Часы остановились. Движенья больше нет.

Стоит, не разгораясь, за окнами рассвет.

На скатерти холодной неубранный прибор,

Как саван белый, складки свисают на ковер.

И в лампе не мерцает блестящая дуга...

Я слушаю молчанье, как слушают врага.

Ничто не изменилось, ничто не отошло;

Но вдруг отяжелело, само в себе вросло.

Ничто не изменилось, с тех пор как умер звук.

Но точно где-то властно сомкнули тайный круг.

И все, чем мы за краткость, за легкость дорожим,

Вдруг сделалось бессмертным, и вечным - и чужим.

Застыло, каменея, как тело мертвеца...

Стремленье - но без воли. Конец - но без конца.

И вечности безглазой беззвучен строй и лад.

Остановилось время. Часы, часы стоят!

      Поэзия Серебряного Века. Москва, "Художественная Литература", 1991.

Изнемогаю от усталости,

Душа изранена, в крови.

Ужели нет над нами жалости,

Ужель над нами нет любви?

Мы исполняем волю строгую,

Как тени, тихо, без следа,

Неумолимую дорогою

Идем - неведомо куда.

И ноша жизни, ноша крестная,

Тем далее, тем тяжелей,

И ждет кончина неизвестная

У вечно запертых дверей.

Без ропота, без удивления

Мы сделаем, что хочет Рок.

Кто создал нас без вдохновения,

Тот полюбить, создав, не мог.

Мы падаем, толпа бессильная,

Бессильно верив в чудеса,

А сверху, как плита могильная,

Глухие давят небеса.

      Поэзия Серебряного Века. Москва, "Художественная Литература", 1991.

Моя душа во власти страха

И горькой жалости земной.

Напрасно я бегу от праха

Я всюду с ним, и он со мной.

Мне в очи смотрит ночь нагая,

Унылая, как темный день.

Лишь тучи, низко набегая,

Дают ей мертвенную тень.

И ветер, встав на миг единый,

Дождем дохнул - и в миг исчез.

Волокна серой паутины

Плывут и тянутся с небес.

Ползут, как дни земных событий,

Однообразны и мутны.

Но сеть из этих легких нитей

Тяжеле смертной пелены.

И в прахе душном, в дыме пыльном,

К последней гибели спеша,

Напрасно в ужасе бессильном

Оковы жизни рвет душа.

А капли тонкие по крыше

Едва стучат, как в робком сне.

Молю вас, капли, тише, тише...

О, тише плачьте обо мне!

      Серебряный век русской поэзии. Москва, "Просвещение", 1993.

Медный грохот, дымный порох,

Рыжелипкие струи,

Тел ползущих влажный шорох...

Где чужие? где свои?

Нет напрасных ожиданий,

Недостигнутых побед,

Но и сбывшихся мечтаний,

Одолении - тоже нет.

Все едины, всё едино,

Мы ль, они ли... смерть - одна.

И работает машина,

И жует, жует война...

1914

      Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

У каждого, кто встретится случайно

Хотя бы раз - и сгинет навсегда,

Своя история, своя живая тайна,

Свои счастливые и скорбные года.

Какой бы ни был он, прошедший мимо,

Его наверно любит кто-нибудь...

И он не брошен: с высоты, незримо,

За ним следят, пока не кончен путь.

Как Бог, хотел бы знать я все о каждом,

Чужое сердце видеть, как свое,

Водой бессмертья утолить их жажду

И возвращать иных в небытие.

1924

      Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

И мы простим, и Бог простит.

Мы жаждем мести от незнанья.

Но злое дело - воздаянье

Само в себе, таясь, таит.

И путь наш чист, и долг наш прост:

Не надо мстить. Не нам отмщенье.

Змея сама, свернувши звенья,

В свой собственный вопьется хвост.

Простим и мы, и Бог простит,

Но грех прощения не знает,

Он для себя - себя хранит,

Своею кровью кровь смывает,

Себя вовеки не прощает

Хоть мы простим, и Бог простит.

1938

      Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.

Окно мое высоко над землею,

Высоко над землею.

Я вижу только небо с вечернею зарею,

С вечернею зарею.

И небо кажется пустым и бледным,

Таким пустым и бледным...

Оно не сжалится над сердцем бедным,

Над моим сердцем бедным.

Увы, в печали безумной я умираю,

Я умираю,

Стремлюсь к тому, чего я не знаю,

Не знаю...

И это желание не знаю откуда,

Пришло откуда,

Но сердце хочет и просит чуда,

Чуда!

О, пусть будет то, чего не бывает,

Никогда не бывает:

Мне бледное небо чудес обещает,

Оно обещает,

Но плачу без слез о неверном обете,

О неверном обете...

 Мне нужно то, чего нет на свете,

Чего нет на свете.

      100 Стихотворений 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.

Перестарки и старцы и юные

Впали в те же грехи:

Берберовы, Злобины, Бунины

Стали читать стихи.

Умных и средних и глупых,

Ходасевичей и Оцупов

Постигла та же беда.

Какой мерою печаль измерить?

О, дай мне, о, дай мне верить,

Что это не навсегда!

В "Зеленую Лампу" чинную

Все они, как один,

Георгий Иванов с Ириною;

Юрочка и Цетлин,

И Гиппиус, ветхая днями,

Кинулись со стихами,

Бедою Зеленых Ламп.

Какою мерою поэтов мерить?

О, дай мне, о, дай мне верить

Не только в хорей и ямб.

И вот оно, вот, надвигается:

Властно встает Оцуп.

Мережковский с Ладинским сливается

В единый небесный клуб,

Словно отрок древне-еврейский,

Заплакал стихом библейским

И плачет, и плачет Кнут...

Какой мерою испуг измерить?

О, дай мне, о, дай мне верить,

Что в зале не все заснут.

      Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, "Полифакт", 1995.