Павшие в этой священной войне завещали нам — оставшимся в строю — продолжать непримиримую, бескомпромиссную борьбу до окончательной победы над фашизмом. С этими думами мы преклоняли головы над свежими — могилами наших товарищей.

17 марта в дивизию прибыли товарищи А. Снечкус, М. Гядвилас, А. Гузявичюс и писатель А. Вянцловас.

Председатель Совнаркома Литовской ССР М. Гядвилас в штабе дивизии и в частях рассказал о церемонии передачи эскадрильи самолетов «Советская Литва» Военно-Воздушным Силам Красной Армии. Это произошло 20 февраля 1943 года на одном из аэродромов, где в торжественной обстановке летчики непосредственно приняли в свое распоряжение боевые машины. При этом коротко выступили Ю. Палецкис, М. Гядвилас, бывший командующий литовской Народной армией в 1940 году генерал-лейтенант В. Виткаускас, представитель нашей дивизии майор В. Луня, а также летчики эскадрильи, которые клятвенно заверили, что первыми приземлятся на аэродроме освобожденного Каунаса. Эскадрилья тогда сразу и вылетела на первое боевое задание.

На этот раз мне не пришлось сопровождать руководителей республики, однако Снечкус пригласил меня в штаб, и мы потом вместе долго бродили по заснеженным улицам Алексеевки.

Первый секретарь ЦК Компартии Литвы интересовался подробностями отгремевших боев, расспрашивал о погибших товарищах. Он был потрясен тяжелыми потерями, которые понесла дивизия, гибелью замечательных людей, со многими из них был лично знаком, с некоторыми не один год провел в тюрьмах фашистской Литвы.

— Трудно сейчас судить, в чем тут причины неудач, — говорил А. Снечкус. — Но можно уверенно сказать одно — бойцы здесь ни при чем! Это прекрасные воины, настоящие герои! Промерзшие до костей, усталые, сознавая всю серьезность положения, они выполняли приказ и мужественно дрались с врагом.

По дороге зашли в старую церковь, в которой находился медсанбат. Снечкус там долго беседовал с ранеными красноармейцами, всячески ободрял их.

О судьбе брата я не спрашивал. Разговор о нем А. Снечкус сам завел и рассказал, что о всей группе нет никаких сведений — ни хороших, ни плохих.

— Надежду нам терять нельзя! — сказал на прощание Снечкус.

20 марта дивизия получила приказ передать занимаемые позиции прибывшим частям и отойти в тыл. Расположились во втором эшелоне в деревнях Тростниковка, Федоровка, Кубань, Архаровские выселки, Бобылевка, Залипаевка и Нижнее Архарово. Все эти деревни теснились по обоим берегам речушки Синковец, образуя, по существу, одно большое селение протяженностью в несколько километров.

Особый отдел дивизии расквартировался в деревне Тростниковка, жители которой вывесили на стене одного из домов доску о надписью:

«Из этой деревни немцы увезли в фашистское рабство 6 человек. БОЕЦ! Спаси их от смерти! Верни их к своим семьям! Вперед, НА ЗАПАД!»

У этой доски-плаката сфотографировались вместе с полковником Ю. Барташюнасом, сотрудниками отдела Еленой Борисайте, Васей Завицайте, лейтенантами Антанасом Кежинайтисом, Винцасом Андрюшкявичюсом и красноармейцами взвода охраны, в который уже вернулись наши-бойцы, посланные две недели назад в стрелковые подразделения на пополнение. К счастью, все наши люди, участвовавшие в боях, остались целы и невредимы.

На этом зимняя кампания 1943 года для 16-й литовской стрелковой дивизии закончилась. Историки, занимавшиеся исследованием боевых действий этого соединения, отмечали, что бойцы и командиры дивизии приняли участие в этих зимних боях под Орлом, не располагая достаточным боевым опытом. Наряду с этим полкам дивизии пришлось наступать на хорошо укрепленные позиции противника сразу после трудного марша, без необходимой подготовки, при отсутствии эффективной поддержки артиллерии, танков и других родов войск.

Однако основной причиной отсутствия продвижения следует считать то обстоятельство, что начало боевых действий дивизии совпало с переброской фашистским командованием с ржевско-вяземского плацдарма 7 дивизий на орловское направление, в том числе 2 танковых и 3 пехотных в районе южнее Орла. Поэтому наши войска встретили такое исключительно упорное сопротивление. И все же за две недели ожесточенных боев войска нашего фронта вклинились на 10–30 километров в оборону гитлеровцев, вышли на рубеж Новосиль, Малоархангельск, Рождественское. Здесь линия фронта стабилизировалась.

После отвода дивизии во второй эшелон было решено в ее расположении провести 5 апреля выездную сессию военного трибунала 48-й армии, которая рассмотрела уголовное дело по обвинению командира отделения 4-й роты 249-го стрелкового полка сержанта П. Даниса в измене Родине. Преступник был заочно приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.

