Я продолжаю вести Лили вправо, видя коттедж уже в пяти метрах от нас. Я сосредоточен на последующих шагах, когда чувствую, что Лили использует всю свою силу, чтобы вывернуть руку и выдернуть ее из моей хватки.

― Лили! ― негромко зову я ее. Моя рука соскальзывает с ее предплечья, и я пытаюсь перехватить ее другой рукой, но успеваю только слегка прикоснуться к ее коже, когда она убегает.

Она несется влево, и я быстро осматриваюсь вокруг, выискивая, куда она направляется. У томатов я замечаю стоящую на коленях девушку с каштановыми волосами. Саша. Именно ее она заметила. Я мог бы быстро поймать Лили, но я откладываю свою реакцию и медленно начинаю идти за ней.

Бегу, ощущая, как кровь несется по венам. Я вижу свою сестренку, и теперь, когда она наконец-то снова рядом со мной, ничто не сможет помешать мне добраться до нее. Она стоит на коленях возле грядки, опустив голову, и что-то делает с растениями, растущими в земле. Вокруг нее много других женщин, которые также сидят, смотря в пол и сконцентрировавшись на своей работе.

Я останавливаюсь позади Саши и осматриваю ее: ее волосы спутаны, а грязное белое платье, в которое она одета, выглядит так, как будто его никогда не стирали.

Я наклоняюсь, нежно прикасаюсь к ее плечу, и она вздрагивает от моего прикосновения. Быстро убираю руку и тихо зову:

― Саша?

Она разворачивается, и мои глаза расширяются от шока.

О, нет.

Ее губа сильно разбита, а на правой щеке фиолетовый синяк. О боже, что они с ней сделали? Я хватаю сестренку и крепко обнимаю, надеясь слиться с ней, чтобы никто больше не смог причинить ей боль, и Саша также яростно обнимает меня в ответ. Чувствую ее молчаливые слезы на своей коже и нежно покачиваю Сашу, надеясь утешить.

― Тебе нельзя здесь находиться, ― говорит кто-то грубо позади меня.

― Что, бл*дь, случилось с девушкой, Мик? ― слышу я требовательный голос Джейка.

― Понятия не имею. Может быть, она поскользнулась и упала, ― отвечает Мик, и я слышу издевку в его тоне. От этого ответа мое тело замирает, а руки сжимаются в кулаки.

― Чушь, ты прекрасно знаешь правила, Мик. Когда рабынь наказывают, нельзя прикасаться к их лицу. Сашу выставят на продажу через несколько дней, поэтому если Марко узнает, что ты натворил, тебе придется жестоко расплачиваться.

― Отвали, Джейк, она придет в норму к аукциону. Марко не обязательно знать о произошедшем, ― выплевывает Мик.

Кровь стынет в моих жилах.

«Продажа, аукцион».

Саша напрягается в моих руках.

Пока Джейк и Мик спорят на заднем фоне, я аккуратно беру Сашино лицо в руки, стараясь не прикоснуться к синякам, и вытираю ее слезы. Когда я встречаюсь с ней взглядом, то понимаю, что она чувствует себя побежденной и потерянной.

― За это время мы найдем способ сбежать. Пожалуйста, верь мне. А пока делай то, что они говорят тебе, хорошо? ― ее глаза мерцают от слез, а губа дрожит. ― Я знаю, что это самая сложная вещь, которую ты когда-либо делала, но, пожалуйста, продержись еще чуть-чуть ради меня, ― умоляю я.

Из ее глаз скатывается еще больше слез, и я чувствую, что тоже плачу, когда она кивает.

Потом она снова обнимает меня с такой силой, что я не могу нормально дышать, но мне наплевать на это. Я не хочу снова отпускать ее.

― Я люблю тебя, Лили. Пожалуйста, всегда это помни, ― горячо шепчет мне Саша. Из моей груди вырывается всхлип, и я киваю, молясь Богу.

«Пожалуйста, вытащи нас отсюда».

Теплая рука Джейка тянет меня за плечо. Мой первый инстинкт ― оттолкнуть его, но сейчас, как никогда, я понимаю, что должна делать то, что мне говорят.

Целую Сашу в лоб, поднимаюсь и начинаю идти в сторону коттеджа вместе с Джейком, не отрывая от нее взгляда. Она тоже смотрит на меня, пока Мик не говорит ей что-то, что заставляет ее опустить голову и снова начать работать.

Я замираю на месте и сверлю свирепым взглядом Мика.

― Лили, ― предупреждает Джейк, ― Ты только добавишь ей проблем. Оставь это.

