Дуня вздохнула, по-бабьи сложила руки на животе и поплотней уселась на лестнице.

Васятка смерил её недовольным взглядом.

— «До свиданья, до свиданья», а сама сидишь как прибитая!

— А вы куда пойдёте на охоту?

— «Куда, куда»! Всё тебе знать надо!

— Мы, Дуня, наверное, на Зею, а может быть, на озёра, — вмешался Коля, стараясь смягчить Васяткину грубость.

— А кто вам будет еду варить? А если пуговица оторвется?

— Ты брось думать, всё равно не возьмём, — отреза:! Васятка.

— А может, возьмём? — робко спросил Коля, заметив взгляд Дуни, брошенный ею на ружьё. — Знаешь, мы на охоту, а она у костра. Пришли — обед готов. Ешь вовсю. Потом рыбалка, она за лесками будет смотреть.

Васятка презрительно ухмыльнулся:

— Если только у костра будет тихо сидеть.

— Очень-то надо мне у вашего костра коптиться!

Дуня спрыгнула с лестницы на упругое сено, подошла к

слуховому окну. Перед ней сверкала на солнце река, а за рекой до самого горизонта лежали луга, поля, ка высоком холме виднелась церковь.

Так хорошо бы сейчас же перебраться на другой берег и идти, идти до самого холма, узнать, что там за село, кто там живёт, потом спуститься за холм и снова идти всё дальше и дальше.

— Интересно, сколько дней надо ехать до Тихого океана? — спросила она.

Коля и Васятка принялись высчитывать: выходило, не меньше месяца, если плыть от зари до зари.

— Ну как? — спросил Коля Дуню.

— Что — как?

— Едешь? Или, может, не поедешь?

— Вот привязались! Ну что с вами поделаешь! Я сейчас, только домой сбегаю и сразу назад,

— Робинзона закрой, а то он всю охоту испортит, — сказал Васятка.

— Ладно. Я только кофточку захвачу и поесть что-нибудь.

— Да у нас еды хватит. — Коля показал на мешок, торчащий из сена.

— Вот ещё, буду я на ваш счёт кормиться!

— Постой, — остановил Васятка. — Ты никому не ра;-болтаешь?

— Кому?

— Мало ли кому. Кто встретится.

— Не бойтесь. Я огородами побегу, а дома у меня никого нет.

— Змея, как есть змея! — сказал Васятка, когда Дуня скрылась.

Васятка и Коля, сложив всё охотничье снаряжение в мешок, слезли с сеновала и дожидались Дуню во дворе. Она вернулась очень скоро, держа в одной руке вязаную кофточку, а в другой — свёрток.

— Давай сюда! — Васятка взял у неё свёрток и сунул в мешок.

Они пошли к берегу Зеи, где стояла Васяткина лодка. Их провожал яростный лай собак. Среди этого хора выделялся Робинзон.

— Слышите, как плачет? — сказала Дуня.

— Конечно! Сами едем, а он страдать должен, — пожалел его Коля.

— Мы не на прогулку едем, — нахмурился Васятка, прибавляя шагу. — Не хватало нам ещё этого паразита!

Внизу у берегового обрыва стоял паровой катер «Русалка». По шаткой сходне командир катера п бакенщик таскали на носилках дрова.

Лет пятьдесят уже не строят таких катеров, как «Русалка». Когда-то на нем разъезжал один из адмиралов Дальневосточного флота, потом «Русалка» плавала в Николаевском порту, и вот сейчас, проделав более двух тысяч километров вверх по Амуру, она развозит почту, бакены, на ней плавают инспектора Амурского пароходства.

На «Русалке» не было никаких надстроек. Под брезентовым тентом прямо на виду стояли паровой котёл и крохотная паровая машина. На постройку судёнышка не пожалели ни меди, ни красного дерева. Медью сверкали котёл, поручни, дымовая труба; из красного дерева строители набрали весь корпус катера.

В команде «Русалки» числился всего один человек. Фамилии его почему-то никто не знал, а проста величали: капитан-машинист. Высокий, худой, он всю навигацию плавал в полосатой тельняшке и брезентовых штанах, на его рыжей всклокоченной голове, казалось, чудом держалась морская фуражка. И самое главное, что приводило в восторг всех мальчишек: он носил в левом ухе золотую серьгу и, как настоящий морской волк, жевал табак, поминутно сплёвывая за борт коричневую слюну.

