Сеттлс, первый из полицейских, который оказался у тела Вояки Слоана, наблюдал, как младший помощник управляющего гостиницей пустил в ход специальный ключ, после чего створки дверей лифта остались на месте, перестав толкать тело мертвеца. Опустившись на колени рядом со Слоаном, Сеттлс попытался найти признаки жизни и поднял глаза на Винса, который, как и Эдер, стоял, прислонившись к стене по другую сторону от лифта.

— Он мертв, — сказал Сеттлс. — Как вы и говорили.

Поскольку Винс ничего не мог добавить к этим словам, он промолчал. Через несколько минут появился Сид Форк, который, кивнув Эдеру и Винсу и бросив взгляд на мертвого Вояку Слоана, принялся опрашивать Сеттлса. Он по-прежнему задавал ему вопросы, когда появились два специалиста по расследованию убийств. Уэйд Брайант и Джой Хафф включились в разговор с Айви Сеттлсом.

Лысый черный Хафф с профессорским видом подкидывал отдельные вопросы, пока, орудуя «Минолтой», с разных точек снимал лежащее тело. Справившись со своей задачей, он прервал Уэйда Брайанта словами:

— Давай-ка перевернем его.

Когда Вояку Слоана положили на живот, на спине отутюженного пиджака увидели пятно крови размерами с блюдечко. С помощью Брайанта Хафф стянул пиджак и сделал несколько снимков кровавого пятна; на этот раз оно было размером с обеденную тарелку на спине светло-желтой рубашки Слоана.

Руководствуясь, скорее, любопытством, Келли Винс спросил:

— Никак вы, ребята, исполняете работу коронера?

— Потому что мы в девяносто двух милях от столицы округа, откуда надо вызывать доктора Джоя Эмори, помощника коронера, — сказал Хафф, выдергивая из-под пояса брюк подол рубашки Слоана и задирая ее до подмышек мертвеца. — Этот забавный титул ничего не значит, потому что округ платит Эмори лишь сдельно.

— Ему нравится делать вскрытия?

— Ему нравятся деньги, — сказал Хафф.

Когда рубашку подняли к подмышкам, открылась небольшая колотая рана. Кровоточила она не очень обильно, и, по словам Хаффа, диаметр ее был, как у «кончика пешки».

Поднявшись, Хафф заметил:

— Умер он почти мгновенно, — и прицелился «Минолтой» в голую спину Слоана.

— Если угол удара был точен и тот парень знал свое дело, — все еще не поднимаясь с колен, уточнил Уэйд Брайант, — то жертва воистину не успела ничего почувствовать.

— Что-то он ощутил, — возразил Хафф. — Во всяком случае, чтобы успеть повернуться, увидеть лицо своего убийцы и лишь после этого рухнуть на спину.

Помощник управляющего робко обратился к Форку.

— Не могли бы ваши ребята хотя бы вытащить его из лифта, Сид? Он вам понадобится?

— Пока нет, — сказал Форк.

— Когда мы можем начать пользоваться им?

— Через час-другой.

— Вот дерьмо, — ругнулся помощник управляющего и направился к лестнице.

Брайант в последний раз присмотрелся к мертвому Слоану и поднялся с колен.

— Пока мы будем дожидаться дока Эмори, шеф, я думаю, Айви сможет подробнее рассказать нам о новом персонаже, об этом Френсисе-водопроводчике.

— Я уже рассказывал.

— Мы бы хотели послушать еще раз, — Брайант за поддержкой повернулся к Хаффу, который укладывал свою «Минолту». Подняв глаза, черный детектив уставился на коллегу, кивнул и вернулся к своему занятию.

— Изложи-ка еще раз, Айви, — попросил шеф полиции.

— Ему было примерно около сорока, толстоват и невысок — пять футов один дюйм и, скорее всего, двести десять футов. Темно-синий комбинезон с красными буквами через всю спину «Френсис, водопроводчик» и номер телефона, который я не запомнил. В руках у него был старый обшарпанный ящик для инструментов. Очки с очень темными стеклами, за которыми сумерки превращаются в настоящую темноту, в зависимости от освещения. Мятая шапочка из Копенгагена. Узкие губы, выражение рта неприятное. Уехал в розовом фургоне, на борту которого были буквы на магнитных присосках «Френсис. Водопроводчик», — может, и на другом борту, но утверждать не могу. И увы, не успел засечь номер.

— Ты еще забыл и его нос, — напомнил Хафф.

