— Сильвер Кроу.

Кто-то тихо позвал его по имени со спины, и Харуюки тут же вжал невидимую голову в невидимые плечи. Неуверенно обернувшись, он увидел синего аватара с зелёным отливом — воительницу Манган Блейд.

Её пронзительные глаза светились тихим светом, а затем офицер Леонидов продолжила:

— Я не обязана утешать тебя... но нам не нужно, чтобы ты впадал в затяжную депрессию перед битвой с Метатроном. Поэтому позволь дать своего рода совет.

Хоть она и не должна была видеть призрак побеждённого, но смотрела она точно в глаза Харуюки. Звуки её голоса словно высекались в сознании клинком.

— Прежде всего, смирись с тем, что Цербер силён. Ты не сможешь справиться со случившимся, если не начнёшь с этого. Действительно, его способность... «Физическая Неуязвимость», потрясает. Возможно, она кажется тебе нечестной. Но многие подумали то же самое восемь месяцев назад, когда впервые появился аватар, способный летать.

— !..

У Харуюки спёрло дыхание. Манган продолжила шептать немного более мягким тоном:

— Вернись к своим истокам, Кроу. Ты уже должен знать, что великая сила рождается из глубоких шрамов. На этом у меня всё... что делать дальше, узнаешь у Циан Пайла.

Закончив весьма загадочной фразой, воительница грациозно развернулась. Она начала идти и почти сразу произнесла команду на отмену ускорения. Её тело быстро исчезло в воздухе.

Мысли Харуюки и по сей момент находились в полупарализованном состоянии, но он всё же смог запомнить сказанное Манган. Он ещё раз взглянул в верхнюю часть поля зрения.

У Вольфрам Цербера оставалось 70% здоровья. Дуэль заняла одиннадцать минут.

Сжав бестелесные кулаки, Харуюки закрыл глаза и тихо произнёс: «Бёрст аут».

Как только он оказался в реальном мире, он повторил своё последнее действие настоящим телом, закрыв глаза и сжав трясущиеся кулаки. Затем он разжал их и зажал кнопку подключения на нейролинкере. Подождав, пока перед закрытыми глазами не появится иконка полного отключения от сетей, он открыл глаза.

Первое, что он заметил — что ночной пейзаж окрестностей дороги Хонан заволокла пелена. Вытерев глаза правым кулаком, Харуюки тихо шепнул:

— Чёрт...

Он продолжал стоять столбом на тротуаре.

— Чёрт! — повторил он.

Шок от бесславного поражения постепенно уступал место досаде. Он понимал, что на самом деле не может жаловаться на то, что проиграл нечестному аватару. Действительно, «Физическая Неуязвимость» — невероятная способность... но то же самое можно сказать и о «Полёте» Сильвер Кроу. Он единственный в Ускоренном Мире обладает крыльями, и даже с ними проиграл противнику первого уровня.

В голове ожили слова Манган Блейд: «Смирись с тем, что Цербер силён». Но сделать это не так-то просто. Признавая, что Цербер силён, он смирялся с тем, что Сильвер Кроу слаб. И Харуюки не хотел этого делать. Он гордился своими достижениями: прорывом обороны Судзаку, успешным проникновением в глубины Имперского Замка и не менее успешным побегом, победой над влиянием Брони Бедствия... меньше всего он хотел терять приобретённую с таким трудом уверенность в себе...

И тут... В уголке сознания раздались последние слова Манган:

«Что делать дальше, узнаешь у Циан Пайла».

Почему она сказала ему эти слова? Почему она вдруг упомянула Циан Пайла, аватара Такуму? Да, когда-то он тоже состоял в Леонидах. Но он покинул этот Легион восемь месяцев назад, после их битвы с Харуюки...

— А!.. — вдруг обронил Харуюки, понимая, что именно она имела в виду.

Харуюки пошатнулся и прислонился к стене ближайшего здания.

Проигрыш аватару первого уровня, обладающему нечестной силой.

С точки зрения Циан Пайла, именно это произошло в ходе той самой «решающей битвы в больнице». В конце той битвы в Харуюки пробудилась его способность полёта, он пронзил грудь Такуму, который имел на то время четвёртый уровень, и поднял его в небеса... и тогда Харуюки обратился к нему:

«Ты понял, Таку?

