— Послушай, прости, если я была груба в тот первый раз, когда попала сюда. Я была тогда в плохом настроении, и ты меня тоже тогда взбесил.

— Не беспокойся, — как бы между прочим отвечает он.

— Значит, все хорошо? — настаиваю я, поскольку на самом деле благодарна ему.

Еле заметное подобие улыбки появляется у него на лице.

— Мы ... крутые.

Я с ухмылкой смотрю на него.

— Спасибо, что тащил меня на верхний этаж.

— В этом доме есть лифт, — напоминает он мне.

— Ну ты мог бы оставить меня на полу в кухне.

— Возможно.

Я улыбаюсь.

— Какие планы на сегодня?

— Босс хочет видеть тебя в своем кабинете в 10.00. Он ненавидит ждать. Прошу не опаздывать, — он направляется в сторону входной двери.

Я бросаю взгляд на часы — только девять. Возможно, я смогу поработать хотя бы час, прежде чем попаду в пасть к тигру. Я возвращаюсь на кухню, здесь никого нет, поэтому я сама делаю себе кружку кофе и иду в свою комнату.

Я вытаскиваю свой рюкзак, набитый рукописями неизвестных авторов. Вынимаю первую, кладу на стол и пододвигаю белое кресло. Это, однозначно, самое спокойное место для чтения.

Первая рукопись — ужасна. Если бы я брала по центу за каждую рукопись, начинающуюся с главной героини, разглядывающей свое лицо в зеркале, я была бы богата. Очень многие просто списаны с 50 оттенков. Я аккуратно кладу на стол, скрепленные степплером три главы, окунаю палец в кофе, мажу дно своей кружки и ставлю кружку на рукопись. Потом указательным пальцем немного вожу по образовавшему кофейному кругу на рукописи, чтобы создалось впечатление, что кто-то читал это произведение, попивая кофе.

Знаю, это некрасиво, но к сожалению, необходимо. Раньше, когда я не ставила таких кофейных кругов, а возвращала эти ужасные рукописи авторам, они начинали писать письма в агентство, обвиняя нас, что мы их не читали. С этой техникой я перестала получать подобные письма.

Поэтому приспокойно беру следующий конверт. Первое мне бросается в глаза профессиональная фотография красивой женщины, приложенное письмо сообщает, что она хотела бы использовать эту фотографию на последней обложке книги. Это уже не очень хороший знак. Обычно ужасные рукописи, как правило имеют вот такие гламурные фото. Я начинаю читать текст и вздыхаю, поскольку с трудом могу осилить даже вторую страницу.

Я оставляю такое пятно от кофе, сгибаю пополам рукопись и вкладываю в собственный конверт автора с вежливым отказом от нашего агентства, и поднимаю взгляд к окну. На сегодняшнее утро достаточно. Я сама не своя, смотрю на часы.

Осталось десять минут до десяти. Пришло время спуститься вниз.

Я собираюсь любить тебя, пока ты ненавидишь меня.

Далия Фьюри 

Я бойко стучу костяшками пальцев в дверь кабинета. Я уже не чувствую себя нервной или испуганной, какой была в тот раз, робко стучась в его дверь. С Дейзи все в порядке, и я уже знаю все шаги этого танца. Возможно, даже с закрытыми глазами.

— Войдите, — слышится голос Зейна из-за двери.

Распрямив плечи, я толкаю дверь вперед, и черт побери, блины, переваривающиеся у меня в желудке, делают кульбит. У него влажные волосы, и на нем одета рубашка топленых сливок, которая открыта и оголяет его сильную шею. У меня перехватывает дух от его грубой мужской силу, просто волнами исходившей от него. Я останавливаюсь, не в состоянии двинуться.

— Доброе утро, — произношу я, внешне выглядя совершенно спокойной, но внутри у меня полный возбужденный бардак.

Он не тратит времени на обмен любезностями.

— Твоя киска голая под платьем? — первое, о чем он меня спрашивает.

Черт бы его побрал. Если он хотел поставить меня в тупик, то ему это удалось, причем с лихвой. У меня безусловно учащается дыхание, и мне кажется, оно становится слышно даже ему.

Вопросительно он приподнимает одну бровь.

— Эмм… нет.

