- Эй! - мой крик теряется в шуме так же хорошо, как маленький воришка с моей сумкой.

Подобно урагану кидаюсь вперёд, разметая толпу у себя на пути, в то время как мальчишка с лёгкостью пробегает мимо людей. Видимо, ему это не в первой.

Глупо ожидать от него повиновения, но я все равно выкрикиваю:

- Стой!

Женщина рядом взвизгивает, когда я отталкиваю ее с дороги. Она начинает махать сумкой, пытаясь ударить меня, но я удаляюсь достаточно, чтобы только слышать ругательства в свой адрес. Я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, не преследует ли меня женщина, из-за чего врезаюсь в манекены и продавца.

Он падает на манекены, хватаясь руками за воздух. Одежда испорчена, грязь повсюду. Мужчина смотрит на меня, как на врага народа. У меня вспыхивают щеки, я понимаю, что должна помочь ему подняться, но я делаю то, чего сама от себя не ожидаю.

Сбегаю.

Я срываюсь с места, ища в толпе вора. Поначалу те, кто находится рядом, расступаются, но затем, я скрываюсь среди людей, надеясь, что продавец не погнался за мной. Мальчишка заворачивает за угол, я теряю его на несколько мгновений из виду, но, когда добегаю до конца ряда, меня ударяет что-то тяжелое. Удар выбивает воздух из легких, мне с трудом удается устоять на ногах.

- Не нужно наводить панику, - шипит знакомый голос мне на ухо.

Никита дергает меня за рукав, чтобы я выпрямилась. Черные пятна маячат перед глазами, я делаю глубокий вдох и закрываю глаза на пару секунд, чтобы успокоиться и прийти в себя.

- Комиссары патрулируют территорию рынка, - отвращение в его голосе дает понять, насколько ему было сложно сдержаться, чтобы не ударить меня снова. - Нам не нужны проблемы.

Злость во мне кипит, как вода при ста градусах. Мы союзники, но то, как Мятежники обращаются со мной, заставляет меня задуматься о моих действиях. Они ненавидят Безлицых, и, несмотря на мои заверения, считают одной из них. Глупо это отрицать, но все внутри меня кричит отказаться от сотрудничества с ними, вот только обратного пути нет. Мне не нравится, что я слишком часто сомневаюсь в решениях, которые принимаю. Я теряю ту уверенность, с которой приехала в Столицу.

Поднимаю глаза на молодого человека, Никита в своей грязной, наполовину порванной одежде напоминает мне каннибалов из Чистилища. Различия лишь в том, что Мятежник не питается человечиной, хотя я не уверена в этом на сто процентов.

Он кидает мне сумку с такой силой, что мне хочется его ударить.

- Зачем пришла?

Отвечаю не сразу. Не потому, что мне тяжело дышать после бега или удара, а скорее из вредности. Никита сощуривает глаза, посылая в меня молнии. Я медленно расправляю ремешок, а затем закидываю сумку через плечо.

- Дела плохи, Элеонора отправляет меня и Дмитрия в Чистилище за сбором денег, в то время здесь, в Столице, будет идти следствие. Были схвачены люди, не знаю, имеют ли они к вам отношение или им просто не повезло попасться, но скорее всего их будут пытать, чтобы узнать правду о вас, - лицо Никиты ничего не выражает, словно я говорю ему какую-то устоявшую истину, вроде того, что Земля вертится вокруг Солнца, или, что снег не выпадает летом. По крайней мере, не в Южной резервации.

Он скрещивает руки на уровне груди, вместо ответа, до меня доносится лишь фырканье.

- Это все? - повышаю голос, не думая о том, что могу привлечь нежеланное внимание посетителей. - Я проделала такой путь, рискуя быть пойманной военными и комиссарами, чтобы в ответ на мои новости ты просто фыркнул?

Никита не сводит с меня пристального взгляда. Его обеспокоенность выдают поджатые губы.

- Ты в курсе, как Безлицые добиваются поставленных целей? - он не отвечает, и я нахожу в себе смелость подойти ближе. - Умереть проще, чем вытерпеть то, что они будут делать с ними. Я не уверена, что хоть кто-то из пойманных людей, виновных или нет, доживет до суда, - я выплевываю ему в лицо правду именно такой, какой она и является.

Жестокой - да.

