Осени светлую грусть,

Ты ее все еще ждешь,

Я из-за этого злюсь…

Я тебе вот что скажу:

Брось, старина, это - блажь,

Ну, хочешь, я ей расскажу

Как тебе трудно сейчас?

Только она не поймет,

Знаешь, давай о другом,

Когда - нибудь это пройдет

Вместе с осенним дождем.

Стелется дым над рекой,

Тихо шуршит листопад,

Струны дрожат под рукой -

Что тебе вспомнилось, брат?

Звякнут от прожитых дней

Связкой ненужной ключи,

Спой свою песню о ней,

Только прошу – не молчи…

Тоннель

Я на ощупь – на свет вдалеке,

Мой тоннель и сырой, и холодный…

Но выводит, выводит к тебе

Первой строчкой, капризной и пробной.

Мысли сорваны с мест в куролесь –

Я ослеп, я оглох в переходах,

Только чувствую – где-то ты здесь,

Легкой тенью скользишь в полу сводах.

Этот мир мне чужой – не такой,

Он рассыпался рифмой случайной,

Ночь-вдова просочилась слезой,

Желтой точкой свечи поминальной…

Я плыву по реке простыней,

Замерзая от липкого пота,

Это подлый и лживый Морфей

Тянет к щупальцам водоворота!

Воздух кончился – нечем дышать,

Только влажными змеями трубы,

А из пропасти – (не разобрать)

Что-то шепчут любимые губы.

Далеко где-то плачут, зовут,

Бьется эхо по каменным ребрам,

Значит, ищут меня и найдут,

Значит, выведут к небу и звездам!

А иначе – остаться во сне,

Нет, не хватит, что б вынырнуть, силы…

Я тянусь к твоей тонкой руке,

Разрывая аорту и жилы!

Разлетится осколками ночь,

Прожигая зрачком полнолунья;

Птица черная выскользнет прочь

На распахнутых крыльях безумья…

Разбудил?…Испугалась? Прости.

Все в порядке… Приснилось… Ты спи…

Беломутье

Белогрустье в душе, беломутье,

Известковая взвесь по глазам,

Закольцован маршрут перепутья,

И расписан по дням и шагам.

Не разъездом – в рукав коридора,

В белостенно-размытый пенал,

А хотелось – на ветер простора,

В стук колес, и мелькание шпал.

А хотелось, чтоб было прозрачно,

Листопадно и ярко в окне,

Но белилами густо и смачно

Кто-то кистью прошелся по мне.

Не прорваться в простынные дали –

Высоко простирается мгла,

Белым пеплом в ладони упали

Два, до срока, сгоревших крыла.

Белоглазо и так близоруко

Отражается синий рассвет,

Не найти нам, на ощупь, друг друга

В белых отблесках прожитых лет.

Послевкусием соли и перца,

Седина запеклась, как глазурь,

И стучится кувалдою в сердце

Размагниченность солнечных бурь.

В белопамятстве жизнь – как мгновенье,

Растворяются краски надежд,

Распускается снегозабвенье

Покрывалами белых одежд.

И крахмально - стерильность халатов,

(Хорошо еще, если вот так)

На зрачках – равнодушных заплатах

Белокружьем уложит пятак…

Марку

Прощались… Тихий разговор

Струился дымом сигаретным,

И ветерком, едва заметным,

Листву ронял больничный двор…

Рассыпав на асфальт ковер.

Такой погожий день не в срок,

Такая синь над головами.

Октябрь листьями-слезами

Шуршал потерянно у ног…

Печально четными цветами.

Обрывки слез… Обрывки фраз…

…Он был на даче… Да, под утро…

Да нет, весь день не пил, как будто…

Да, плохо выглядел в тот раз…

Начало в два, который час?

Позвали… Медленно вошли…

Цветы. Портрет с каймой. Медали.

Держались, в голос не рыдали,

Не рвали криками души,

Сердцами стылыми стонали.

Спокоен. Строг. Уже чужой…

Уже не здесь, уже не с нами.

И пересохшими губами

Шепчу неслышно: Брат, постой!

Поговори еще со мной!

А помнишь… Нет, уже не помнит,

Не ждет. Не хочет. Не грустит.

Не засмеется – промолчит,

И за руку уже не тронет!

Осенним ветром улетит…

Туда, где ждут жена и мать,

Отец, и мама моя тоже…

Туда, где все на жизнь моложе,

И, может быть, устали ждать…

Счастливый – сможет их обнять.

Детство

А иногда я вспоминаю детство,

Последний год – все чаще и острей,

Безоблачна наивность малолетства,

Где живы все… и капельку родней.

Где, понимаю, были ярче краски,

И так манили звездные огни,

Мне лучшими друзьями стали сказки,

И бесконечными казались дни.

Мне открывались таинства природы,

Где полигоном – бабкин огород,

И голубым я рисовал восходы,

А белым и огромным – пароход.

Еще умел я слушать птичье пенье,

Но петуха с опаской обходил,

И мимолетны были сновиденья,

Которые теперь я полюбил.

Еще я помню мамину улыбку,

И родинку над верхнею губой,

И эту память – тоненькую нитку

Я заберу, конечно же, с собой.

Остались фотографии в альбоме…

Растерян взгляд... Сказала тихо: рак.

Она красивая лежала в стылом доме…

И то, что после – как-то все не так.

Мне стал отец тогда гораздо ближе,

Года короче, зимы все длинней,

И Смерть с тех пор циничней и бесстыже

С собой уводит близких мне людей.

Так постарел в деревне желтый домик,

И стали мельче точки-муравьи,

И больше мне за печкой добрый гномик

Не промурлычет песенки свои.

Уже не хочется сюда мне возвращаться,

В шершавость стен, где паутиной грусть,

Прости меня - я только попрощаться…

Мне одиноко здесь… я не вернусь…

Маяки

Маяки, маяки…

Брызги волн о гранитность скалы.

Свет в туманной ночИ,

Луч, ведущий к спасению душ..

Чудаки, чудаки…

Вы оставьте надежды свои –

Вас не примет обратно

Надежная твердая сушь.

Вас не примут объятья

Любимых застенчивых глаз,

Не вернуть, не вернуть

Ни секунды из прожитых дней,

Будут плыть над водой

Облака, словно память о вас,

Где нибудь, где нибудь

Проливаясь дождем на людей.

Берега, берега

Паруса отпускают опять,

Ветер гонит в простор

Ненадежные сны-корабли.

Никогда, никогда

Нам заранее не просчитать,

Где не смогут помочь

Им вернуться домой маяки.

Запирается дверь

За прошедшим на толстый засов,

Ну, зачем, ну, зачем

Оставляем мы все на потом?

И будильник-маяк,

Вырывая из памяти снов,

Возвращает нас в плен

Всех потерь… только он ни при чем

А мне бы

А я не пойму,

Зачем я живу

На свете, на белом,

Куда-то спешу,

Чего-то ищу,

Дышу между делом,

Мне все бы успеть,

И некогда спеть

Любимые песни,

Не то, чтоб жалеть,

А даже болеть

Нельзя, хоть ты тресни.

А мне б наплевать,

А мне бы устать,

Да так, чтоб ни с места,

А мне бы мечтать,

А мне бы страдать

От легкого жеста,

А мне бы чудить,

А мне бы запить

На долгие годы,

А мне бы любить,

А мне бы забыть

Про боль и невзгоды,

А мне бы взлететь

И заново спеть,

А я не взлетаю,