Игра была проиграна.

— Кто этот молодой человек? Сумасшедший или жулик? — спросил юрисконсульт мистера Питча, когда дверь закрылась за Тонио. — Вы говорили с ним так, как будто наполовину верили тому, что он действительно Тонио Престо.

— Не наполовину, а почти на все сто процентов. Дело в том, что Гедда Люкс звонила мне по телефону. Она уверяла меня, что видела фотографии и разные документы, бесспорно подтверждающие, что Тонио Престо изменил свой внешний вид при помощи какого-то лечения. И только когда он заговорил об испытании его как киноартиста, я, признаюсь, немного усомнился в том, что он бывший Антонио Престо. Осёл! Он сам загубил себя. Он конченый человек. Он слишком избалован деньгами и успехом, чтобы перейти на более скромное амплуа в жизни. Привыкнув широко жить, он быстро промотает состояние, движимое и недвижимое. Вот почему я спешу предъявить иск.

— Вы дальновидны, как всегда! — польстил Олкотт своему патрону.

Мистер Питч закурил новую сигару, пустил струю дыма вверх и, когда дым растаял, сказал глубокомысленно:

— Вот так и слава. Когда нет денег на сигары, исчезает и дым славы.

Олкотт почтительно выслушал этот неудачный афоризм, как перл мудрости.

Тонио был огорчён неудачей, жажда томила его. Выйдя от Питча, он почувствовал слабость в ногах. А ему ещё предстоял длинный и томительный обратный путь. Теперь Тонио шёл по прекрасной широкой дороге киногородка, мимо надземных построек, где помещались лаборатории, мастерские, дома и отели артистов и служащих.

На правой стороне дороги, возле громоздкого здания-склада декораций, находился небольшой ресторан, который охотно посещался в дни съёмок статистами, проводившими здесь томительные часы ожидания. Тонио машинально опустил руку в карман в надежде найти мелочь. Но, кроме измятого носового платка, в кармане ничего не было. Престо вздохнул и хотел пройти мимо ресторана, однако соблазн был так велик, что Тонио в раздумье замедлил шаги и наконец вошёл в ресторан.

За мраморным столиком сидели двое начинающих киноартистов, блондин и брюнет. Брюнет недавно выдвинулся из статистов в буквальном и переносном смысле: он ещё играл в толпе, но режиссёр выдвигал его вперёд так, что зрители могли выделить его из массы статистов. Ещё немного, и ему дадут маленькую эпизодическую роль. Тогда он будет настоящим киноартистом. А режиссёром, выдвинувшим молодого человека, был сам Тонио. Этот молодой человек, — как его фамилия? Смит. Один из миллионов Смитов… Ради Престо он бросился бы в огонь и в воду… Но, увы! Тонио не был похож на самого себя. И Смит, конечно, не поверит Тонио… Молодью люди пили фруктовую воду. Невыносимо! Престо как бы невзначай остановился у столика двух молодых людей.

— Кажется, мистер Смит? — спросил Престо брюнета, приподнимая шляпу. — Не узнаёте? Я — Джонсон. Снимался в толпе в фильме «Любовь и смерть».

Смит сухо откланялся. Он не может знать фамилии всех тех, кто составляет безликую толпу.

— А я привёз вам привет от Тонио Престо, вчера я видел его, — продолжал Тонио.

Это известие произвело необычайное впечатление. Молодые люди оживились. Смит любезно поставил стул и позвал лакея.

— Неужели? Где вам удалось видеть его? Что вы хотите? Коктейль?

— Оранжад. Два, три оранжада!.. Ужасно жарко, — сказал Престо. — Да, я видел его вчера.

— И он действительно помнит обо мне? — интересовался Смит.

— Как же, он сказал, что из вас выйдет толк. А если Престо сказал… Уф… Прекрасный напиток.

— Но где он? Что с ним?

— Лечится. Я навещал свою сестру и случайно увидел его в лечебнице доктора Цорна.

— Престо болен? Надеюсь, ничего серьёзного? Я читал, что он уехал лечиться. Но чем он болен?

— Престо меняет амплуа. Из комиков переходит в трагики. И для этого он решил переменить внешность. Цорн делает чудеса. Из Престо он сделал молодого человека… как две капли воды похожего на меня.

Смит даже рот раскрыл от изумления.

