Местность вокруг храма была пуста, хотя я уже не был на сто процентов уверен в надёжности нюха гончих, но проверять по третьему разу было бы глупо. Рисковать своими бойцами все же не решился, а потому, поставив точку возрождения у одного из темных камней, окружающих храм и, сдав все вещи кроме кинжала и запасного комплекта одежды, прихваченного как раз на такой случай, Алу, направился к входу. При моём приближение ворота храма распахнулись, предлагая войти. Но стоило вступить в темноту за створками, как воздух взорвался блеском стали, и я осознал себя вновь стоящим около каменной глыбы.

Вновь подошёл к арке входа и скастовал массовый ужас, в ответ в плечо ударил арбалетный болт, оказавшийся к тому же ядовитым. Выдернув болт из раны, вернулся к войску, вновь забрал своё снаряжение и первым делом прикоснулся к накопителю, почувствовав, как остывает камень, а в меня легким потоком вливается мана. Видимо придётся захватывать храм по всем правилам военного искусства.

Кошмаров оставил охранять точку возрождения. Не думаю, что в переходах храма от них будет польза, тем более что противника почти не берут ментальные заклятия. Разорителей выстроил клином в недосягаемости от ворот. Командую атаку, демоны поднимают щиты и рвутся вперед. Со звоном, ударив в сталь, отскакивают арбалетные болты, лишь изредка глухо щёлкая по прочной чешуе моей демонической пехоты. И перед самым входом на клин разорителей обрушиваются заклинания ослабления, заставив демонов замедлиться, опустить щиты, затормозить стремительность разбега. Но на что‑то такое я и рассчитывал, каст, и, подхваченная попутным ветром, гончая влетает в зев прохода, а за ней рывком туда же несутся остальные четыре. Удар бубна, и тройка тёмных эльфов опутана струями лавы, вдруг вырвавшимися из‑под мощенного каменного пола, и в их неверном свете, я вижу, как отряды темных эльфов отходят вверх и вниз по лестницам, а на полу остаются лежать трое воинов дроу.

Каст сталекожи на одного из разорителей, и я с половиной отряда устремляюсь вверх, а Табор и оставшаяся половина вниз по лестнице, преследуя отступающего противника. На каждом пролёте приходится замирать, гончие устремляются вперёд по радиальным коридорам, обнюхивая закоулки, но второй и третий этаж абсолютно пусты, лишь запертые двери, на которые гончие никак не реагируют, приходится верить их нюху. У меня нет столько сил, чтобы оставлять бойцов охранять каждый пролёт, и так теряю драгоценные минуты, позволяя тёмным оторваться.

Последний пролёт, взмах кисти, и под ноги разорителям падает оглушенная тёмная.

— Живьём!

И у соблазнительной фигурки полуобнажённой, затянутой в кожу, ведьмы замирает с открытым ртом Алтрама. На ходу отвешиваю мальчишке подзатыльник и тот, очнувшись, начинает связывать приходящую в себя дроу.

Разорители врезаются в высокую двустворчатую дверь, врываясь в помещение, оказавшееся огромным круглым залом на самом верху центральной башни, и самый первый из них попадает под слаженный удар магии и клинков эльфов, опадая на пол изрезанной тушей.

Массовая иллюзия, опустошает резерв, тянуться к накопителю времени нет, несколько коротких жестов, и на тройке противников появляется моя метка, а возникшая в центре зала Ллос на миг отвлекает дроу от демонов, давая ворваться в зал гончим.

— Нечестивец — на высокой ноте разносится по залу, отражаясь от стен.

Слаженный магический удар нескольких ведьм вышвыривает меня обратно за дверь, и лишь природная стойкость к урону хаосом позволяет выжить. А мои войска, воспользовавшись заминкой врагов и тем, что все заклятия жриц обрушилась на меня, бросаются в наступление. Заставляю себя подняться, ноги подкашиваются от слабости, кружится голова. Гаснут поставленные несколько мгновений назад и до сих пор маячившие где‑то на переферии зрения метки, а манобар пополняет мана. Приказываю Алу и дальше охранять жрицу, а сам, превозмогая боль и слабость, практически вваливаюсь в зал и окидываю помещение взглядом: несколько дроу лежат с перегрызенным горлом, воины отбиваются от наседающих разорителей, а гончие гоняют кого‑то невидимого.

У дальней стены, там, где оказался ранее не замеченный алтарь, из тьмы возникает изящная фигура с кинжалом в руке, лезвие вспарывает горло владелицы оружия, и на алтарь падает бездыханное тело, заливая его тёмной кровью.

