Но ребята вмешались. Они с жаром стали доказывать, что плыть надо сейчас, немедленно, чтобы попасть в Метелкино дотемна.

— Да вам-то что? — спросил почтальон, поднимая на лоб очки.

— А мы тоже почтальоны, везем эстафету метелкинским пионерам, срочно!

Эти слова произвели магическое впечатление. Почтальон поправил форменную фуражку и важно сказал:

— И у меня посылка метелкинским пионерам! И тоже срочная! Видать, надо плыть да быть…

— Плыть да быть! Плыть да быть! — запрыгали от радости ребята. Стали помогать почтарю стаскивать в лодку тяжелые кожаные мешки. Но в самую последнюю минуту — новая беда. Почтарь предложил им сдать эстафету в почтовые отправления, а самих взять отказался. Мест нет в лодке. И так тесно. Лодка уже перегружена.

— А мы за гребцов! Мы всю дорогу грести согласны! — закричали ребята.

Кормчий оглядел их зорким взглядом и проворчал:

— Не дотянете… пожалуй. Силенок не хватит.

Но гребцы вдруг поднялись со своих мест и радостно заговорили:

— Дотянут, дядя Илья, еще как дотянут. Сразу видать — боевые ребята. Для них погрести — удовольствие.

Отпусти нас! Тебе все равно, а нам вечером на гулянку!

— Ступайте! — сказал вдруг нездешний. — Обойдемся без вас!

Парни так быстро выскочили из лодки и ребята так скоро заняли их места, что дядя Илья не успел опомниться, как лодка уже плыла.

Отпустивший их человек сидел на кожаных мешках, повернув лицо к Метелкину. Течение несло лодку довольно быстро, и ребята действительно получали удовольствие, шлепая веслами без всякого напряжения.

Почтарь, усевшись рядом с незнакомцем на кожаные мешки, полюбовался разливом, покурил, а потом стал интересоваться, что за срочный пакет везут метелкинским пионерам их молодые попутчики? Не желая выдавать тайны, ребята отговорились, будто не знают, не заглядывали.

— Вот и я тоже не знаю, — не без огорчения сказал почтарь, — и догадаться не могу, чего это им шлют в ящике из самой Москвы? По размеру велик, а по весу очень легок.

На ребят напало такое любопытство, что они уговорили почтаря показать им хотя бы только сам ящик, может быть, они догадаются, что в нем. Кормчему тоже было любопытно. Достали ящик, расстегнув проволочные шнуры кожаного мешка. Фанерный ящик оказался действительно очень легким. Чересчур легким для своего размера.

— Чудная посылка. Ни разу такси не видывал, сколько почту вожу, сказал старый почтарь, поднимая ящик и прослушивая его, как доктор больного. — Чересчур легка, один воздух!

— Не посылают же в Метелкино из Москвы воздух?

— Ха-ха-ха! Воздух в посылке, — рассмеялся кормчий дядя Илья, — такого не бывает.

— Бывало! Говорят, один чудак посылал по почте звук! — улыбнулся вдруг нездешний.

— Это не чудак, это барон Мюнхгаузен, — поправил его Павлик.

— И ведь что любопытно: на посылке наклейка — «срочная, с доставкой»… А ничем скоропортящимся не пахнет, — обнюхав посылку, заключил многоопытный почтальон. — Не пойму, что в ней такое?

— Давайте отгадывать! — предложил Петя.

Все согласились.

— Книги! — выпалил Павлик.

— Ноль! — показал ему на пальцах старик. — Самое тяжелое в посылках книги!

— Пионерское знамя, плакаты, лозунги, — сказал Петя.

— Единица! — крикнул почтарь. — Материя и бумага — вещи тяжелые, в них мало воздуху.

— Вата! — крикнул с кормы дядя Илья. — Пух, перо!

Все переглянулись. Но Петя решительно заявил:

— Не нужна пионерам вата. Зачем им пух, перо?

— Двойка! — сказал нездешний. — Никто не угадает, а вот я знаю…

Но тут лодка вошла во встречное течение, валившее с Оки, и гребцам стало не до угадок.

— А ну, навались! — командовал кормчий. — Разом-раз, дружно бей!

Петя и Павлик навалились, стали ударять веслами чаще, но, несмотря на их усилия, лодка не ускоряла хода.

— Еще сильней! Еще дружней! — командовал кормчий.

