В новостях по телевизору говорят только о предстоящем суде: строят догадки, каков вердикт вынесут обвиняемым. Я придерживаюсь другого мнения, строить иллюзий по этому поводу не стоит: их признают виновными, а затем в качестве наказания отправят в Чистилище. Не лучшая перспектива, но, по крайней мере, когда Мятежники придут к власти, молодых людей освободят, при условии, что те к тому времени будут живы.

В ночь перед судом мы с Дмитрием лежим в его комнате, просматривая старые фильмы о войне. С одной стороны стук его сердца, с другой - выстрелы и крики, как бы странно это не звучало, но напоминает наше настоящее: я будто канат, который по обе стороны дергают сильные руки. Меня разрывает на куски от отчаяния, я совершенно не знаю, кому двинуться навстречу: людям, которые подарят мне возможность быть отомщенной или к человеку, рядом с которым даже ненависть теряет смысл.

Дмитрий гладит меня по спине в течение просмотра фильма, но внезапно его рука останавливается. Он приподнимается на локтях и выключает телевизор.

- Мне нужно с тобой серьезно поговорить, - говорит он охрипшим голосом.

Я тяжело вздыхаю: никогда, ни в коем случае не доверяйте людям, которые произносят эту фразу.

- В чем дело? - я сажусь, потирая глаза.

Дмитрий располагается напротив меня. Какое-то время он молчит, мне мерещится, что время остановилось. Он смотрит в одну точку, не двигаясь, признаться, меня пугает такая сосредоточенность.

- Элеонора намекнула, что пора сделать тебе предложение, - выпаливает он.

Должно быть, вся краска сошла с моего лица, когда слова слетели с его губ, потому как Дмитрий придвигается ближе.

- А ты этого хочешь? - с осторожностью спрашиваю я.

- Нет, - ничуть не смутившись, отвечает Безлицый.

Я слегка шлепаю его по руке.

- Мог бы и соврать ради приличия, - в ответ на мои причитания на его лице появляется ухмылка.

- В чем смысл лжи, когда можно сказать правду? - Дмитрий берет меня за руки и притягивает к себе. - Ну, так что, выйдешь за меня?

Я щипаю его за руку, и он вздрагивает.

- Это еще за что?

- За то, что не хочешь на мне жениться, - я вожу пальцами, вырисовывая невидимые узоры на его груди.

- Справедливо, - он ловит мои запястья, заставляя посмотреть ему в глаза. - Ты согласна?

Я поддаюсь вперед и в сантиметре от его губ шепчу:

- Я подумаю.

Во время заседания суда шумно. Несмотря на предпринятые меры по охране, здание окружено представителями СМИ. Неудивительно, что последнюю неделю новость, о забастовке плавно перешедший в мятеж, маячит на первых страницах газет, а организованный побег Алекса только добавляет жару.

Элеонора настояла на том, чтобы я держалась подальше от зала суда, так как она не желает, чтобы меня кто-либо заметил, наверняка, здесь присутствуют, как она выразилась, шестерки Мятежников, которым нужно узнать о судьбе своих сообщников. Жаль, что она и не догадывается, как близка к одной из них. Так или иначе, я остаюсь в холле, в качестве охранника, как и несколько других военнослужащих. Не сомневаюсь в правоте Элеоноры, пусть я не замечаю ни одного из знакомых Мятежников, уверена, что кто-нибудь незаметный собирает информацию, пока ведется суд.

Я не сильно напряжена из-за происходящего, наверное, потому как уже знаю, чем все это кончится.

Чистилище.

Очень странно вспоминать о нем. Раньше я воспринимала его, как место, где прервалась моя жизнь, а сейчас понимаю, что именно там, она началась.

Секунды превращаются в минуты, а те в свою очередь - в часы. Сомнения медленно подползают по мраморному полу, крепко цепляясь за меня своими когтями. Я переговариваюсь с другими рядовыми, пока мы дежурим в холле, никого не впуская внутрь здания. Они делятся своими предположениями, я же стараюсь не показывать своего волнения, когда замечаю, что стрелки часов переваливают за полдень.

