Лето уже кончалось. Еще было жарко, по-прежнему стояли туманы, высокое небо оставалось голубым и безоблачным, но уже созрел виноград, темные его ягоды склевывали птицы, пожелтели в лесу лианы, серебристые листья незнакомых деревьев неслышно оседали на кусты и траву. Лишь красноствольные гигантские сосны и вечнозеленые лавры все так же стояли у водопада, да он, звонкий и сверкающий, неумолчно прыгал по камням, срываясь отвесно вниз.

Чтобы не терять дорогого времени, Иван Александрович решил начать постройку здесь небольшой мельницы. Для первых нужд. А рядом с ней сукновальню. Силы воды хватило бы на полдесятка таких заведений. Да и место пригодное. Близко от поселения, в защитном от непогоды ущелье, за камнем и лесом не надо никуда ходить. Иван Александрович сам валил дубы и сосны, таскал камни и часто до вечера не показывался в форте. Там управлялся за него молодой помощник.

Алексей тоже с нетерпением ждал креола. Как-то его там приняли испанцы, довольны ли новыми соседями, вспоминают ли Резанова? Как-никак прошло уже шесть лет. В прошлогодний свой приезд Кусков не видел губернатора, не говорил ничего ни о будущем заселении, ни о торговле. Продадут ли испанцы лошадей и скот? Диких быков множество бродило по прерии, да попробуй, не умея, поймай!

Хотелось узнать подробней и о невесте покойного Николая Петровича. Алексей поручил Василию расспросить про нее у губернатора.

От форта до лесного ущелья было недалеко. Обычно Иван Александрович отправлялся туда с утра, там и обедал вместе с промышленными, варившими в продымленном тагане кашу. Вместе же под вечер и возвращались в селение. А когда требовалось немедленное присутствие правителя в форте, Кусков распорядился вывешивать на вышке малый флаг. С места лесных работ он был хорошо заметен.

Однажды, перед самым обедом, Лука увидел сигнал. Промышленный ел на обрыве малину и сразу же, забыв даже вытереть измазанную ягодами бороду, скатился вниз. За промедление в таких случаях Кусков оставлял на двое суток без еды или заставлял целый день таскать воду из колодца, не отдыхая ни минуты. Провинившихся дважды приказывал сечь. Лука уже один раз проморгал и боялся порки.

— Сигналют! — крикнул он еще издали правителю колонии. — Кажись, и человек бежит!

Действительно, едва Иван Александрович выбрался из ущелья и прошел немного по тропе, он увидел Фросю — жену зверолова Савельева, одну из четырех женщин, прибывших сюда на «Вихре». Молодая, большеглазая, быстрая, она была сообразительней и выносливей многих мужчин.

— Иван Александрович! Там… — Фрося запыхалась, она почти бежала и, наивно подняв подол старенького сарафана, вытерла, им лицо. — Там гишпанцы приехали. Двое!..

По дороге она рассказала, что испанцы прибыли только что, один из них совсем молодой, сухонький и хмурый, второй — годов сорока, коренастый и рыжебородый. Алексей Петрович повел их по заселению, а ее послал сюда за правителем.

— А руки у них тонкие, будто ребячьи. И говор чудной…

Кусков не слушал Фросю. Сорвав пук травы, он наскоро вытер им измазанные смолой ладони, пригладил на ходу полы кафтана и заторопился к форту. Давно жданные гости прибыли. Наверное, их послал сам губернатор. Нужно достойно встретить. Его мысли так были заняты радостным известием, что он даже не спросил у Фроси, вернулся ли с посланцами Василий.

Он силился скрыть свою радость и вместе с ней невольное беспокойство и гордость. Сейчас он впервые подумал о том, что будет принимать официальных гостей, и он, простой коммерции советник Иван Кусков, равен испанскому губернатору и самому королю.

Уже возле ворот он отдал Фросе ключи от лабаза, которые, и как и Баранов на Ситхе, всегда носил при себе, велел взять заветный бочонок вина, подаренный когда-то лично ему кантонскими купцами, свои два фунта леденцов, сбереженные для детей, послал караульщика за большим компанейским флагом, приказал зарядить для торжественного салюта обе пушки, приготовить обед. Затем, уже не сдерживая волнения, направился в дом. Дипломатических тонкостей он не знал, да и не нужны они были ему, идущему с открытым сердцем.