— Снимай трусики. Ты не должна носить трусики, пока находишься в этом доме, или когда идешь куда-то со мной.

Мои глаза расширяются. Что за черт? Ну, и высокомерие!

— А когда у меня месячные? — едко спрашиваю я. — Я просто слегка переживаю за твою мебель?

— Я не помню, чтобы запрещал пользоваться тебе тампонами.

Единственно, как я могу себя защитить, это смотреть на него презрительно и пренебрежительно, пока снимаю трусики и сжимаю их в кулаке.

— Ну, если тебе все равно, я буду чувствовать себя более защищенной в определенном плане в трусиках в свой определенный период.

— Мне не все равно, — с пафосом заявляет он.

Властный ублюдок.

— Почему ты об этом беспокоишься? У нас же не будет секса в этот период? — бросаю я в ответ.

— Откуда у тебя создалось такое впечатление, что мы не будем заниматься сексом? — выдавливает он.

Я отхожу на шаг назад.

— Что?

Он дьявольски улыбается.

— Моя Далия, только не говори мне, что у тебя никогда не было секса во время месячных.

— Конечно, нет, — надменно отвечаю я.

— Тогда ты упустила кое-то особенное. Даже кобель чувствует, когда у женщины идут месячные, потому что ее гормоны сходят с ума. Она похожа на фитиль. Одна маленькая искра, и она воспламениться, как адский костер.

Мое сердце получает удар. Это настолько далеко от того, что я привыкла видеть в мужчинах.

— Иди сюда, — ненавязчиво приказывает он.

Я подхожу к его столу и смотрю на него сверху вниз. Сердце сильно колотится, поскольку тело реагирует на него. На самом деле это невероятно, как мое тело начинает реагировать на него, стоит ему появляется в зоне моей видимости. Словно он уже дотрагивается своими пальцами до моей спины и скользит ими вниз. Каждая, проведенная с ним минута, наполнена сильным волнением, возбуждением и трепетом от предвкушения. Я никогда бы не поверила несколько месяцев назад, что за короткое время познакомлюсь с чем-то настолько диким и сумасшедшим.

Он наклоняет голову.

— Сюда, — хладнокровно приглашает он.

Однако, я должна признать, меня действительно не волнует, что он рассматривает меня как шлюху. Иди сюда. Ноги вверх. Раздвинь ноги. Я стискиваю зубы, но повинуюсь его команде и обхожу вокруг стола.

Он откатывает от стола свое кресло, сделав свободным большое пространств.

— Садись прямо передо мной, — выдает он.

Я мельком смотрю на его рабочий стол, облизываю нижнюю губу и спрашиваю:

— А ты не хочешь убрать эти документы сначала?

Он даже не шелохнулся.

— Нет.

— Ты хочешь, чтобы я их передвинула?

— Нет. Я хочу, чтобы ты выполнила мою команду, — говорит он с изысканной вежливостью.

Тьфу. Он заслуживает погибнуть ужасной смертью. Я встаю между ним и столом, и подпрыгиваю на гладкую поверхность. Невольно я быстро опускаю глаза вниз на его промежность — жесткий и заметно выпирающий под дорогой тканью брюк. Я тут же поднимаю глаза, он смеется холодно.

— Ты не пришла ко мне вчера, — мягко говорит он.

— Я... э... я... опьянела.

— Я слышал, — его глаза светятся обещанием и опасностью, мне нравится, это похоже на намек чего-то ужасного страшного и непостижимого. От этого я плохая девочка?

Пульс сильно учащается.

— Ну, ты же оставил шампанское в очень доступном месте, — объясняю я.

— Верно, — признается он.

— При том состоянии я могла бы что-нибудь сделать, — заключаю я.

Он берет мою правую лодыжку своими теплыми руками. Его прикосновение, как раскаленный шип, но я не дергаюсь и не реагирую. Я удерживаю ладони, словно они намертво приклеились к поверхности стола, по обе стороны от себя. С насмешливой улыбкой он снимает туфлю, она падает на пол. У него появляется полуулыбка.

— Да?

Это полуулыбка превращает мои внутренности в кашу, я даже чувствую, как лицо начинает краснеть. Его руки на моей лодыжке заставляют меня трепетать.

— Да, — хрипло шепчу я.