БОГДАНА ВОРОНЦОВА

БОГДАНА ВОРОНЦОВА

Иногда все не так, как кажется.

Б. Воронцова.

В детстве я не любил свое имя. Почему-то все называли меня Гариком. Мне казалось это пошлым. Сначала называла мама, потом – одноклассники. Гарик? Нет, я не был против Гарика Сукачева, но имя меня бесило. Вот вырасту, и поменяю его, думал я.

Но когда мне стукнуло шестнадцать, и я пришел получать паспорт, молоденькая служащая паспортного отдела обворожительно мне улыбнулась и сказала:

•  Как красиво звучит: Игорь Нагорный…

Я покраснел и передумал менять имя. Тем более, родители бы обиделись. Так и остался Гариком: и в институте, и потом на работе, в газете « События», где я вел рубрику « Городская жизнь».

Работу, в отличие от имени, я любил всегда. Быть журналистом, пусть и в заштатном городке, мне казалось интересным и волнующим. И я хорошо и с чувством делал свое дело. Всегда старался найти нечто неординарное, интересное, иногда компрометирующее. Короче, был папарацци до мозга костей. Но я никогда не пользовался непроверенными фактами. У меня были свои осведомители, которым приходилось платить, но оно того стоило. Иногда мои статьи не пускали в печать, когда материал получался чересчур « горячим». Тогда я злился на начальника, который боялся за свою прикормленную властью задницу, ругался, доказывал свою правоту. Конечно, все без толку. Тогда я шел домой и надирался до бесчувствия. Утром говорил себе, что это было в последний раз. Аспирин не помогал, похмелье было тяжелым. Хорошо, что тогда я уже жил один. Квартиру купили родители, когда маме надоели мои полуночные вылазки в погоне за интересным материалом. В такой момент я срывался в любое время, потом ехал к своему лучшему другу и коллеге – Вальке Уфимцеву, и мы засиживались до утра, обсуждая добытый материал. Естественно, мы сидели не на сухую: по дороге я покупал коньяк. Валька варил кофе, и мы запивали им спиртное, а закусывали лимоном. Утром я ехал домой принять душ, переодеться. Мама видела мои красные глаза и только вздыхала, воспитывать меня было поздно. Она это понимала и страдала молча. Отец к тому времени ушел от нас к молоденькой секретарше. Пошло и банально. Мне было очень жаль маму, а отцу хотелось набить морду, что я и пытался пару раз проделать. Но как только я приближался к его офису, мой пыл куда-то испарялся. Предательски вылезали детские воспоминания о том, как отец учил меня плавать и кататься на велосипеде. А еще – походы в лес и утренняя рыбалка, вкуснейшая уха, ну и тому подобное. Почему я все это помню, а он забыл? Или помнит? Просто бес в ребро, седина в бороду? Я уходил, раздумывая бить морду, шел в цветочный магазин, покупал розы и шел к маме. Однажды она сказала, что они с отцом решили купить мне квартиру. Я не возражал, лишь обещал отдать деньги частями. Я надеялся, что маме так будет легче наладить свою личную жизнь. А может, отец еще одумается? Мама ведь еще такая красивая, а с этими молодыми одни проблемы. Только простит ли мама предательство? Кажется, она успокоилась, хотя кто знает загадочную женскую душу?

Вот, к примеру, моя бывшая девушка. Казалось, все замечательно. Конечно, я не

был идеальным, но любил. Были и цветы, и походы в рестораны и кино на закрытые показы, и эсэмэски про любовь. Длился наш роман почти год. И вот неделю назад Ирка сообщает, что все кончено, что ей надоела моя работа, что в постели я, якобы думаю не о ней, а о новом материале, и только это доставляет мне истинное удовольствие. Я спросил, каким местом она это чувствует, а она в ответ бросила трубку. Да, женщины – большая загадка. Но через несколько дней я понял, что Ирка была права: работа для меня была всем, и даже женщиной, без которой я не испытывал настоящего оргазма. Вот когда понимаешь, что подобрался близко к чему- то стоящему, нащупал настоящий убойный материал, вот тогда испытываешь настоящее возбуждение, сродни сексуальному.

И, вот этой работы сегодня утром я лишился. Из-за убойного материала про нашего мэра. Я собрал фотографии, факты, даже записи разговоров была в наличии. И вот, со всем этим добром, я заявился к нашему мистеру « ленивая задница», как за глаза называл шефа. Также, его задница была бюрократической, трусливой, в зависимости от моего настроения и его поведения. Он начал читать, смотреть, и постепенно багроветь. В какой- то момент я даже испугался, что его хватит удар. Шеф был взбешен. Он судорожно оттянул узел галстука, на лбу выступили капельки пота. В какой-то момент мне даже стало его жалко. Понять-то его тоже можно. Материал добыл я, а слететь с должности может он, который так долго к ней шел от обычного, рядового редактора до главного. До пенсии ему осталось недолго, местную власть он устраивает, с мэром на «ты», в баню вместе ходят по выходным. В общем, я все понимал, но оставить все, как есть, не мог. Поэтому постепенно мое сочувствие к шефу проходило. В это время кресло под ним качнулось, маленький, багровый, почти лысый, со сверкающими праведным гневом глазами, он вскочил и пошел на меня:

•  Ты хоть понимаешь,- шипел наш старик,- что принес? Ты самоубийца, или считаешь меня самураем?

•  Вас – ни в коем случае,- ответил я честно, Вы не похожи на самурая.

Представить шефа, трясущимися руками пытающегося сделать себе харакири, было невозможно.