— Ага. Точно. Его нос. Вид у него такой, словно его расквасили, о чем я и говорил, одна ноздря куда больше, но обе так и смотрят на тебя, обе глубиной с милю. И волосы торчат из них. У него там рос настоящий лес, большинство волосиков поседевшие.

— Уточни, как он от тебя ускользнул, Айви, — попросил Уэйд Брайант, вкрадчивым тоном давая понять, что он далеко не эльф.

— Я его не отпускал. Я показал ему значок и приказал оставаться на месте, пока я из холла позвоню Винсу. Этот парень был водопроводчиком и, возможно — только возможно — вполне добропорядочным горожанином. Конечно, вы бы, ребята, заставили его ползать по полу. При вашем опыте вы-то знаете, что водопроводчики автоматически становятся первыми же подозреваемыми. — Помолчав, Сеттлс глянул на Брайанта и добавил: — Ах, да. Еще кое-что.

— Что?

— Я следил за лифтом, в котором Вояка поднимался кверху. То есть, я видел, как зажигаются номера этажей. По пути наверх он приостановился на третьем, как и тот лифт, в котором спускался вниз водопроводчик. Так что я думаю, что он вошел в лифт Вояки на третьем, убил его, лифт поднимался на четвертый, вышел, сошел по лестнице до третьего этажа и спустился в другом лифте в холл, где мне не пришло в голову выбить из него всю информацию.

С благодарностью проглотив порцию бурбона с содовой, которую протянул ему Келли Винс, шеф полиции посмотрел на Джека Эдера и спросил:

— Скажите, был ли когда-нибудь Вояка солдатом?

— На двух войнах, — ответил Эдер, отворачиваясь от окна в комнате Винса. — И Вояка, как ни странно, его подлинное имя.

— Не может быть.

— Несколько лет назад я видел его свидетельство о рождении. Это было в начале пятидесятых, когда некий мистер Шипли в государственном департаменте с подозрением относился почти к любому, кто просил выдать ему заграничный паспорт, но с особой подозрительностью — к тем, кто служил в батальоне Линкольна в Испании, а потом в УСС, Управлении стратегических служб, почему Вояка и обратился ко мне.

Форк даже не попытался скрыть свое удивление и недоверие.

— Что он, черт возьми, делал в Испании?

— По чистой случайности Вояке поручили перегнать девять машин скорой помощи «Додж» из Детройта до Мексики, а оттуда в Испанию. Они были закуплены для лоялистов некоторыми гражданами, которые несколько позже непродуманно объявили себя антифашистами, — улыбнулся Эдер. — Вояка всегда говорил, что помог распорядиться этими деньгами его старый приятель Хемингуэй.

— Сколько было Вояке тогда лет?

— Когда он направился в Испанию? Не больше двадцати. Он родился шестого апреля семнадцатого года, и я запомнил эту дату, потому что в этот день мы объявили войну Германии. — Эдер снова улыбнулся, на этот раз мягко и растроганно, и добавил: — Первую мировую войну.

Нетерпеливый кивок Сида Форка дал понять, что он осведомлен о ходе первой мировой войны.

— Поэтому родители и назвали парня Воякой.

Эдер кивнул.

— Его полное имя Вояка П. Слоан. «П» значит Першинг. Генерал… времен первой мировой.

— И доставив машины скорой помощи, он вступил в армию?

— Так он утверждал. Во всяком случае, он приобрел там некоторый опыт, который позволил ему получить звание второго лейтенанта в УСС сразу же после начала войны. — Эдер снова едва ли не с извинением улыбнулся Форку. — Второй мировой.

— И что он там делал… или утверждал, что делал?

— В УСС? Занимался всякими тайными делами — по крайней мере, в той степени, в которой они не мешали его операциям на черном рынке. — На этот раз улыбка Эдера была более всезнающей, чем извиняющейся. — Похоже, черный рынок и война всегда идут рука об руку.

Форк вежливо прервал все дискуссии на тему черного рынка своим вопросом:

— Почему в пятидесятых годах ему потребовался паспорт?

— Долги.

— Наверно, хотел улизнуть от них.

— Что-то вроде. Но я припомнил, что один из конгрессменов-республиканцев у меня в долгу, и Вояка получил свой паспорт. Когда через четыре года, в пятьдесят пятом, он вернулся из Европы, ему было тридцать восемь лет и неожиданно он оказался в звании отставного лейтенанта-полковника. С тех пор он еще дважды повышал себя в звании, производя впечатление на бесконечную серию податливых, но обеспеченных вдов, которые снабжали его нарядами, машинами, наличностью и остатками того обаяния, которые они еще могли пускать в ход.