— Как она могла помнить, как это сделать? — удивлялась я. — Слишком много запоминать.

— Может, она это и не делала, — сказал Аллертон. — Может, она оставила себе напоминание в комнате.

— Конечно!

Я обошла кровать королевы на обратном пути в ванную. Где-то должна быть подсказка, я что-то пропустила. В ванной все еще пахло розовым мылом, которым я умывалась, на зеркале висели капельки пара. Я склонилась к зеркалу, легкий ветерок защекотал ухо. Я снова касалась краев зеркала. И я заметила царапины на зеркале, похожи на рисунок из колец.

— Нашла что-то? — снова сказал Аллертон, беззвучно появляясь и пугая меня.

— Сбоку на зеркале есть резьба. Я не вижу ее, но чувствую. На каждом кольце разная резьба. Может, так я найду нужное.

— Неплохо, дорогуша, — сказал Аллертон. — В этой голове есть ум.

— А теперь мне лишь нужно… — я резко вдохнула. Голос вернулся. Водяной.

Шелком скольжу я, вращаю картинки, чтобы поймать тебя и осушить.

Что же я?

— Мей?

Земля под ногами исчезла. Меня тащило вниз, комната растворялась…

Ноги ударились о твердую почву. Печи щелкали и шипели. Воздух пах углем и влажной землей. Все слышалось словно сквозь слой воды. Вскоре это ощущение исчезло.

— Ты это хотела у меня спросить?

Я отвернулась от горящих печей и увидела старика, опиравшегося на трость рядом с чашей земли.

— Бердсли, — сказала я.

— Что ты хотела спросить?

— Я… не помню.

Глаза старика сузились, брови сдвинулись, он разглядывал мое лицо.

— Ты выглядишь встревоженной, Мей. В чем дело?

— Не знаю. Я чувствую себя так, словно уже делала это. Я… не должна быть здесь. Я что-то ищу. Я должна решить загадку.

— Тогда ты пришла по адресу, — глаза Бердсли вспыхнули. — Я люблю решать ребусы. Это я и делаю. Создаю загадки, которые решают люди. Кого-то они сбивают с толку, — он помрачнел. — А иногда их нельзя решить. Иногда они запутывают тебя.

— О чем вы?

Бердсли покачал головой.

— Ничего важного. Почему бы тебе не рассказать обо всем?

— Это насчет покоев королевы…

— Шшш! — Бердсли вскинул руку и склонил голову. — Ты слышишь?

Слышны были рабочие, что были у печей, они смеялись и шутили о работе, это было обычным. Медные трубы шипели и щелкали, доставляя энергию во все комнаты.

— Нет, а что? — ответила я.

— О, ничего, — сказал он, все еще глядя вдаль. Он звучал отвлеченно. — Продолжим. Покои королевы. Да, я создал тот замок. Она хотела отличаться от короля. Думаю, так она выпускала определенных придворных. Она была непреклонна… — его голос стал тише, он, похоже, задумался. — О, и там… да, верно… Ты не слышишь, как этот демон щелкает?

— Печи?

— Нет, глупая, — фыркнул Бердсли. — Дурочка, о чем ты думала? Почему ты решила, что сможешь сбежать? Самозванка!

Я отступила на шаг, встревожившись такой переменой в Бердсли. Раньше он казался мне спокойным. А теперь его лицо исказила гримаса.

Но она тут же исчезла, а глаза смягчились, впрочем, удивление не исчезло.

— Прости. Я не знаю… я не в себе.

— Может, вам стоит прилечь, — предложила я. — Или сходить на кухню и выпить чаю. Я могу попросить его для вас. Я схожу за ним.

Когда я отвернулась, костлявая рука Бердсли вцепилась в мою руку. Его хватка была сильной, крепкой, как бывает у стариков, словно он цеплялся за жизнь. Его глаза молили, под ними залегли черные круги от страха, а лицо было бледным. Мир замедлился. Печи притихли. Трубы не было слышно. В комнату влетел странный ветер. Он бил мне в лицо. Исчезла и чаша с землей, я сжалась, не понимая причину перемен.

— Что происходит? — прошептала я.

