— Это лишь ветер, — прокричал я. — Нужно ехать дальше.

Обычно такие ветра приходили с моря. Этот был другим. Деревья должны были укрывать, но в лесу Ваэрг нужно быть готовым ко всему. Этот ветер явно был магическим.

Ветер превращался в бурю, сотрясающую деревья, ударявшую нам по лицам. Мы могли лишь идти дальше, закрывая лица руками и оставив оружие в ножнах.

Гвен опустила голову и прижала уши. Она с верностью шла дальше, а вот остальные лошади пытались свернуть. Путь был узким, потому они сопротивлялись. Жеребец Эллен попытался развернуться, но она ударила его пятками.

Деревья раскачивались. Нас хлестали ветки. Мы пытались бороться с ветром, стараясь не попадать под удары ветвями. Но стоило нам найти способ, как ветер менял направление, ударяя по глазам обломками. Я едва мог держать их открытыми.

Ветер сменил облик. Я чувствовал, как он цепляется за нас пальцами, намереваясь выдавить из нас жизнь. Он схватился за мое горло. Я цеплялся за этот ветер левой рукой. Обернувшись, я увидел, что Треов борется с невидимой силой, напавшей на его лук. Крики Эллен заглушал ветер, она хваталась за края платья.

Пальцы сменили тактику. Они перестали терзать мою накидку и сжались крепче на моей шее. Они давили, мое лицо пылало, я задыхался. Ногти царапали пустоту. Ветер чувствовался холодом на коже. Гвен запнулась. Она пригнула голову к земле. Сколько я еще продержусь без воздуха? Меня охватила паника. Последний раз я чувствовал такое в тумане, что замораживал нас, но тогда рядом была Мей.

Мей.

Моя причина идти дальше. Причина жить. Как и сам Эгунлэнд и желание остановить отца.

Я крепче сжал ногами бока Гвен. Она ожила и поспешила вперед, как только позволяли деревья. Пальцы ослабили свою хватку на моем горле.

Я смог обернуться.

— Не сдавайтесь, — прохрипел я. — Подгоняйте лошадей.

Но Эллен упала с лошади. Ее крики были исполнены боли. Я пытался развернуть Гвен, но для маневров не хватало места. Эллен в отчаянии цеплялась за ствол дерева, чтобы ее не унесло ветром. Мы с Треовом соскочили с лошадей, в нас ударил ветер. Я цеплялся за дерево, чтобы не упасть. Треов пополз по земле. Я повторял за ним, понимая, что так быстрее.

Крики Эллен смешивались с воем ветра, заглушая его. Ее волосы развевались, а ноги болтались в воздухе. И видел, что ветер сильнее.

Треов оглянулся на меня, словно спрашивая, готов ли я. Кивок. Мы взяли Эллен за руки и потянули на себя. Ветер отталкивал ее, сдвигая нас. Треов зацепился ногой за дерево. Я погрузился пятками в землю. Глаза Эллен были полны паники. Я схватился за ее локоть и потянул на себя, но ветер не ослабевал.

По лбу стекал пот. Я не мог допустить такую смерть Эллен. Я откинул голову назад и завопил:

— Ты не получишь ее, ясно? Я тебе не позволю!

Мы с Треовом тянули ее на себя. Невидимые пальцы слегка ослабли, мы смогли сдвинуть Эллен ближе. Совсем немного, но уже прогресс. Я закапывался пятками в землю, борясь с ветром.

— Ты ее не получишь!

Эллен смогла схватиться за мою талию, я склонился, ударяя по ветру, что держал ее ноги. И тут же все утихло. Вой прекратился. Мы рухнули на землю.

Такой тишины еще не было. Какое-то время мы даже не дышали. А потом тишина разбилась всхлипами, мы судорожно хватали ртами воздух. Эллен встала на дрожащих ногах, стряхивая с платья пыль. Ее пальцы дрожали. За последние недели она прошла через столько всего, сколького не видела за всю жизнь, как дочь мельника. Я все еще удивлялся, что она выжила.

— Ты в порядке? — спросил у нее Треов.

Она кивнула, ее подбородок подрагивал. Отвернувшись к лошади, она выдавила:

— Спасибо.

Мы вернулись к лошадям, не проронив ни слова. Мы не хотели признавать, как испугались ветра. Такими были проделки леса Ваэрг. Он сотрясал все внутри, все, во что человек верил. Заставлял задаваться вопросом, сколько ты вообще о себе знаешь, стоит ли вообще бороться за жизнь? И оказывалось, что в тот миг ты не помнишь о себе ничего.