Болезненной - да.

Но не приукрашенной. Это я поняла, когда увидела, как Марго нажала на курок. Когда услышала звук выстрела, смешанный с собственным криком. Когда тело маленькой девочки обмякло, а кровь растеклась по бетонному полу.

Я разворачиваюсь на каблуках, готовая уйти, но как только выхожу из-за угла, до меня доносятся крики:

- Вон она! - в центре ряда, между палатками стоит мужчина, по колено измазанный грязью, он указывает перепачканным пальцем дрожащей руки прямо на меня. - Это она испортила мой товар!

Несколько мужчин в форме поворачивают головы в мою сторону. Комиссары. Я чувствую, как у меня немеют конечности. Попалась. Кажется, словно время останавливается, а я наблюдаю за происходящим со стороны.

Комиссары на долю секунды замирают, оценивая ситуацию. У меня расширяются глаза, и перехватывает дыхание от напряжения, скопившегося в воздухе.

Никита дергает меня за руку, тем самым вновь заставляя меня оживиться.

- За мной, - его слова эхом отдаются у меня в голове.

Ему не приходится повторять дважды, я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и бросаюсь вслед за Мятежником. Он скрывается за углом, ныряя вглубь соседнего ряда. Двигается быстро и плавно, как маленький воришка, разница лишь в том, что он совсем непохож на ребёнка, а поэтому затеряться в толпе, гораздо сложнее. В памяти всплывают воспоминания нашей первой встречи с ним, мне кажется, будто я вновь могу почувствовать удары, которые он мне нанес. Техника боя, порой, подводит его, но скорость и сила все с лихвой восполняют.

- Прочь! - выкрикивают комиссары, отталкивая покупателей в стороны.

Один из них достаёт пистолет и среди людей поднимается больший шум. Одни женщины хватаются за свои сумки, прижимая ценности к груди, другие находят укрытие за спинами мужчин. Приказы комиссаров теряются в коллективном, испуганном вздохе. Никита, в отличие от меня, предпочитает не оборачиваться, я бегу за ним, разглядывая каждую деталь в его одежде, и отмечают все, что в дальнейшем сможет мне помочь противостоять ему, если это понадобится. Мы можем не знать, что нас ждёт, поэтому, никогда нельзя терять бдительность и забывать об осторожности. К сожалению, грань между другом и врагом такая же прозрачная, как между ненавистью и любовью. Невозможно определить точно, стоит ли перед тобой возлюбленный или соперник, готовый в любой подходящий момент воткнуть тебе нож в спину. Лучше полагаться только на себя.

Впереди людей становится меньше, только приглядевшись, я понимаю из-за чего. Ряд заканчивается стеной, а прохода между палатками нет. Мы в тупике.

Я борюсь с желанием вступить в схватку с комиссарами, понимая, что это принесёт мне неприятности. Я могу справиться с двумя, но к тому моменту, как покончу с ними, прибудут другие. Никита уверенно ускоряется, я следую его примеру, надеясь, что не пожалею об этом. До стены остаётся меньше пятнадцати метров, я только молюсь о том, чтобы не слиться с выпячивающими кирпичами в болезненном поцелуе.

Мятежник сокращает расстояние между ним и стеной в считанные секунды. Он подпрыгивает, цепляясь за край стены, помогает себе ногами, отталкиваясь от торчащих кирпичей. Мне кажется, будто я слышу, как крошатся красные камни под его ботинками. Никита взбирается на стену, и, не оборачиваясь, прыгает.

Я предпочитаю не задумываться и проделываю тоже самое. Благодаря подготовке, действую быстро и слаженно, словно всю жизнь только эти и занимаюсь.

- Я буду стрелять, - доносится голос комиссара за спиной.

Я замираю на месте.

- Подними руки вверх и повернись лицом.

Я медленно поднимаю руки вверх.

- У меня нет оружия, - кидаю предупреждение через плечо.

- Разворачивайся медленно, - в его голосе я разбираю нотки неуверенности.

Он боится, что я могу быть опасна, решаю воспользоваться этим. Я чуть сгибаю ноги, и прежде, чем комиссары понимают, что я собираюсь сделать, я лечу вниз.

Чувство полёта пропадает так же быстро, как в нос ударяет отвратительный запах отходов. Я приземляюсь прямо в мусорный бак.