С позиции сегодняшнего дня заочное рассмотрение дела в суде первой инстанции представляется совершенно неоправданным нарушением одного из важнейших принципов советского уголовного процесса, справедливо предусматривающего обязательное участие подсудимого при разбирательстве его дела. Не случайно ныне действующее законодательство знает лишь одно-единственное исключение из этого правила: разбирательство дела в отсутствие подсудимого допускается только в тех случаях, когда он находится вне пределов СССР и уклоняется от явки в суд.

По-иному, однако, приходится оценивать практику заочного рассмотрения дел с учетом конкретной исторической обстановки в прошлом. На фронте в условиях военного времени заочное осуждение изменников Родины, перешедших на сторону врага, было не только узаконено нормами нашего уголовного судопроизводства, но считалось вполне оправданной мерой по борьбе и предупреждению этого особо тяжкого и опасного государственного преступления.

Личный состав дивизии с большим удовлетворением воспринял тогда этот приговор военного трибунала.

Уголовное преследование в отношении Даниса было возбуждено 4 марта того же года, когда стало известно, что днем раньше этот предатель, находясь на передовой у высоты 235,0 в районе деревни Егорьевка, перебежал к немцам. Оттуда, став на бруствер, он подстрекал своих бойцов последовать его примеру. Красноармейцы сохранили верность присяге и, открыв огонь, пытались пристрелить изменника Родины, но Данис сразу же скрылся в окопах противника.

Вскоре после войны, в сентябре 1946 года, Данис был задержан в Каунасе. На допросе он признался, что совершил измену Родине, и подтвердил все ранее установленные предварительным и судебным следствием обстоятельства совершения преступления. Данис также показал, что после своего перехода на сторону гитлеровцев он сообщил врагу данные о расположении частей дивизии и другие известные ему военные сведения. Более того, находясь в лагере военнопленных, Данис добровольно изъявил желание служить в немецкой армии. От изменника Родины всего этого и следовало ожидать!

В связи со вновь открывшимися обстоятельствами уголовное дело по обвинению П. Даниса было в установленном законом порядке возобновлено, и на этот раз новое судебное разбирательство происходило с участием подсудимого, но, увы, в отсутствии свидетелей — все они геройски погибли, исполнив свой священный долг перед Родиной…

Изменник получил по заслугам!

28 апреля командный пункт дивизии переместился в деревню Барково, а Особый отдел — в деревню Погудаевка. Мы уже более месяца находились во втором эшелоне армии, а на передовой происходили лишь бои местного значения, эпизодические перестрелки.

В середине апреля покинул дивизию генерал-майор Ф. Балтушис-Жямайтис. Новым командиром дивизии был назначен генерал-майор Владас Карвялис, которого в частях к тому времени уже хорошо знали — он до этого был заместителем командира дивизии, а ранее, в 1940–1941 годах, командовал 184-й стрелковой Дивизией литовского 29-го стрелкового территориального корпуса.

Вскоре после смены командования в дивизию внезапно приехал командующий 48-й армией генерал-лейтенант П. Л. Романенко. Вместе с офицерами своего штаба он инспектировал 167-й стрелковый полк, остался доволен результатами проверки, за хорошую подготовку личного состава и надлежащее содержание материальной части похвалил командира полка В. Мотеку и его заместителя по политчасти А. Мичуду — того самого, с которым я повстречался в гостинице «Москва» у А. Снечкуса.

После отъезда из дивизии командующего начальник отдела созвал совещание, на котором обратил внимание всех оперуполномоченных на необходимость усиления работы.

— Проверку боеготовности 167-го стрелкового полка отнюдь нельзя считать случайной — каждую минуту может последовать приказ занять позиции на передовой. Наша задача — принять все меры к тому, чтобы исключить повторение случая с изменником Данисом, — говорил Ю. Барташюнас.

В те дни вся литовская дивизия с упоением читала номер газеты «Красная звезда», в котором была опубликована повесть писателя Ильи Григорьевича Эренбурга «Сердце Литвы».

С начала Великой Отечественной войны бойцов Красной Армии воодушевляли пламенные статьи писателя, проникнутые высоким патриотизмом и ненавистью к фашизму. В качестве военного корреспондента газеты «Красная звезда» он бывал на фронтах, встречался с воинами, черпал непосредственно из окопной жизни материалы для своих публикаций, которых все с нетерпением ждали — как только поступал свежий номер газеты, одним из первых вопросов был: «Сегодня есть статья Эренбурга?»

«Нет маленьких народов. Нет маленькой земли. Любовь меняет пропорции» — этими словами писатель начинал повествование о двух воинах литовской дивизии — Йонасе Даунисе и санитарке Зосе Денинайте, которые в бою с гитлеровцами погибли на орловской земле.