Для 17-й воздушной армии бои под Курском и Белгородом были, пожалуй, самыми тяжелыми за все время войны. Ведь здесь гитлеровцы сосредоточили около 70 процентов своей авиации, находившейся на советско-германском фронте. Непосредственно нам противостоял 4-й воздушный флот Рихтгофена — самый крупный в ВВС фашистской Германии. Его эскадры имели на вооружении новые штурмовики «Хеншель-129», истребители-бомбардировщики «Фокке-Вульф-190», модифицированные бомбардировщики «Хейнкель-111» и другую новейшую технику.
Первый день сражения на Курской дуге был особенно напряженным. Наши истребители, штурмовики и бомбардировщики работали с утра до позднего вечера. Каждый экипаж совершил по нескольку боевых вылетов. Действовали мы преимущественно на корочанском направлении, где войска 7-й гвардейской армии под командованием генерала М. С. Шумилова героически отбивали яростные атаки вклинившихся в нашу оборону пехоты и танков противника.
Незаметно приблизился вечер. Но, несмотря на сгущающиеся сумерки, боевая работа не прекращалась. Теперь на старт выруливали экипажи 262-й ночной бомбардировочной дивизии и «ночники» других авиачастей. Они должны были наносить удары по резервам противника, выдвигавшимся из районов Томаровки и Белгорода.
Около полуночи я зашел к командарму. Он был очень утомлен и озабочен. Генерал В. А. Судец в целом был доволен действиями частей и соединений 17-й воздушной армии. Сражались они героически и нанесли противнику большой урон. Но командарм тут же с горечью сообщил, что и наши части имеют немалые потери.
Стараясь успокоить Владимира Александровича, я высказал предположение, что первоначальные сведения о потерях бывают нередко преувеличенными. Затем доложил, что по моему указанию инженеры частей переместили свои ремонтные органы и аварийные команды ближе к переднему краю, а также подготовили посадочные полосы для приема подбитых самолетов. Об этом мы предупредили всех летчиков.
Лично я твердо верил, что большинство не вернувшихся 5 июля самолетов непременно найдется. Так оно и получилось. Многие бомбардировщики, действовавшие на полный радиус, получив повреждения, не смогли дотянуть до своих баз и сели либо в указанных нами пунктах, либо на аэродромах соседних Воронежского и Степного фронтов. Почти все эти машины были потом отремонтированы и возвращены в строй. Инженерно-технический состав и работники тыла армии, а также бригады Наркомата авиационной промышленности на протяжении всей Курской битвы трудились с полным напряжением сил, обеспечивая высокую боевую активность нашей авиации.
После танкового побоища под Прохоровкой в сражении на Курской дуге наступил коренной перелом. На ее северном фасе Брянский, Центральный и Западный фронты перешли в наступление. А 16 июля и на южном фасе выступа немецко-фашистское командование начало отводить свои изрядно потрепанные части.
17 июля решительно двинулись вперед войска нашего Юго-Западного и соседнего Южного фронтов. Личному составу 17-й воздушной армии пришлось без малейшей передышки включаться в активную боевую работу на своем основном направлении. И хотя это наступление не получило развития, оно привело в смятение командующего группой немецких армий «Юг» генерал-фельдмаршала Манштейна и всю гитлеровскую ставку. Наиболее точная оценка тем событиям дана в Краткой истории Великой Отечественной войны Советского Союза. Там сказано:
«Значительную помощь в разгроме врага на орловском и белгородско-харьковском плацдармах оказали войска Юго-Западного и Южного фронтов. Своим июльским наступлением они не только сковали донбасскую группировку врага, но и вынудили гитлеровское командование снять из-под Белгорода пять танковых дивизий и перебросить их в Донбасс»[17].