Для выполнения задания англо-французских хозяев Савинков пробрался в Рыбинск, полковник Перхуров— в Ярославль, полковник Сахаров — в Муром. Сюда же стали стекаться белогвардейцы, сумевшие скрыться из Москвы и Казани.

Центром восстания в Верхнем Поволжье Савинков рассчитывал сделать Рыбинск, где находились большие военные склады. Захват складов в полной мере обеспечил бы мятежников боеприпасами до того момента, когда на помощь им подошли бы с севера англо-французские десантные войска.

Как ни тщательно готовил Савинков мятеж в Рыбинске, авантюра его потерпела полный крах. Накануне выступления белогвардейцев местная чрезвычайная комиссия получила сведения о планах заговорщиков. И когда поздно ночью б июля, мятежники попытались захватить артиллерийские склады, они попали в засаду. Встреченные пулеметным огнем, белогвардейцы разбежались. После нескольких часов боя красноармейские отряды разгромили мятежников во всех районах города. 7 июля Рыбинск был полностью очищен от белогвардейцев, но Савинкову и на этот раз удалось ускользнуть от возмездия.

Так же плачевно окончилась белогвардейская авантюра и в Муроме. Пользуясь тем, что в Муроме чрезвычайная комиссия только что создавалась, главари заговора — полковник Сахаров, бывший офицер Григорьев и другие сосредоточили в городе значительные силы. Однако они упустили из виду главное — бдительность советских людей и преданность трудящихся Советской власти.

В конце июня 1918 г. коммунист Николай Машченко сообщил председателю уездного комитета Коммунистической партии И. И. Тугунову, исполнявшему одновременно обязанности председателя ЧК, о подозрительном поведении бывшего полковника Сахарова, часто наезжавшего в Муром к своим родным, жившим в Спасском монастыре. Жители поговаривали, что Сахаров связан с руководителями чехословацкого восстания. 4 июля военный комиссар уезда Лажков произвел обыск на квартире матери Сахарова в Спасском монастыре и обнаружил в ларе под иконами 130 тысяч рублей. Такая крупная сумма денег подтверждала подозрения рядового коммуниста Машченко. Решено было установить наблюдение за Сахаровым, который в это время уехал в Нижний Новгород. Вернувшись в монастырь и узнав об обыске, Сахаров начал форсировать подготовку восстания. 7 июля он побывал у епископа Муромского Митрофана и получил у него «благословение» на мятеж. «Большевиков нужно уничтожить, чтобы их не было», — заявил епископ[84].

Восстание началось вечером 8 июля. Мятежникам удалось захватить в свои руки здание военного комиссариата, помещения местного Совета и Высшего военного Совета, который находился в это время в Муроме. К утру 9 июля весь город находился во власти белогвардейцев. Штаб мятежников расклеил по улицам приказы и воззвания о свержении Советской власти и создании какого-то мифического правительства.

Местная буржуазия ликовала. Купцы Яковлевы бесплатно раздавали мятежникам пряники, бутерброды, колбасу. В городском соборе состоялся молебен по поводу «освобождения» Мурома от большевиков. Но торжество мятежников продолжалось недолго. Трудящиеся не пошли на белогвардейскую провокацию. Не помогли даже грузовики с хлебом и мукой, посланные мятежниками рабочим Московско-Казанской железной дороги с целью побудить их выступить на стороне белой гвардии. И когда отряд белогвардейцев, пытаясь расширить район мятежа, начал продвигаться к станции Навашино Казанской железной дороги, рабочие судостроительной верфи Коломенских заводов выступили ему навстречу и в коротком бою полностью разгромили.

Уже 9 июля рабочие железнодорожных мастерских и заводов Выксы, Коврова, Навашина, крестьяне окрестных сел и деревень, организованные местными коммунистами в боевые дружины, выступили против белогвардейцев и к рассвету 10 июля разбили мятежников и освободили город.