•  Так какого х…. ты постоянно подставляешь меня? На себя насрать, так и хрен с тобой, но меня уволь. Я не собираюсь портить отношения с властью и кусать руку, которая нас кормит, или ты забыл, кто спонсирует нашу газету? И чего ты добиваешься?

•  Переизбрания мэра. Такой ублюдок не должен стоять у власти. Ему подходит работа мусорщика. Тем более, по сути, он им и является. Только дерьмо разгребает не своими руками.

После этого выступления работы я лишился. Пришел в отдел, собрал вещи, попрощался с Валькой и остальными, и пошел в никуда. Материал шеф, конечно, у меня забрал, но я предусмотрительно сделал копии.

Вечером Валька позвонил, и мы решили, что раз такое дело, напиться просто необходимо. Я пожарил картошки с луком, открыл банку с огурцами и накромсал сала. Валька заявился с двумя поллитрами. В самый раз!

•  Зря ты, Гарик, - начал он с порога,- кто теперь работать будет? Остались одни жополизы, ну, исключая меня. Но я без тебя тоже долго не продержусь. И что ты теперь делать собираешься, чем на жизнь зарабатывать, у тебя ведь еще кредит висит?

•  Ну, слава богу, что не банковский, с предками я как-нибудь договорюсь, отец не бедствует. А так… Ну, потаксую пока, а там видно будет. И, вообще, плевать, прорвемся.

Мы уже успели « уговорить» полбутылки, и все перестало казаться безнадежным. Валька продолжал кудахтать, но я его перебил:

•  В конце концов, Я ведь могу продать материал конкурентам.

•  Ты что!- испугался друг,- не думай даже! Жить надоело?

•  Нет. Но ты не боись, все продумано.

•  Сказал, не лезь. По, крайней мере, один.

•  Ага, вот с этого надо было начинать! А скажи, было бы здорово прищучить этого гада?

Ну, ладно, сегодня об этом не будем. Давай, наливай.

Когда вторая бутылка заканчивалась, раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и заплетающимся языком выговорил:

•  Алло?

•  Игорь Александрович Нагорный?

•  Он самый. А Вы кто?

•  Я – нотариус. Зовут меня Кожин Илья Константинович. Я являюсь доверенным лицом Вашего покойного деда- Гейнц Эриха Аристарховича.

•  К-кого? Я не знаю такого. Вы что-то путаете.

•  Вряд ли. Вы ведь Игорь Александрович?

•  Ну да.

•  Значит, ошибки быть не может. Я послал Вам письмо. Вы его получали? Как нет?

А почту когда проверяли?

-- Ну, вообще-то …

- Письмо уже должно было дойти. Там все написано: адрес, суть дела. Я жду Вас завтра у себя в три часа дня. От Вашего города до нашего поселка – полтора часа езды. В письме есть план. До завтра, Игорь Александрович.

И он повесил трубку. Я сидел с открытым ртом. Помотал головой:

•  Чушь какая-то.

•  Кто это? – задал вопрос пьяный Валька и икнул. На тебя что, началась охота? Это наш говнюк тебя сдал? Говорил же я тебе, ик, не выпендривайся .

•  Воды попей,- предложил я другу.

•  Как-кой воды, еще же осталось. Так кто звонил?

•  Нотариус.

•  Кто?- Вальку, явно, развезло.

Обычно мой друг пьет больше меня, а остается трезвым, и похмельем не мучается. Но сегодня на него, видно, подействовало мое неожиданное увольнение , и он расстроился. – Кто?- переспросил он, за фигом тебе нотариус, ты уже завещание писать собрался?- Чувство юмора у моего друга было своеобразным.

•  Нет пока. Этот нотариус говорит, что у меня был дед, судя по фамилии – немец.

•  Нич-че себе, и что он хочет?

•  Кто, дед? Он умер,- ответил я невпопад.

•  Да нет, я про нотариуса, что ему от тебя надо?

•  Чтобы я завтра приехал.

•  Зачем?

•  Да не знаю я! Вообще ничего не понимаю. Ладно, давай допьем, и расходимся. Мне нужно подумать и позвонить маме. Может, она что-то прояснит.

Проводив Вальку до такси, я вернулся и по дороге заглянул в почтовый ящик. Письмо было. Я набрал мамин домашний номер. Надеюсь, она еще не спит.

•  Да, я слушаю,- голос был бодрым.

•  Мамуль, это я.

•  Привет, сынок. Что-то случилось?

•  Да, я хотел спросить. Мне сейчас звонили из нотариальной конторы. Кто такой Эрих Аристархович Гейнц?

В рубке повисла тишина.

•  Мам?

•  Сынок,- выдохнула мама,- кто тебе звонил и что говорил?

•  Нотариус. Похоже, этот Эрих дал дуба. Так кто он?

•  Это твой дед и мой родной отец.

•  Дед? Но почему я о нем никогда не слышал?

•  Это долгая история. А что от тебя надо нотариусу?

•  Я не знаю. Ты можешь мне все рассказать?

•  Хорошо, я сейчас приеду.

•  Нет, нет,- поспешно ответил я, обведя взглядом комнату: пустые бутылки, остатки еды.- Я сам приеду к тебе, уже поздно.

Наскоро убравшись, то бишь собрав в мусорное ведро все остатки со стола, я обвел взглядом комнату. Попытки моей последней подруги навести в моей холостяцкой берлоге уют, не увенчались успехом. Вещи валялись кое-как, кровать была разобрана - утром торопился к шефу, у одной из занавесок не хватало трех колечек, отчего она провисла. Ладно, теперь у меня будет много свободного времени, и я наконец-то, может быть, займусь уборкой.