Пот прошиб ребят, плечи заныли, заболели животы, а лодка, казалось, влипла в золотистую воду, как в мед, и стояла на одном месте, напротив Метелкина.

Хоть бы ветерок подул, хоть бы он помог подогнать лодку к желанному берегу!

— Это мы Орлу попались! Орел нас ухватил! — сказал старый почтарь. — Я не первый раз на этом самом месте у него в когтях!

— Какой орел? — с трудом произнес Петя, изо всех сил налегая на весло.

— Река Орел под нами бежит, ее вода к нам пришла и переборола Цну-голубку, — объяснил чудесное явление старик. Потом скомандовал:

— Ударь Орла! Ударь Орла!

Ребята яростно ударяли веслами воду Орла, потные, красные от напряжения удивительной битвы. Ладони их горели. Приходилось обмакивать в воду. И вскоре волдыри на них полопались, кожа содралась, и они почувствовали, как шершавы и жгучи весла., когда держишь их ободранными до крови ладонями.

Вскоре лица ребят заливал не только пот, но и слезы.

Они не плакали, нет, слезы выжимало напряжение всех сил. Оки с досадой поглядывали на старого почтаря и на нездешнего: почему они не придут на помощь?

И тут кормчий крикнул:

— Гребцов сменяй!

Почтарь и незнакомец сели на весла. Но у нездешнего оказалась только одна рука, другая, в черной перчатке, была у него деревянной. Она только постукивала по веслу.

— А ну, бей! Еще чуть-чуть! — командовал кормчий, с трудом направляя лодку вразрез встречному течению.

А потом старик закашлялся и виновато сказал:

— У него одна рука… У меня одно легкое… Вот какое дело, ребятки!

Павлик обмотал руки носовым платком, разорвав его пополам. У Пети платка не было. Он обмотал ладони сорванным с шеи галстуком и, соединив их, снова положил на весло.

И снова они начали грести, наваливаясь на весло телами.

Им казалось, что это продолжалось бесконечно: глаза слипались от пота, они уже не видели ни красот разлива, ни пролетающих над ними белых лебедей, ни сверкающих разноцветным оперением уток, тьма обволакивала их, и ничего не оставалось в глазах, кроме тьмы.

— Навались! Навались! Дружно бей! — слышался хриплый голос кормчего.

И вдруг они почувствовали какое-то облегчение.

В ту же минуту старик радостно прокричал:

— Мокша! Поплывем легша!

Лодка пробилась в стремительные струи реки Мокши, победившей нижние воды Орла.

Но ребятам было не до размышлений над удивительными течениями полых вод множества рек, сливающихся в междуречье Оки, Цны и Мокши. Они испытывали блаженство и едва шлепали веслами. А когда окончательно пришли в себя, оказалось, что уже наступила черная ночь.

Они словно куда-то провалились вместе с лодкой: такая стояла черная тьма.

Бывают весной такие темные ночи. И падают они внезапно, как черный занавес, лишь только зайдет солнце.

В густой душной тьме даже голоса пропадали и глохли, как в мокрой вате. И тогда ребята услышали слова кормчего:

— Ну, вот и он, берег!

Им показалось, что слова донеслись откуда-то издалека.

— Что, хлопчики, сморились? — ласковым голосом сказал старый почтарь. Уже и встать нет сил? И руки разжать не можете, ишь прикипели к веслам!

— А не хотите узнать, что в посылке? — крикнул откуда-то, словно издалека, незнакомец. — Поспешим в школу, в школе огонек!

И эти слова пробудили наконец ребят от оцепенения.

Они вскочили со скамьи, с трудом оторвали руки от весел и очутились на берегу.

Ребята увидели огонек в единственном окне школы, который послужил кормчему маяком, и, качаясь, словно их шатали невидимые волны, полезли в гору на огонек этого маяка.

Скорей, скорей, пока не погас!

Незнакомец тащил за ними загадочный легкий ящик.

Потом он обогнал ребят, добрался до крыльца школы первым и постучал в дверь деревянной рукой. Нечасто, недробно, необыкновенно: тук, тук-тук, тук, как стучат телеграфисты, выбивая азбуку Морзе.

Услышав необыкновенный стук, Анна Ивановна пробежала по коридору в сени и спросила испуганным, взволнованным голосом:

— Кто там?

Однорукий вместо ответа снова простучал что-то.