Та же история повторилась в самом замке, нас встретил человек средних лет, предположительно дворецкий или управляющий. Поклон его был скорее данью традиций, чем демонстрация уважения. Не знаю, чем ему не угодил Ланьер, но мужчина к нему относился без пиетета, это было видно даже мне. Между тем маг на это внимания не обращал, бросив ему пару фраз, он вбежал на лестницу и почти скрылся за поворотом, когда его остановил вопрос Ривена:

— Лан, ты о девушке не забыл?

— Хотел бы, да ты не даешь, — поморщился Ланьер, который мечтал оказаться в своей комнате, принять ванну, поесть, расслабиться с женщиной. И не абы какой, а кроткой, чуткой, уступчивой. — Сет, найди девке какую‑нибудь комнату на этаже прислуги и с завтрашнего дня она поступает в твое распоряжение. Заставляй работать, неповиновение пресекать на корню.

— Слушаюсь, господин, — равнодушно ответил управляющий, окинув будущую помощницу скептическим взглядом.

— Лан, ты забыл сказать самое главное, — не отставал Ривен. — И спроси у девушки, как ее зовут, она меня не понимает.

— Сет, скажи всем, чтобы к девице не лезли. Никаких ухаживаний, намеков, попыток затащить в постель или в храм. Ты понял? — холодно посмотрел на управляющего Лан, дождавшись кивка, перевел взгляд на друга. — Доволен?

— Да. Но ты так и не спросил ее имя, — Ривена было трудно сбить с толка, проведя в компании девушки два часа, он понял главное, она сильно отличается от женщин, которых он встречал раньше. И дело не в одежде, хотя брюки в обтяжку, такие в их мире носили только драконы, его поразили. Или скорее ноги девушки в таких брюках. А еще он заметил тонкие изящные кисти, золотое колечко с бриллиантом и браслет, а так же цепочку с кулоном на шее. Почему‑то Ривен был уверен, что когда сойдут отек и синяки с лица, незнакомка окажется очень симпатичной девушкой. Но и это было не главное, больше всего его заинтересовало то, что девушка не плачет, не капризничает, не падет в обморок, не старается заручиться его поддержкой. — Вообще, раз нет возможности без вреда для здоровья выучить ее нашему языку, ты можешь научить меня языку ее мира.

— Что, Рив, опять тянет обогреть какую‑нибудь пигалицу? Забыл, чем для тебя это закончилось в прошлый раз? Куда тебя послала Элеонора, когда встретила своего дракона? И не проси, учить мертвому языку я тебя не буду. Хочешь возиться с этой никчемной — возись, но если ты решишь связаться с ней серьезно, она долго не проживет.

— Эй, как там тебя? — вдруг обратился ко мне Ланьер. — Назови свое имя.

— Зачем? Можете называть меня любым женским именем, принятым в вашем мире, — пожала плечами. Мне было все равно, как он будет ко мне обращаться.

— Даже удивительно, что ты не торопишься вручить свою судьбу в мои руки, — усмехнулся Ланьер. — Я был уверен, что ты только и ждешь, когда я задам этот вопрос, чтобы связать меня дополнительными обязательствами.

— Вы ошиблись, — холодно произнесла я, в последний момент пересилила себя и не сказала лорду, что меньше всего мне бы хотелось зависеть от него.

— Тогда будешь Элен, — расхохотался Ланьер, глянув на Ривена, который, услышав это имя, помрачнел и поджал губы. — С завтрашнего дня поступаешь в распоряжение господина Сетрака, будешь работать горничной. Кормить тебя даром никто не будет.

— А можно мне работать на кухне?

— Что, как и всех смердов тянет поближе к жратве? — скривился лорд.

— Конечно, чего еще в жизни желать, как не набить собственное пузо, — хмыкнула я, с трудом поборов презрение в голосе, жаль со взглядом не справилась. Потому что лорд в мгновение ока оказался рядом, сбежав по лестнице, и опять схватил меня за шею.

— Я не потерплю не повиновения. Впредь, обращаясь ко мне, ты кланяешься и говоришь «милорд» или «ваша милость». Если ты еще не поняла, что попала не на курорт, то я открою тебе истину — в нашем мире нерадивую прислугу принято наказывать. Как думаешь, порка на внутреннем дворе в присутствии всего гарнизона тебе понравится?

— Уверена нет, милорд, — прохрипела я. Глупо трепыхаться и грубить обличенному властью человеку, который по какой‑то неведомой причине меня ненавидит. А проверять его угрозы мне совершенно не хотелось.