Пространство на миг погружается во тьму, скручивается воронкой портала, и, разрывая ткань мира, в зал вываливается драук. Восемь паучьих лапок поддерживают огромное иссиня — чёрное тело, с красными пятнами на круглом как шар брюшке, из которого вырастает закованное в серебристую сталь женское тело, а изящные женские руки сжимают древко глефы.

Неожиданно тело драука изгибается немыслимым образом, и одна из гончих катится по земле, опутанная белой паучьей сетью. Каст, и арахнида отбрасывает вырвавшимся из пола каменным шипом, из раны на брюхе течёт голубая кровь, пачкая чёрные плиты пола. Зал накрывает воплем на невыносимо высокой ноте, заставляя опускаться на пол и зажимать уши руками. Достаётся всем: и демонам, и дроу, я все же успеваю придти в себя и распластаться по полу, пропуская над собой лезвие глефы. Драук нависает надо мной, глефа вздымается для нового удара. Рука взмывает вверх, крис впивается в брюшко, застревая в паучьем теле, а драук вновь поднимается на дыбы, оглашая залу неистовым воплем. Глефа ударяется об пол, высекая искры, и лишь каким‑то чудом успеваю откатиться в сторону.

Прыжком поднимаюсь на ноги, в руках только секира, а драук вновь надвигается, выписывая глефой сложные восьмёрки. Пячусь назад, краем глаза замечаю взмывшую вверх гончую, резкой движение драука, и подток глефы ударяет ту в брюхо, отбрасывая назад.

Ныряю под диагональный удар, разворотом ухожу от вертикального, наклониться, пропуская над собой лезвие, прыжок назад, цепляюсь за что‑то ногой, падаю, кувырок. Драук продолжает семенить за мной. Еще одна гончая взмывает ввысь, пытаясь запрыгнуть на спину противнику, но лезвие глефы врезается в грудь, опрокидывает адского пса на землю, и, описывая дугу, готовится ударить ещё раз, чтобы отсечь голову. Полукружье, стремительный росчерк и секира впивается в драука, на миг покрывая его ледяной коркой, которая тут же исчезает и через пару ударов сердца вновь окутывает паука. Тот выдергивает секиру из груди и, ускоряясь, вновь бросается ко мне.

Пячусь назад, и вдруг на пути драука поднимается, натягиваясь, цепь. Передние лапы, держащие паучье тело подламываются, и туша обрушивается на пол, скользя по полу к моим ногам. Белоснежные волосы, точёные черты лица, коралловые губы, раскрытые в оскале, под пальцами бархат кожи подбородка и шёлк волос на затылке, резкий рывок, и хруст шейный позвонков.

Обзор заслоняют выскочившие таблички, а руки скручивает неимоверной болью, словно сквозь них пропустили электрический ток, а потом начали рвать на части, за раз выдергивая по микроскопически малой частице. Мир гаснет, вновь скручивается пространство, хлопок, отбрасывающий меня назад, и лишь чёрная сталь криса, на том месте, где секунду назад был мой противник.

Голову вновь кружили запахи летней степи: это неповторимое сочетание аромата прогретой земли и цветущего разнотравья, ложащегося под ноги моей маленькой армии. В прозрачном голубом небе чертили замысловатые узоры жаворонки, переливаясь оттенками сладкоголосых трелей. Кровавый храм остался за спиной и постепенно исчезал, то вспыхивая алым фонтаном крови в воздухе, то пропадая, за очередным холмом. А я, сидя в седле кошмара, задумчиво вертел в пальцах крис, вчитываясь в таблички характеристик и перебирая в памяти всё, что произошло после исчезновения драука.

Проклятый крис "Демоническая смерть" гласила надпись, появившаяся над кинжалом, а со сменой названия изменилось как описание, так и характеристики. Ритуальный кинжал был создан слугой Безликой из кости умершего истинной смертью дракона. Вкусив крови демона, кинжал обрел способность пить силу жертвы, но был проклят кровью младшего слуги Ллос: +25 % к эффективности ритуалов крови и смерти, +15 % к эффективности других ритуалов, +20 % к вероятности срабатывания ритуала. Пораженный кинжалом теряет ману, 50 единиц за 30 секунд. — 50 % урона по подданным Ллос, — 75 % вероятности срабатывания ритуала, если жертва под защитой Ллос. Вечный спутник — не выпадает при смерти владельца".