза..., до тех пор, пока от него ничего не осталось. Каждая частичка меня вопила «извинись»..., умоляй его остаться,… но я стояла на своем.

Наконец, он поднял голову и печально мне улыбнулся. Я увидела, как шевельнулись его губы, но не расслышала слов. Это не имело значения. Я уже знала, что он говорил.

Прощай.

Я прикусила губу и, зажмурившись, отвернулась. Лучше бы я никогда не встречала его. Почему его угораздило заговорить со мной тогда, в «Куске». Тогда бы он не скинул меня с моста и не научил меня «взмывать» и перемещаться. Мы бы не рассекали по острову на мотоцикле. Но было уже слишком поздно для всех этих «если». Что сделано, то сделано. И внезапно, я снова осталась одна.

Но глубоко внутри я знала, что как прежде уже не будет. На этот раз тишина оглушала..., поглощала меня..., и я ощущала себя словно в вакууме. О таком можно только мечтать. Я будто оказалась на темном дне океана.

Ларкин оказалась права. Я не смогу помочь Джейкобу. Я даже себе не смогу помочь. Только место зря занимаю. В конце концов, меня едва хватило на то, чтобы доползти до крыльца своей семьи, прислонить голову к перилам и ждать восхода солнца.