— Рад, что мозги у тебя все же есть, — отпустил меня маг и отошел на пару шагов. — Я скажу Сету, чтобы он приставил тебя к кухне, это даже лучше, меньше будешь попадаться на глаза. Если же ты решила, что сможешь отравить пищу или воду, забудь об этом, я легко это вычислю, и тогда поркой ты не отделаешься. За саботаж в условиях военного времени предусмотрена смертная казнь. Все ясно?

— Предельно, милорд, — равнодушно ответила я, чуть склонив голову, пряча ярость в глазах. Маг еще хмыкнул и отдал какие‑то распоряжения управляющему. Тот бросил на меня взгляд и махнул рукой, чтобы я следовала за ним. Я сначала подошла к Ривену, забрала у него свои чехлы и от души сказала:

— Спасибо.

Уверена, он меня понял, даже постарался улыбнуться в ответ, но вышло криво. Что ж, оно и понятно, наверняка Ланьер наговорил гадостей обо мне, раз уж в этот раз молодой маг не полез меня защищать. Но это и к лучшему, не хватало еще чтобы он потом начал требовать благодарность иного рода. Мысли невольно устремились к Денису, как он там? Ведь переживает, ищет, думает, что меня изнасиловали или убили. Вздохнула, понимая, что сделать пока ничего не могу, а качать права, которых у меня здесь вообще нет, глупо. Остается одно — учить язык и узнавать об этом мире, раз здесь есть магия и маги, то наверняка кто‑то еще сможет создать портал в мой мир. Я найду способ заработать деньги и вернуться домой. Даже если для этого потребуется несколько лет. Денис меня, конечно, не дождется, но это не повод оставаться среди самовлюбленных магов, обличенных непомерной властью.

Вот уже больше двух недель я привыкаю к новому миру. Вообще‑то, время здесь меряют декадами, а часов в сутках больше. Или сам час составляет не шестьдесят минут, как у нас. Пока моего словарного запаса недостаточно, чтобы выяснить такие нюансы. Жизнь моя оказалась спокойной и не слишком тяжелой. Изначально, воображение рисовало все возможные издевательства и рабский труд, на деле все вышло прозаичнее. Никто не заставлял таскать меня неподъемные ведра с водой или углем (удивительно, но был здесь и он), не требовал работать круглосуточно, не бил. Вообще, люди относились ко мне настороженно, но без агрессии.

Комнату мне выделили небольшую, чему я признаться была рада, ведь в ней было теплее, чем в гостевых спальнях, несмотря на то, что в каждой находился камин. Откуда я знаю? Ривен провел меня с экскурсий по замку. Я думала, что после слов Ланьера он ко мне не подойдет, но ошиблась. Он догнал нас с господином Сетом на лестнице, и пока мы шли к моей комнате, что‑то настойчиво требовал у управляющего. Что именно я догадалась позже, когда после ухода Сетрака, спустя полчаса, ко мне постучалась женщина. Глядя на нее, было сложно сказать, сколько ей лет, больше всего ей походило слово «средняя». Она во всем была такая, и во внешности, и в годах, и в комплекции. Позже, узнав госпожу Мальву лучше, я поняла, характер у нее был под стать всему остальному.

Женщина принесла мне одеяло, постельное белье, платье, ночную рубашку, полотенце — все не новое, конечно, но чистое. Ривен отвел взгляд, когда я с удивлением рассматривала вещи. Если о назначении рубахи с длинными рукавами и с подолом в пол я догадалась сразу, то платье поставило меня в тупик. Слишком много на нем было веревочек, а еще непонятно, где у него перед — выкат был одинаково большой с двух сторон. Я посмотрела на госпожу Мальве и с грустью поняла, у нее платье другого фасона. Попыталась на пальцах объясниться с женой управляющего, но она сообразительностью не отличалась, только разводила руками, показывая, что не понимает. Хорошо, Ривен подключился, с его помощью мне удалось узнать, как правильно надевать платье. Оказалось, рубашка не только ночная, но еще и нижняя, и платье надевается поверх нее, а потом корректируется завязками. Поблагодарив обоих, я выпроводила их из комнаты, собираясь обмыться и переодеться, благо вещи были, а как пользоваться небольшой каменной ванной и местным водопроводом, Ривен мне показал. Судя по его эмоциональности, молодой человек был горд этим чудом инженерной техники, и очень расстроился, когда она не произвела на меня впечатление.