Понятия не имею, что можно обсуждать на протяжении нескольких часов. Я падаю в одно из кожаных кресел и закрываю глаза, как раз в этот момент доносятся шаги и голоса. Я подскакиваю, когда вижу, что люди спускаются со второго этажа, где проходило слушание.

Поток измотанных и напряженных слушателей, присяжных и допущенных к слушанию журналистов в полном онемении покидает здание не сразу. Я отхожу к стене, стараясь найти в толпе Дмитрия. Шум, поднятый вопросами и бурными обсуждениями, не доставляет ничего кроме головной боли.

Чья-то рука ловит меня за локоть, когда я собираюсь пройти к лестнице. Я поворачиваюсь и вижу бледное лицо Безлицего.

- Элеонора добилась, чего хотела, - бормочет он. - Их признали виновными.

Его тон не сулит ничего хорошего, я читаю тревогу в его глазах, но не подаю виду, лишь пожимаю плечами.

- Разумеется, они напали на нас, значит, виновны, - мой голос звучит отстраненно, я морщусь, понимая, что каждое лживое слово отравляет все настоящее, что есть между нами. - Ты даже был ранен, эти Мятежники заслуживают того, чтобы их отправили в Чистилище.

Дмитрий берет меня за руку и отводит в сторону. Он взволнован, а это очень плохой знак.

- В этом вся проблема, - тихо говорит он. - Элеонора не ведает, что творит, она договорилась с судьей. Виновных казнят.

- Вы должны что-то предпринять!

Битый час пытаюсь добиться понимания Мятежников, если они ничего не сделают, обвиняемых казнят, как выяснилось, из тринадцати оставшихся под стражей, двое не имеют никакого отношения к повстанческой организации.

- Мы не можем идти на риск! - Валерия вскакивает на ноги и ударяет по столу кулаком. За все время моего присутствия в штаб-квартире Мятежников, - где я уже бывала прежде, когда присоединилась к ним, - девушка молчала. Я перевожу взгляд на Джеминг.

Мужчина смотрит на доску, где висят фотографии Безлицых и вся собранная информация. Появилось несколько новых снимков, на одном из которых Дмитрий и я танцуем в подпольном клубе. У меня ком встает в горле от понимания, что этот вечер не принадлежал нам. Я испытываю злость, смотря на изображение, которое должно быть мне безразлично, но вместо равнодушия, чувствую ненависть к тому, кто посмел сделать фото, мне с трудом удается сдержать себя, чтобы не сорвать снимок.

- Ну, конечно же, - шепчу я в понимании. Джеминг отрывает глаза от доски и впивается в меня взглядом, как утопающий цепляется за спасательный круг. - Вы не собираетесь ничего делать не потому что это опасно.

- Евгения, - прерывает меня Джеминг, в его голосе без сомнений звучит предупреждение.

Я отрицательно мотаю головой.

- Все верно, - уверена, что мои глаза метают молнии, потому как ярость, которую я испытываю нельзя описать словами. - Спасать заключенных невыгодно, поскольку их казнь пойдет Мятежникам на руку. Люди ненавидят Совет, а казнь только укрепить это чувство.

Мужчина медленно встает со стула, не разрывая зрительного контакта.

- Тринадцать человек - ничто.

- Тринадцать жизней, Джеминг, - напоминаю ему. - Не забывай, что грань между человеком и монстром ничтожна. Безлицые уже стерли границы и сейчас рискуют все потерять. Власть - все, ты стремишься к ней, вопрос в том, чтобы ты будешь с ней делать, когда получишь?

Джеминг подходит к доске и срывает нашу с Дмитрием фотографию. Он смотрит на нее, а затем поднимает взгляд на меня. У меня перехватывает дыхание, его глаза сияют в просветлении.

- Дело в нем? - мужчина вопросительно приподнимает бровь.

Мой пульс учащается. Я сжимаю руки в кулаки, не решаясь ничего ответить, так как, уверена, мой голос предательски задрожит.

В ответ на мое молчание губы Джеминг расплываются в улыбке. Он поворачивается на каблуках и приближается ко мне вплотную. Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не отступить назад.

- Он тебе нравится?

- Нисколько, - я поднимаю глаза и уверено качаю головой, мужчина пытается понять, вру я или нет.