Испанские гости находились в главной горнице. Они только что обошли с Алексеем весь форт, внимательно осмотрели палисад, строения, колодец, сторожевые будки. Особенно долго разглядывали железные сохи, хомуты и дуги. Старший по возрасту и, как видно, по положению офицер что-то изумленно говорил своему спутнику, узколицему, темному и нахмуренному.

Алексей не понимал по-испански. Он охотно водил гостей по форту, чтобы занять время до прихода правителя. Кусков, кажется, умеет связать десяток слов. Потом гости вошли в дом, и помощник не знал, что делать дальше. Офицеры представились сразу по приезде, он не разобрал их имен, понял только, что прибыли они от губернатора. Положение его было затруднительное, тем более, что младший испанец принимал его, как видно, за слугу и держался высокомерно.

Алексей стоял у притолоки, сердясь на самого себя и раздумывая, хорошо ли будет оставить приезжих одних, а испанцы молча разглядывали комнату с картинами на стенах, с книжным шкафом и статуей Меркурия в углу. В это самое время вошел Кусков.

Алексей с облегчением вздохнул и сразу же весело и громко сказал по-русски:

— Господин правитель Иван Александрович Кусков!

Увидев вошедшего и услышав его имя, офицеры выпрямились, словно на параде, затем старший — невысокий и плотный, в черном плаще с золотым позументом, — церемонно взмахнул островерхой шляпой и, поклонившись Кускову, произнес:

— По поручению синьора губернатора Калифорнии дона Хосе де Ариллага, капитан Хуан Риего, лейтенант Гервасио Сальварец… Милостью бога и святой девы синьор губернатор посылает вам привет…

Кусков знал всего лишь несколько испанских слов, но смысл обращения понял. А прямой, умный взгляд рыжеусого Риего ему понравился. Второго офицера он еще как следует не разглядел.

— Мы рады гостям, почтенные господа соседи, — ответил Иван Александрович как можно учтивее. — Прошу вас, располагайтесь, синьоры.

Он прошел вперед, указал на диван и грубые дубовые кресла и, немного помедлив, уселся сам.

Гости сели. Риего снова заговорил, обращаясь к правителю, но на этот раз никто его не понял. Капитан повторил. Алексей, по-прежнему стоявший у дверей, заметил, как младший испанец усмехнулся и что-то сказал своему спутнику. Тот недовольно на него посмотрел и умолк.

Минуты две продолжалась тягостная тишина. Наконец, Иван Александрович обернулся к Алексею.

— Позови монаха, Леша, — сказал он досадливо, — может, он за толмача сойдет. Так мы будем тут сидеть до скончания века. Куда девали они Василия?

Алексей послушно вышел.

В это время капитан Риего расстегнул висевшую у пояса сумку, вынул оттуда небольшой пакет и уже молча протянул его Кускову. В пакете было письмо губернатора, тоже написанное по-испански.

Кусков надел очки, повертел письмо в руках. Свою фамилию он прочел, но пакета вскрывать не стал. Что там кроется, в этой бумаге? Может быть, испанцы нарочно задержали креола? Приехали, выглядели, привезли письмо…

Он снял очки, положил пакет на стол.

— Отошлю господину Баранову, — заявил он, тщательно выговаривая слова, надеясь, что гости догадаются, о чем идет речь. — Ново-Архангельск, Ситха…

Риего понял, отрицательно покачал головой, потом начал что-то быстро говорить, указывая на письмо. Но во время его речи открылась дверь, и в горницу вошел Алексей в сопровождении старика — зверобоя Ипатыча, уверенно следовавшего за ним. Старик был бос, в кожаной длинной рубашке, перетянутой ремнем, невысок, с серой клочкастой бородищей, росшей, казалось, даже из ушей.

— Иван Александрович, — сказал Алексей еще с порога. — Ипатыч пять годов жил в Канаде с французами. Умеет говорить по-ихнему!

Помощник правителя был возбужден, карие глаза его блестели, на верхней губе выступили росинки пота. Он повернулся к старику, но тот уже вышел на середину горницы, кашлянул и, нисколько не смущаясь, быстро и охотно выложил все, что вспомнил из полузабытой речи.