Тебе никогда не одолеть меня в Ускоренном Мире. Признай это...»

Ему тоже должно было быть обидно. Но, тем не менее, он признал своё поражение и ушёл из своего Легиона, чтобы искупить вину. После этого он стал опекать Харуюки, который тогда был совсем новичком, и даже вместе с ним переживал, когда тот по неосторожности едва не лишился всех очков при переходе на второй уровень. Прошло восемь месяцев, и Такуму до сих пор во многом продолжает поддерживать его.

— Таку...

Харуюки, всё ещё опираясь на стену здания, крепко зажмурился.

«Я забыл сделать нечто крайне важное, что должен был сделать задолго до того, как начал изучать Идеальное Зеркало, задолго до того, как очистился от Брони Бедствия. Мне понадобилось проиграть аватару первого уровня, чтобы вспомнить... а возможно, я с самого начала проиграл ему, потому что забыл об этом.»

Стараясь унять дрожь в груди, он несколько раз выдохнул и вдохнул, а затем отошёл от стены.

Он выдвинулся в обратную сторону, к Седьмой Кольцевой, и очень быстро перешёл почти на бег.

Харуюки запрыгнул в автобус на остановке Хонантё, проехал на нём по Седьмой Кольцевой и вышел на севере Коэндзи.

Без десяти восемь вечера. С учётом того, что из дома Синомии Утай он вышел после семи часов, путешествие в зону Накано 2, просмотр битвы и участие в дуэли заняли совсем немного времени. Это и был один из главных плюсов игры Брейн Бёрст, но Черноснежка всегда говорила ему, чтобы он не позволял досадным поражениям терзать его в реальности, поскольку в таком случае он лишается всей пользы от ускорения.

Но сегодня Харуюки не мог последовать её совету и даже в автобусе продолжал анализировать свой бой против Вольфрам Цербера. И, в то же самое время, свой бой против Циан Пайла восемь месяцев назад.

Обе эти битвы во многом совпадали. А значит, та досада, которую испытывал Харуюки, должна быть знакома и Такуму. По какой бы причине они ни сошлись в тот раз в дуэли, Харуюки не должен был произносить те слова, потому что они наверняка оставили в душе его друга незаживающую рану.

Манган Блейд сказала ему вернуться к истокам, и битва с Такуму однозначно относилась к ним. Он должен был начать с неё, потому что в противном случае об изучении Идеального Зеркала не могло быть и речи.

Проходя через вход в жилой комплекс, Харуюки открыл почтовик и отправил Такуму короткое сообщение. Через несколько секунд пришёл ответ, состоящий лишь из одного слова: «Хорошо».

— Прости меня, Таку!

Сидевший за обеденным столом квартиры Харуюки Маюдзуми Такуму непонимающе моргал, глядя на низко склонившего голову друга, который продолжал упрямо стоять.

Приставив палец к острому подбородку, он ненадолго задумался. Подняв голову, он с опаской спросил:

— Что ты натворил в этот раз Хару? Только не говори, что ты опять поднял уровень, не оставив запаса по очкам?

— Н-нет, дело не в этом... да и до шестого уровня мне ещё далеко...

— Тогда... ты поругался с Ти? Она злится на тебя, и ты хочешь, чтобы я помог тебе извиниться?

— Н-нет, дело не в этом... да и в таком случае я бы не рисковал показываться ей на глаза...

Харуюки продолжал тихо отвечать, глядя на Такуму краем глаза, а тот с улыбкой сказал ему:

— Даже я не могу понять, почему ты извиняешься. Присаживайся, Хару. Расскажешь за ужином. Ты ведь ещё не ужинал?

На столе стояла квадратная тарелка с шестью аккуратными рисовыми шариками. Рядом же стояло ещё одно блюдо с традиционной японской едой: рагу из цыплёнка и киотской маринованной треской. Как сказал Такуму, он уговорил свою мать заказать ещё один ужин на двоих. Конечно же, Харуюки его об этом не просил, и оттого ему было ещё более неловко. Но, поскольку Утай угостила его только мягкой пастилой, голод по-прежнему оставался при нём, так что он решил отложить вопрос, ради которого пригласил Такуму, и сначала поужинать.

— Прости, Таку... — вновь извинился он и сел напротив друга.