― Он избил ее, ― шепчу я, вспоминая синяк на ее лице.

― Будь благодарна за то, что это всё, что с ней случилось, ― говорит он тихо.

Я неохотно позволяю Джейку тянуть меня в сторону коттеджа.

― Ты знал, что ее скоро выставят на аукцион, но ничего не сказал мне, ― говорю я в ярости.

― Да, потому что я знал, в каком ты будешь состоянии, когда узнаешь об этом. Если бы я рассказал тебе, мне пришлось бы сильно постараться, чтобы усмирить тебя, ― по его глазам я понимаю, что он говорит правду.

Джейк останавливается неподалеку от входа в коттедж и поворачивает меня к себе лицом.

― Ты должна рассмотреть вероятность того, что Саша попадет в место, которое лучше, чем этот дом. Есть люди, которые ходят на аукционы специально для того, чтобы помочь тем, кто был похищен.

В моей груди расцветает надежда:

― Ты правда считаешь, что ее могут спасти?

Джейк смотрит на дом, который мы покинули, и возвращает взгляд ко мне.

― Да, я думаю, что это возможно. Кроме того, многие места лучше, чем это.

― А что, если ее купит кто-то подобный Марко? Что, если кто-то… ― я вспоминаю вечеринку, и мне не удается закончить предложение. ― Я не могу так рисковать, Джейк. Вдруг ее купит какой-нибудь больной ублюдок и заберет ее непонятно куда. Мне могут потребоваться годы, чтобы найти ее, и это с условием того, что я смогу отсюда выбраться, ― разочарованно заканчиваю я.

― Иногда нужно просто верить, Лили. К тому же, ты всё равно ничего не сможешь изменить.

― Ух ты! Правда, что ли? Если бы у тебя был брат или сестра, ты бы смог сделать то же самое? Просто сидеть, сложа руки, и надеяться, что всё наладится само собой? ― рычу я.

― Да, Лили именно это я и должен был бы сделать, потому что избежать этого невозможно. Всё, пошли. Доктор ждет.

Джейк заканчивает наш разговор и начинает подходить к коттеджу, когда я шепчу:

― Я спросила смог бы ты это сделать, а не должен ли был.

Джейк показывает мне, в какую комнату мне нужно пройти, и оставляет меня в ней. Я шарю руками по задним карманам своих шорт, в то время как нервы устраивают хаос в моей голове.

Комната выглядит так же, как стандартная больничная палата: белые стены, длинная кровать, огороженная голубыми занавесками, и различные приборы.

Из-за занавески выходит высокая, великолепная женщина с блестящими черными волосами, одетая в белый халат поверх черного платья, к которому подходят ее черные босоножки на высоких каблуках. Она улыбается и протягивает мне руку.

― Здравствуй, я ― доктор Алекса Кингсли, ― говорит она дружелюбно мелодичным голосом.

Я не шевелюсь и молча пялюсь на нее, не отвечая на ее улыбку. Она что, действительно ожидает, что я пожму ей руку? Насколько мне известно, она предает весь женский род и должна отказаться от звания женщины и получить звание больной повернутой на голову сучки. Да, я действительно зла. Зла на то, что вокруг меня множество людей, но никто не собирается помогать мне.

Ее улыбка исчезает, когда она замечает мой хмурый вид. После этого она быстро приступает к работе, больше не смотря мне в глаза и просто давая инструкции о том, что я должна делать. Она убирает все эмоции из своего голоса, но я по-прежнему слышу ее мягкий дружелюбный тон, и она кажется такой же несчастной, как и я. Доктор берет у меня кровь на анализ, измеряет мои вес и рост и проводит внутренний осмотр, что очень неудобно, но, по крайней мере, это делает женщина.

Когда она усаживает меня на стул и начинает что-то писать в своей папке, сын Марко, Джозеф, входит в комнату. Он встает у двери, опирается спиной о стену и перекрещивает ноги. Он снова в дорогом костюме, и, если бы он не был сыном дьявола, я бы призналась себе, что выглядит он великолепно.

Мое внимание перемещается от мужчины, когда доктор Алекса роняет папку и ручку на пол, после чего безуспешно пытается их поднять. Она внезапно кажется какой-то нервной. Перевожу взгляд на Джозефа и вижу, что он улыбается, смотря на нее. Тааак, что это у нас тут? Доктору, наконец, удается поднять папку, после чего она убирает свои инструменты и образец моей крови в свою сумку и покидает комнату без единого слова. Джозеф следует за ней.