— Сумасшедший! — наконец убеждённо проговорил он.

— Безумец! — подтвердил его товарищ.

— Но почему же? — спросил Престо.

— Потому, что ему теперь цена такая же, как… нам с вами…

Престо, утолив жажду, отправился пешком в город, мимо своей виллы и белой виллы Гедды Люкс.

«Однако как быстро и низко я падаю — думал он, шагая по шоссе. — Я начинаю жить за счёт былой славы, побираюсь в трактирах, как последний бродяга, вызывая расположение к себе тем, что я знаком с самим собой. Нет, так дальше не может продолжаться… Но что же делать? Как хочется есть… Человек, потерявший лицо…»

Подходя к гостинице. Престо привёл в порядок, насколько мог, свой запылённый костюм, чтобы не привлекать к себе подозрительного внимания отельной прислуги. Он незаметно проскользнул к себе в номер, вымылся и переоделся. К счастью, в его чемодане был запасной костюм и свежее бельё.

Он заказал обед, как в былое время, обильный, изысканный, дорогой. Плотно пообедав, Антонио улёгся спать, попросив не беспокоить его, и проснулся только в десять часов вечера. Ещё перед сном в его голове созрел план дальнейших действий. Он не стал мешкать, быстро оделся, и передав ключи от номера коридорному, вышел из отеля

Огни города остались позади Престо предстояло ещё раз измерить расстояние от отеля до своего дома. Но теперь идти было легче. Вечерняя прохлада освежала Престо бодро шагал по шоссе. Время от времени ему встречались прохожие — плохо одетые люди, бродячая, бездомная Америка.

В стороне от шоссе на пригорке, в тени эвкалиптов стояла красивая вилла. Его вилла! Сколько воспоминаний связано с нею. Когда-то ему казалось, что иметь собственную виллу — вершина жизненных успехов. С каким увлечением он строил эту виллу сначала в мечтах, а потом и на самом деле! Сколько изобретательности и вкуса проявил он, обдумывая общий план и каждую мелочь. В его вилле не должно быть пошлой аляповатой роскоши. Всё должно быть просто, строго и вместе с тем изящно. И ему это удалось. Его виллой восхищались. О ней писали. Ей подражали.

Особенно много остроумия он вложил в то, чтобы приспособить обстановку к своему маленькому росту. Глядя на мебель, никто не сказал бы, что она создана для детей и карликов. И вместе с тем это не была обычная мебель. Одни кресла и стулья имели сиденья, расположенные ниже обычного, а другие — скрытые ступеньки и скамеечки, выдвигавшиеся при нажиме кнопки.

Да, прекрасная вилла была у Престо! Сколько раз вот на этом самом повороте автомобиль круто сворачивал, и через несколько минут Престо подкатывал к подъезду. За сотню метров шофёр криком сирены предупреждал о приезде хозяина, — Престо неизменно встречал у широко открытой двери его верный слуга, старый Себастьян. И вот теперь Престо вздохнул и направился к дому, медленно поднимаясь в гору.

Было около одиннадцати часов вечера. В боковом окне светился огонёк Себастьян ещё не спал. Тонио осторожно прошёл возле решётки сада до группы молодых кипарисов, улёгся на тёплый песок. Звёзды ярко светили над головой. Пахло эвкалиптом. Время от времени на шоссе виднелись огни автомобилей и звучали гудки.

Двенадцать… Огонёк в крайнем окне всё ещё светился. Неужели Себастьян сторожит ночи напролёт? От него всего можно ожидать.

Всё реже пролетали, как светящиеся жуки, освещённые фарами автомобили. Престо не терпелось. Он поднялся и начал медленно и осторожно перелезать через высокую железную ограду. Он знал, что ворота запираются на ночь. Хорошо, что во дворе нет собак. Престо не любил их, потому что собаки не выносили его суетливых движений и всегда лаяли на него. И потому, несмотря на все уговоры Себастьяна, Престо запретил держать дворовых собак. Теперь он был очень рад этому: он мог безопасно подойти к дому. Престо привлекало окно, в котором ещё светился огонь. Тонио осторожно поднялся к нему. Штора была спущена. Спит или не спит Себастьян? Быть может, светящееся окно — только его военная хитрость, которая должна была отпугивать от дома злоумышленников Тонио подождал ещё полчаса.