— Что я должна буду делать?

— Мы занимаемся научными исследованиями. Передовая наука. Генетические изменения. Это необходимо для программы. Нам нужны объекты для исследований. Люди, чтобы подготавливать их, а затем отправлять на задания.

Я мало смыслила в науке. Я провалила биологию в восьмом классе, но я знаю, что такое объекты исследований.

— Ты имеешь в виду, что я буду подопытным кроликом?

— Какое неприятное обозначение этого.

Но он не сказал «нет».

— И когда я тебе буду нужна?

— Нужно уехать уехать в течение недели. Что скажешь? — Уговаривал он. Он откинулся назад и закинул одну ногу на другую, словно его не заботило, что я отвечу. Но я думаю, что его заботило. Я думаю, он хочет, чтобы я сказала «да» гораздо больше, чем он когда-нибудь что-либо хотел.

— Нет, – ответ дался легко. Я не могла оставить Анну наедине с родителями, и я, в любом случае, не верила ничему, что он говорил. – Тем не менее, спасибо за предложение.

Я уже собралась уйти, когда он добавил:

— Твой отец согласился бросить пить, если ты уедешь.

Я замерла.

— Что?

— Он бросит. И я найму кого-нибудь, чтобы его лечили и облегчали боль.

У меня в горле встал ком, и я проглотила его обратно.

— Он не справится с этим. Он никогда не справляется.

— Он справится. — Его нога, та, которая находилась сверху, покачивалась.

— А что насчет Анны?

— С ней всё будет в порядке. Все будет по-другому. — Он склонил голову в сторону, свет упал ему на лицо, заостряя все его черты.

Я снова села в кресло

— Сколько меня не будет?

— Шесть месяцев. Если это сработает, может быть и больше, но только если ты сама захочешь.

— Это будет больно? Генетические изменения?

— Нет. У меня команда лучших медиков.

— Я стану другой после этого?

— Возможно.

— Лучше или хуже?

Он заулыбался.

— Лучше. Намного лучше.

Он сел прямо, положив локти на колени. В его глазах читалась жестокость, но его ответы были чересчур быстрыми. Словно если бы он заранее наметил варианты развития данного разговора и заранее уже знал, что ответить.

— Соглашайся работать на меня, — продолжил он, – и я исправлю всё, что было разрушено в твоей семье. Я обещаю тебе и Анне лучшую жизнь.

Слова прозвучали с осторожностью и тихо, и я поняла, что все его сводились к этому. К предложению, от которого я с трудом могла отказаться.

Не только потому, что у нас не было денег, чтобы надлежащим образом позаботиться о папиных проблемах, но он никогда не согласился бы на это, даже если бы у нас была возможность. У Фокса было что-то, чего не было у нас. Отец всегда уважал его и преклонялся перед ним. Еще у него были деньги.

— Что скажешь?

Когда я вот так сидела, наблюдая как он смотрит на меня, моя голова наполнилась тихим шепотом слов. Слова, которые я заучила наизусть.

Но, любя, мы любили сильней и полней

Тех, что старости бремя несли, —

Тех, что мудростью нас превзошли, —

И ни ангелы неба, ни демоны тьмы

Разлучить никогда не могли,

Не могли разлучить мою душу с душой

Обольстительной Аннабель-Ли.

Это сроки из стиха Эдгар Аллана По. И я знаю, что это стихотворение не было посвящено сёстрам, но когда я прочитала эти строфы на уроке английской литературы в прошлом году, я не могла подумать ни о ком, кроме как об Анне. Моя маленькая невинная одиннадцатилетняя Анна. Я хотела сделать что-нибудь для неё.

Мне было нечего терять, на самом деле, и я могла получить всё. До тех пор, пока папа повинуется, и Фокс держит свои обещания.

Может быть, это подарок, в конечном счёте.

***

Я проснулась в полутьме, простыни запутались вокруг моих ног, воспоминание о моей последней встрече с OБ, произошедшей всего лишь неделю назад, всё еще стояло у меня в горле, словно кровь из разбитого носа. И что бы я ни делала, я не могла избавиться от его голоса в моей голове.

— Соглашайся работать на меня, и я исправлю всё, что было разрушено в твоей семье. Я обещаю тебе и Анне лучшую жизнь.