Ногти Бердсли впились в мою кожу. Его рот открывался и закрывался, но он не издал ни звука. Я уже хотела заговорить, но услышала страннейший шум. Вокруг нас менялся пейзаж, но мы оставались во дворце. Я видела красные кирпичи стен, гобелены, что шли от потолка до пола. Мы были в коридоре восточного крыла. Я узнала красную с золотом вышивку.

— Мне уже больно, — сказала я. Его пальцы так сильно давили на руку, что я уже представляла синяки, что останутся на запястье. — Отпустите меня Бердсли, слышите?

Скрип и громкий щелчок. Рот Бердсли открывался и закрывался, глаза расширились в ужасе. Его темно-синие одежды свисали на пол, тело дрожало.

— Он идет, — прокряхтел он. — Говорю тебе, он идет.

— Что это значит? Я не понимаю…

Но я могла и не говорить, ведь шум стал таким громким, что мой голос тонул в нем.

— Что это? — прокричала я.

— Он идет за мной, — Бердсли все же отпустил мою руку и повернулся на звук. — Я так и знал.

Послышался хруст камней, словно кто-то шел по ним огромными ногами. Коридор дрожал, со стен сыпалась пыль. Бердсли попятился, цепляясь за меня, когда он оступился. Он замер позади меня.

Словно все замедлили. Я знала, что должна бежать, но ноги не двигались. Мышцы напряглись, они были готовы к движению. Но я не могла двигаться. Сердце билось о грудную клетку, и когда коридор снова содрогнулся, мне пришлось опереться о стену, чтобы не упасть. Снова скрип и щелканье… оно доносилось со стороны зала.

Длинный тонкий медный прут появился из-за угла. За ним последовал другой такой же формы и размера, а потом еще и еще. Мне уже казалось, что в глаза двоится, в коридоре появлялось слишком много таких штук. И каждая царапала камни.

Пол содрогался, когда за этими ногами последовало металлическое крупное тело. И когда я увидела это, что-то внутри оборвалось. Мои колени задрожали, думаю, лицо побледнело.

— Мей, это опасно. Нам нужно… — Бердсли схватился за мою тунику и попытался оттащить меня.

К нам бежал огромный механический паук.

Скрип лап паука о камень заставил меня содрогнуться. Он приближался, а клацанье отдавалось дрожью в ногах. Ладони промокли от пота. Отчаянный страх поднимался во мне и заполнял, пока я представляла, что случится с моей ногой, если паук вцепится в нее своими острыми металлическими жвалами.

И хотя я знала, что это — видение Водяного, я не могла одолеть этот страх. Я не могла представить, что паук просто уйдет. Я не могла так рисковать.

Бердсли подхватил одной рукой свои одежды, пошатнувшись, его старые ноги онемели. Я схватила его за свободную руку и потащила дальше по коридору. Вес паука сотрясал стены. Старые щиты и декоративное оружие стучали о кирпичи. Гобелены падали с крючков.

При мысли, что он преследует нас, меня подташнивало, он был выше, чем таверна в Цине и шире, чем телега фермера в Хальц-Вальдене. Он был в пять раз больше хижины, где жили мы с отцом, он занимал весь проход Красного дворца, а лапы придвигали его все ближе к нам. И эти жвала…

Нужно было укрыться в комнате с крепкой дверью, которую он не сломает. Но где?

Острая лапа его ударила по моей лодыжке, я закричала от боли. Бердсли умудрился ускориться, его старое тело покачивалось на каменных плитах. Я попыталась бежать быстрее, желая выжить. Мы повернули налево, отправившись к спиральной лестнице, надеясь, что резкая перемена направления замедлит паука хоть немного. Я задыхалась, а Бердсли ослабел, но мы спускались по ступенькам так быстро, как только могли. Я оглянулась и увидела, что паук пытается прорваться на лестницу. Его восемь лап запутались в маленьком пространстве. Изменение направления помогло нам оторваться, и это расстояние могло спасти нам жизни.

Этажом ниже Бердсли указал костлявым пальцем на дверь справа, защищенную замком из колец. Я кивнула, и вместе мы принялись их поворачивать. Бердсли знал нужную комбинацию. Я задумалась, сколько секретов королевской семьи он хранит, при этом секреты, что важно, не должны были знать другие члены семьи.

Внутри я узнала огромную кровать и орнамент на столе, мы были в покоях королевы. Я снова была здесь, но в этот раз без Аллертона. Видение привело меня сюда. Этому должна быть причина.