Когда 10 июля из города Владимира прибыл красноармейский отряд в 250 бойцов, в Муроме было уже спокойно. Для ликвидации мятежа не потребовалось военной силы. Сами трудящиеся города и окружных деревень справились с мятежниками. В этом, между прочим, еще раз ярко проявился источник непобедимости Советской власти.

Итак, ни в Рыбинске, ни в Муроме белогвардейцы не добились успеха. Только в Ярославле им удалось утвердить свое кровавое господство на две недели. Причиной временного успеха савинковцев в Ярославле являлась активная подрывная работа левых эсеров, засоренность советских учреждений белогвардейцами и преступная беспечность некоторых руководителей местных советских органов.

Левые эсеры пытались даже созвать свой особый губернский съезд Советов. Когда эта попытка провалилась, они потребовали созыва 1 июля губернского съезда Советов вместе с коммунистами, рассчитывая, что большинство делегатов поддержит левоэсеровскую платформу. Съезд был созван, но он пошел не за левыми эсерами, а за коммунистами. Левоэсеровские делегаты покинули съезд и провозгласили свою кучку… законным губернским съездом Советов, бросив тем самым прямой вызов Советской власти.

Белогвардейские заговорщики имели свои кадры не только в подполье, но и во многих советских учреждениях. В окружном военном комиссариате должности военрука, управделами и даже председателя окружного военного совещания занимали участники заговора. Комиссар губернской милиции Фалалеев, командир летучего конного отряда Баранов, весь комсостав броневого дивизиона и пулеметчики были белогвардейцами.

Конечно, все они до поры до времени тщательно маскировались, на то они и были заговорщиками. Но в советские органы поступили серьезные сигналы, к которым следовало бы прислушаться. Так, недели за полторы до восстания один из участников белогвардейской организации, поручик Соловьев пришел к председателю горсовета Закгейму и рассказал ему, что в Ярославле существует контрреволюционная организация, накапливающая силы для захвата города. Председатель горсовета не придал значения этому сообщению. Несколько дней спустя Соловьев был убит в ресторане гостиницы «Слава» при загадочных обстоятельствах. И на это происшествие не было обращено внимания.

Восстание белогвардейцев в Ярославле началось в ночь на б июля. Группа заговорщиков под командованием полковника Перхурова и генерала Гоппера захватила важнейшие учреждения города и начала зверскую расправу с коммунистами. Одним из первых пал от рук белогвардейских палачей председатель горсовета Закгейм.

Небольшой отряд заговорщиков вскоре разросся за счет местных богатеев и белогвардейцев.

Для подавления восстания в Ярославль были стянуты отряды из близлежащих городов — Иваново-Вознесенска, Вологды, Костромы; из Москвы были присланы бронепоезд и интернациональный отряд, из Петрограда и Рыбинска — отряды ВЧК[85].

Борьба за город продолжалась две недели. Когда стало очевидным, что дальнейшее сопротивление бесполезно, главари восстания Перхуров, Кизнер, Гоппер и другие бежали из Ярославля на катере[86]. Остальные активные участники мятежа, чтобы спастись от возмездия, решились на поистине анекдотический шаг.

Еще в разгар восстания Перхуров объявил «Ярославскую добровольческую армию», в состоянии войны с Германией. Теперь, когда судьба мятежников была уже решена, заговорщики надумали «сдаваться в плен» немецкой комиссии по делам германских военнопленных, находившейся в Ярославле. К председателю комиссии лейтенанту Балку была направлена соответствующая делегация. Немецкий лейтенант, все симпатии которого были на стороне белогвардейцев, решил помочь мятежникам и признал их своими «военнопленными».

Оружием, сданным белогвардейцами, Балк вооружил германских военнопленных и окружил театр, куда спрятались «плененные» им белогвардейцы.

Так, не сделав ни одного выстрела по белогвардейцам, германская комиссия в центре Советского государства получила сотни «военнопленных» и объявила себя после этого «нейтральной» в борьбе между советскими войсками и мятежниками.