Казимир

На вторую ночь я почти не спал. Каждый раз я думал о матери и ожидал, что из леса раздастся щелканье Водяного. Почему он не нападает? Я разваливался на куски, а он не появлялся. Может, его больше привлекала Мей как жертва.

Луна меня не успокаивала. Казалось, что ее бледное лицо ухмылялось мне. Я закрыл лицо руками. Я не должен плакать. Можно ли мужчине плакать? На короля я равняться не мог, ведь никогда его не уважал. Мой страж Финан плакал лишь раз, когда его сестра умерла от простуды. Он сидел на одном колене перед сестрой, держа ее за руку. Мне было стыдно подсматривать. Но я не стал уважать его меньше. Наоборот, он стал еще выше в моих глазах.

Но когда убили отца Мей, она тоже не плакала. Я видел, как она сворачивалась калачиком каждую ночь, крепко держась за медальон. Но она злилась. Ее глаза были полны гнева. Ее одолевали мысли о возмездии, и тогда я ее не до конца понимал.

Пока я размышлял, лучи солнца коснулись веток. Приближался рассвет. Я повесил над костром трех кроликов и разлил в три кружки воду из своей фляги. Треов проснулся первым, чихнув и одобрительно кивнув мне.

— Я же не первый раз в лесу, — напомнил я, возвращаясь к костру.

— Вскоре у Эгунлэнда будет король, что знает, как выжить в лесу Ваэрг, что знает, что такое голод. Такое будет впервые.

Я обычно кривился при упоминании, что я буду править. Теперь же смириться с этой мыслью было проще. Если я стану королем, значит, отец будет мертв.

После завтрака, к которому добавились еще и ягоды, мы нашли ручеек, чтобы умыться. Мы с Треовом стояли неподалеку, но отвернувшись от Эллен, чтобы не смущать ее. Она снова обработала раны мазью, а я не вовремя прошел мимо. Под ребрами у нее обнаружились другие шрамы, множество следов от ожогов. Эллен заметила меня и тут же опустила платье, закрывая тело.

— Прости, — сказал я, отвернувшись. — Я думал, ты уже оделась.

Она укуталась в плащ.

— Ты их видел? — осведомилась она.

Я кивнул.

— Моему отцу не нравится непослушание и моя избранница.

Я потрясенно обернулся.

— Это сделал твой отец?

Ее взгляд стал мрачным, словно она была куклой с мраморными глазами.

— Да. Кочергой.

— Я не знал. Почему ты не сказала мне этого? — спросил я. Невольно проскочила мысль, что теперь у нас есть кое-что общее — жестокие отцы. А она изображала из себя глупую девушку, что все время смеялась и флиртовала. Сначала я был очарован, а потом мне это надоело.

— А что это изменило бы? Каз, разве в твоем сердце не была Мей? — спросила она.

— Нет… не знаю, — ответил я. — Не знаю, когда я начал думать о Мей, как о чем-то большем. Она многое от меня скрыла. Теперь я даже толком ее не знаю.

Эллен фыркнула, кутаясь в плащ.

— Ты знаешь ее отлично. Я с детства знакома с этой крыской, она не изменилась, — она замолчала. — Кроме горя. Оно изменило ее. Слушай, может, она и рожденная с мастерством, но и оборванка из Хальц-Вальдена. Поверь, ты ее знаешь. Разве что-то изменилось, когда ты узнал, что мне больше нравятся девушки?

Я задумался.

— Нет. Изменил факт, что ты скрывала это от меня.

— Этим я и не горжусь, — бросила она.

— Я бы это узнал. Почему ты мне не доверилась?

— Может, я не хотела, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Может, с тобой не так и просто говорить. То есть, ради богини, Каз, ты слишком превозносил наши отношения. Даже тогда в лагере Борганов ты заявил, что у нас безумная любовь. Но любви никогда не было. Даже ее подобия, — она размахивала руками, злясь все сильнее.

— Я пытался смягчить ситуацию. Я думал, что нам придется сыграть свадьбу. Я хотел тебя полюбить. И пытался…

— В этом твоя проблема: ты усердно стараешься быть тем, каким тебя ожидают видеть другие, а в результате всех их подвел, — заявила она. Ее руки обвисли по бокам.