Вернувшись в отель и взглянув на последние известия, он попытался привести в систему всё услышанное им за этот день и сделал соответствующие заметки в своём ноут-буке. За ужином Холмс услышал от Андрея много нового из главного документа «Мертвой воды» — «Достаточно общей теории управления», а на прощанье господин Веров передал ему копии недостающих газет «Час пик» и обещал, в случае поступления новых материалов, дать сообщение по электронной почте. Паоло снабдил его обширной библиографией по истории троцкизма и копиями отдельных документов, которыми располагал сам. Все они, в том числе и Антонио, рассчитывали на аналитические способности Холмса и его друга Ватсона.

Следующий день Холмс бродил по старому Мадриду, подолгу сидел в маленьких уютных кафе, которых было здесь бесчисленное множество, рассматривал беспечных туристов, — то есть, внешне бездельничал, а на самом деле напряженно думал, сопоставляя услышанное в Вадуце и Эль-Эскориале. У него складывалось пока еще смутное представление о методах матричного управления, но в тоже время было ощущение, что не хватает чего-то очень важного, о чём он пока только мог догадываться, но ни прочитать, ни услышать от кого-либо не мог. В то же время он предчувствовал, что это нечто важное вот-вот на подходе. С этими мыслями он вернулся в номер, собираясь сообщить в Лондон Ватсону о своих дальнейших планах, как вдруг раздался знакомый голос Антонио.

— Мистер Холмс, ради Бога извините за столь поздний звонок. Мы третий раз пытаемся до вас дозвониться.

— Произошло что-то чрезвычайно важное, Антонио? — с тревогой спросил Холмс.

— Включите телевизор, минут через пять начнутся последние известия. Педро Кольядо, хозяин квартиры, где мы вчера беседовали, оказался прав. Сегодня в 13.44 по московскому времени, недалеко от курортного города Сочи, в Черное море рухнул русский авиалайнер Ту-154 летевший рейсом 1812 из Тель-Авива в Новосибирск. Все находящиеся на борту — пассажиры и экипаж — погибли. Причины катастрофы выясняются.

Холмс включил телевизор. Всё точно. Матрица «пикников» работает. Он почти машинально записал координаты падения самолёта: 42.11 — северной широты и 37.37 — восточной долготы. Раскрыл календарь с типом, подкармливающим птичек. Просчитал видимые, то есть незакрытые «просветы» в ограде курортной набережной. Их было ровно 37. Чтобы за семь лет до катастрофы точно предугадать её координаты? Такого не может быть! Он вспомнил записки по вероятностным методам, которые оставил для ознакомления Ватсону. В комментариях к ним, как он помнил, говорилось, что это «игры Бога». Нет, Андрей прав: Вседержитель не играет в кости. Всё это — элементы матричного управления, а матрицы формируют зачастую бездумно люди, а потом сами же наступают на собственные грабли. Стоп, но ведь только вчера Андрей переводил заинтересовавший его рассказ, на обратной странице газеты «Час пик» с «клячей истории». Рассказ был смешной, назывался «Грабли» и в нём обыгрывалось одинаковое звучание на русском слов «грабли» и «ограбление». Получается, что сегодня кто-то сам себя ограбил?

Холмс позвонил в Лондон. Ватсон оказался дома и по голосу было слышно, что ждал его звонка. Он был явно чем-то встревожен и сообщил, что уже слышал о трагедии Ту-154 над Черном морем, но ничего определённого пока сказать по этому поводу не может. Холмс напомнил ему о 7-м сентября и обещал через неделю вернуться в Лондон.

Утренним рейсом Холмс вылетел в Каир. В аэропорту его встретил очень учтивый и предупредительный сотрудник фирмы по имени Махмуд и сразу же отвез в отель Шератон. Холмсу отвели номер с видом на Нил на 10-м этаже дома-башни с экзотическим названием «Нефертити». Полуденное октябрьское солнце разогрело воздух до +33^ОС, но на балконе не было ощущения одуряющей жары: высокое давление и сухой воздух обеспечивали хорошее самочувствие. Внизу — непрерывный автомобильный поток 16-ти миллионного мегаполиса. Конференция проходила в одном из многочисленных конференц-залов отеля. Ничего особенного — обычное современное мероприятие: нудные доклады; графики, иллюстрирующие тенденции к банкротству фирм; страховые расходы, падение доходов и т.д. Отобрав некоторые буклеты, способные заинтересовать руководство фирмы, Холмс уже собирался идти в кафе, как вдруг опекающий его Махмуд подвёл к нему высокого, склонного к полноте мужчину арабской внешности. На нём был светлый костюм и белоснежная рубашка с галстуком.