Волосы у меня на затылке стали влажными от пота и прилипли ко лбу. Чтобы успокоиться, я подошла к окну с видом на пляж. Сегодня луна была почти полной, и лунный свет блестел на воде, словно глубокие серебряные порезы. Корка снега все ещё цеплялась за песок и мягкую степную траву. В это время года пейзаж был суровым, но все равно красивым. Словно ледяная королева. Я могла расслышать слабый шум волн, разбивающихся у береговой линии, порывы ветра, бьющиеся о стекло. Я прижала пальцы к окну и закрыла глаза.

Если моя суперспособность заключалась в бесстрашии, у OБ она была в убеждении. Произносить совершенно правильные вещи как раз в нужное время. Он знал, что мне нужно было услышать, чтобы убедить меня оказаться в этом месте.

И я была здесь.

Желудок заурчал, возвращая меня к действительности. Часы на моей тумбочке показывали, что было четыре часа утра. Я решила посмотреть, нет ли каких-нибудь фруктов в комнате отдыха.

Коридор за пределами моей комнаты был освещен только нитевидным освещением, встроенным в плинтус, так что это было похоже на прогулку по взлетно-посадочной полосе для самолетов. Войдя в комнату отдыха, я замерла.

За обеденным столом сидел парень. Он склонился над толстой книгой, читая, и нетронутое яблоко лежало рядом на столе.

— Привет, — окликнула я. Он поднял глаза. Всё его лицо было покрыто синяками. Синяк под глазом. Почти черный синяк красовался на его нижней челюсти. Заживающий, пожелтевший синяк был на левой щеке.

— Что с тобой случилось? – Спросила я прежде, чем успела представиться. Я подошла ближе, в зону, освещенную единственным включенным светильником.

— Что случилось со мной? – Едва заметная улыбка коснулась уголков его рта. – Они тебе рассказали хоть что-то об этом месте?

— Нет. – Я проглотила комок беспокойства, растущий в моём горле. – На самом деле, я искала встречи с тобой раньше. Ты — Сэм, верно?

Колеблясь, он опустил свой взгляд, а затем снова взглянул на меня.

— А кто спрашивает?

— Я – Дэни.

Он схватил яблоко, вытер его о край своей черной футболки, и пристально посмотрел на меня.

— Так …, — начала я, — я хотела найти тебя, чтобы расспросить тебя о подготовке. Коннор ничего мне не рассказал.

— Они никогда не рассказывают. Никто мне не рассказал о дерьме, которое здесь происходит. Всё что я знаю, я усвоил на собственном опыте.

Я села на стул напротив него. Его темные волосы были коротко подстрижены по бокам и аккуратно зачёсаны назад. Его зеленоватые глаза были пронизывающими, анализирующими, но в них было веселье.

— Значит, ты уже проходил тренировки? — Спросила я, и он кивнул. — Расскажи мне об этом.

Он откусил кусочек яблока, пожевал и проглотил, прежде чем ответить.

— В первую очередь, по большей части это рукопашный бой.

Должно быть так он получил синяки.

— Тренировки на выносливость, тоже, — продолжил он. – Многочисленные процедуры по испытанию памяти, понимаешь ли, таким образом ты можешь запомнить детали задания, без записывания их на бумаге.

— Ты уже был на задании?

Он покачал головой.

— Как долго ты находишься здесь?

Он медленно пережевывал яблоко, и выдержал паузу, прежде чем ответить.

— Несколько месяцев.

Для того, кто тренировался так долго, он не выглядел так, словно он был в прекрасной форме. Он не был толстым, но также и не был мускулистым. Его руки были костлявыми. Его щеки впали. Возможно, тренировка была больше похожа на пытку, чем на что-то другое.

Сэм поднял взгляд, взглянув через моё плечо, и его глаза на короткое время расширились, он закрыл рот, щелкнув зубами.

Я обернулась. В дверях стоял Коннор. Что он делал здесь в такую рань? Он тоже живет здесь?

— Дэни, — произнес он спокойно.

— Да?

— Могу я тебя отвлечь на минутку?

— Удачи, — прошептал Сэм, когда я оттолкнула свой стул назад.