Когда ребята сбежали к воде, погрузка дров уже закончилась. Бакенщик поднимался к своему домику, что стоял над самым обрывом, а капитан, согнувшись, подбрасывал дрова в котельную топку. Из трубы густыми клубами повалил чёрный смоляной дым: видно, бакенщик не пожалел берёзовых дров.

— Эй, на «Русалке»! — крикнул Коля. — Товарищ капитан-машинист, пассажиров не возьмёте? У нас лодка.

Капитан-машинист долго не откликался. Наконец над бортом показалась его хитровато-ленивая физиономия, опушённая рыжей бородкой кудерьками.

Капитан-машинист, прищурив глаз, небрежно оглядел ребят, сплюнул за борт табачную жвачку и, вытянув руку, выразительно потёр большим и указательным пальцами.

Ребята непонимающе переглянулись.

— Ну что. непонятно? Гроши е? — уточнил капитан-машинист.

— Сколько? — спросил Коля.

— Лишнего не беру. У меня такса: тридцать копеек с носа. Буксировка лодки — пятьдесят копеек. Всего рубль сорок, а для ровного счёта рубль пятьдесят. Деньги на бочку!

На берегу наступило явное замешательство. Коля и Васятка шарили по карманам, звенели медью.

— Ну и как? — спросил капитан-машинист.

— Езжайте один, — ответил Васятка.

— Ездят только на телеге, молодой человек, — строго заметил капитан-машинист. — па корабле ходят. Между прочим, сколько набралось в ваших дырявых карманах?

— Всего тридцать четыре копейки, — ответил Коля.

— Ай-яй-яй! — покачал головой капитан-машинист. — Кто же с такими капиталами пускается в рейс?

— Да ну его! — сказал Васятка, направляясь к лодке. — Сами поднимемся.

— Какая горячая голова! — усмехнулся капитан-машинист. — Нельзя так поспешно решать такой важный вопрос. Ты, голова, подумай о своей даме, как она будет страдать во время подъёма по этой коварной реке. Ну-ка! — Он опять выразительно пошевелил пальцами. — Давай монету на бочку.

Дуня побежала по сходне на катер.

Капитан-машинист взял деньги, пересчитал и спросил:

— Сколько за вами осталось? Я что-то не очень силён в математике.

— Рубль шестнадцать!

— Сумма! Ну хорошо, я вам доверяю. Это моя слабость- верить людям, за неё я не раз переносил жестокие страдания. Ну, а теперь, пассажиры, по местам! Отдаю швартовы! — И он, протянув руку, дёрнул за медную рукоятку над головой.

«Русалка» пронзительно свистнула. Дуня, крепко зажав уши, побежала на берег. Коля с Васяткой столкнули лодку в воду.

— Живо, вираю якорь! — донеслось с «Русалки».

Коля с Васяткой успели подогнать лодку к «Русалке», до того как машинист, перебравшись на кос своего корабля, вытащил руками небольшой якорёк. Катер вместе с лодкой быстро понесло течением.

— Принимай буксир!

— Есть принимать буксир!

Коля поймал жёсткий конец каната. Васятка продел его в кольцо на носу лодки и завязал морским узлом.

Вода забурлила у «Русалки» за кормой, буксирный канат с шумом вылетел из воды, рассыпая брызги по сторонам, лодку рвануло вперёд.

Дуня крепко уцепилась руками за борта лодки и широко раскрытыми глазами смотрела то на Колю, то на Васятку, то на берег, мчавшийся навстречу. Из груди у неё вылетел крик восторга, похожий на писк.

— Вот даст жизни! — крикнул Коля.

Васятка пытался сохранить холодное спокойствие бывалого человека.

— Это разве ход? — сказал он, сплёвывая за борт. — Ползёт, как старая калоша! — Но и он не выдержал и шлепнул Колю по спине своей увесистой ладонью. — Давай ружьё собирать.

Не теряя времени, они вытащили из мешка ружейные части, соединили их вместе, зарядили ружьё.

— Лежи теперь, поплёвывай, — сказал Коля, — а то бы ещё пришлось нам, как бурлакам, лодку тянуть против течения.

Васятка глядел на стаи гусей:

— Маловато уже их стало.

— Хватит на нашу долю, — успокоил Коля. — Много ли нам надо? По десятку на брата, и ладно.

От воды несло ледяным холодом. Дуня спрятала руки в рукава.

— А где мы спать будем? — спросила она.