— Мистер Холмс, разрешите вам представить господина Алефа Салема, владельца крупнейшей мебельной фабрики Каира и очень интересного человека.

Холмс пожал сухую и крепкую ладонь Салема.

— Я собирался на днях встретиться с Вами в Лондоне, мистер Холмс, куда должен был отправиться в деловую поездку. Но среди организаторов этой конференции — один мой хороший знакомый. Он увидел фамилию Холмс в списках приглашенных и любезно предупредил меня о вашем посещении Каира. И вот я решил воспользоваться случаем. Извините, мистер Холмс, но у меня к вам не совсем обычное дело, не связанное с проблемам этой конференции.

Господин Салем немного волновался, и от этого речь его была безукоризненной, с точки зрения классического английского.

— Господин Салем, вы, кажется, закончили Кембридж?

— Совершенно верно, мистер Холмс, юридический факультет и какое-то время занимался современной философией. Я бы хотел пригласить вас завтра к себе на ужин; обещаю хорошую индийскую кухню, если вы не против.

— Почему индийскую, если мы в Египте?

— Да просто у меня жена из Индии.

Холмс решил идти ва-банк. Английское слово «пикник» имеет много значений и, если он даже ошибся в своих предположениях, то заготовленная фраза прозвучит своеобразным контрастом к безукоризненному английскому Салема.

— Вы хотите показать мне «пикник»?

По изумленному лицу Салема Холмс определил, что попал в точку.

— Вам уже известно про «пикники»? — растерянно спросил он, — вас кто-то предупредил? Но я никому о них не говорил. У меня столько вопросов и, — он на секунду замялся, подбирая нужные слова, — самых неожиданных версий. Но я не был уверен, что вы знаете про «пикники», я имею в виду русские «пикники».

— Я тоже не был уверен, что вы знаете про русские «пикники». Две недели я сталкиваюсь с ними при совершенно загадочных обстоятельствах в Англии, в Швейцарии и в Испании. Вот я и решил, что в Египте меня тоже ждут «пикники», которые я готов обсудить завтра с вами за ужином.

Холмс был в Каире два года назад по делам всё той же фирмы. В городе мало что изменилось за это время; может, появилось больше старых, словно взятых с автомобильной свалки машин. Город потрясающих контрастов богатства и бедности, в котором около двух миллионов живёт среди древних захоронений «города мёртвых». Со всей экзотикой: пирамидами, Сфинксом, стилизованными под древность поселениями на берегу нильской протоки, с молодыми юношами и девушками в белых туниках и чёрных париках — он познакомился в первый приезд. Сейчас он просто гулял по вечерней набережной Нила, которая если чем и отличалась от любой набережной западноевропейского города, то только меньшей ухоженностью. И всё-таки, несмотря на обыденность городского пейзажа, разбавленного арабской экзотикой, Холмс испытывал те самые странные ощущения, на которые обратил внимание два года назад. Тогда он отнёс их к обилию новых впечатлений от древнеегипетской экзотики. Но почему это происходит и сегодня, в деловой обстановке, далёкой от всякой мистики? Ощущение матрицы прошлого, мистически связанной с настоящим? Неожиданно на память пришли первооткрыватели пирамид с их странной судьбой, затем мысли вернулись к мадридским беседам, где Веров и Риего обсуждали управленческую деятельность 22-х иерофантов. Надо бы затронуть эту тему на ужине у Салема.

Утром Холмс ненадолго заглянул на конференцию, сделал необходимые пометки для отчета руководству фирмы и вернулся в номер. Было жарко и душно. Он включил кондиционер, сделал заказ по телефону и разложил на секретере у окна «пикники». Каждый раз, рассматривая картинки русского «ребуса», он видел в них выражение каких-то новых граней реальности, которая иногда превосходила самые безумные фантазии. Официант доставил в номер холодный «напиток фараонов»[37] и мороженое. Отпивая маленькими глотками терпковато-кислый на вкус напиток с едва уловимым ароматом спелой вишни, Холмс размышлял об обстоятельствах, которые словно складывались сами собой, но таким образом, что нужная ему история будто сама себя рассказывала. Он уже собирался спуститься в холл, где его должен был ждать Махмуд, как вдруг раздался телефонный звонок.