— Саттян, перестань так говорить…

«Вот как, взрослая, значит», — пронеслась мысль в голове Харуюки, которую он тут же попытался смахнуть.

Лет 7–8 назад минимальный возраст получения автомобильных прав, 18 лет, был снижен до 16. Официально было заявлено, что распространение социальных камер и систем искусственного интеллекта в автомобилях свело риск возникновения дорожно-транспортных происшествий к минимуму, но ходили слухи, что на самом деле причина была иной.

В 2040-х годах демографическая ситуация в Японии продолжала ухудшаться, ставя под угрозу само существование системы социального обеспечения. Людей трудоспособного возраста не хватало для поддержания больниц, количеств которых стремительно увеличивалось, а также растущих расходов социальных служб. Поэтому считалось, что целью понижения минимального возраста получения водительских прав было увеличение количества рабочих рук за счёт молодёжи. В пользу этого говорило и то, что примерно в то же время правительство разрешило работать полный день с тех же 16 лет.

Так что, с точки зрения закона, Фуко уже можно считать взрослой. Такие же привилегии получит и Черноснежка в следующем году. А Харуюки — через год.

Естественно, он не собирался искать работу сразу после окончания средней школы, и по факту всё равно оставался бы ребёнком, но не ощущать определённого беспокойства он всё равно не мог.

«Сколько ещё я смогу жить так, как живу сегодня?» — невольно подумал он и тут же ухмыльнулся. Ведь именно он долгое время страстно мечтал сбежать от своей текущей жизни.

У него всё ещё были причины мечтать об этом. Он по-прежнему ненавидел свой внешний вид и всё так же продолжал не любить школу. Но если бы вдруг, в этот самый момент, разверзлись небеса, и оттуда ему предложили бы стать кем-то ещё и жить в ином месте — он сразу бы отказался. Он остался бы «здесь», на заднем сидении электромобиля Фуко, таким же бёрст линкером, живущим в укромном уголке Ускоренного Мира. Другими словами, он выбрал бы жизнь игрока в Брейн Бёрст — игру, которая может похвастаться немыслимыми масштабами и проработкой, и дарующую ему практически нескончаемый азарт. Больше ему от жизни не нужно было ничего.

Но счастье не может длиться вечно.

Ведь Брейн Бёрст — игра. А у каждой игры есть свой конец. Более того, Харуюки и Черноснежка сражались именно ради того, чтобы дойти до этого конца.

Что именно ждёт их в конце — они не знали. Возможно, концом станет десятый уровень, о котором мечтает Черноснежка; возможно, им станет «взросление», что однажды безжалостно лишит их возможности играть; а возможно, конец будет чем-то, что они и представить себе пока не могут.

И именно поэтому ему нужно стараться изо всех сил.

Играть, радоваться жизни… и защищать. Защищать этот мир, благодаря которому он мог быть вместе с дорогими ему людьми.

Харуюки, крепко сжимая кулаки, поклялся в этом сам себе, сидя на узковатом заднем сидении. Но в следующее мгновение он вспомнил, в какую передрягу попал, и протяжно вздохнул.

Откровенно говоря, сейчас было не то время, когда можно строить из себя могучего защитника.

Минут через десять должна начаться «Конференция Семи Королей», созванная для обсуждения двух вопросов. Первый — противостояние неожиданно появившейся в Ускоренном Мире организации «Общество Исследования Ускорения», сеющей вокруг себя хаос и разрушение. Второй — реакция на возвращение «Брони Бедствия», Хром Дизастера.

Ещё неделю назад Харуюки и подумать не мог, что будет присутствовать на таком обсуждении. Ему всегда казалось, что за Королями и их свитой он всегда будет наблюдать издалека. Но сегодня он не просто зритель — он должен предстать перед их судом.

Потому что возродил Броню Бедствия и стал её шестым хозяином не кто иной, как Сильвер Кроу… то есть сам Харуюки.

— …Не нервничай так, Харуюки, — донёсся мягкий голос с переднего сидения, и Харуюки тут же поднял голову.

Хозяйка голоса вдруг резко передвинула рычаг и откинула спинку так сильно, что Харуюки испуганно отпрыгнул за водительское кресло. Откидывающееся кресло тем временем откинулось полностью, и часть длинных волос, проплывших перед его глазами, упала на его колени.

Как ни странно, сегодня Черноснежка была облачена в уличную одежду. Узкие серые джинсы и идеально совпадавшая по цвету футболка с рисунком, поверх которой надета рубашка с короткими рукавами из тонкого кожзаменителя. Естественно, чёрная. В какой-то степени Черноснежка казалась полной противоположностью Фуко, одетой в женственное платье и чулки цвета слоновой кости, но её захватывающая дух красота от этого ничуть не страдала.

Разлёгшаяся перед ним Черноснежка изящно протянула правую руку, ухватилась пальцами за воротник рубашки Харуюки и потянула его к себе. Харуюки от неожиданности тут же наклонился вперед и почуял, как запах освежителя воздуха начинает перебиваться другим, сладковатым ароматом. Мысли его резко затормозили.

— Тебе нечего бояться. Не беспокойся, Короли не посмеют к тебе притронуться. Я буду защищать тебя, — прошептала она, лёжа рядом с ним.

Голова Харуюки начала кружиться, но он смог собраться с силами и, перезагрузив мысли, ответил:

— А-а… спасибо, семпай. Но… разумеется, все прочие Короли выступят за уничтожение Сильвер Кроу, ведь так? Они… попросят, чтобы ты казнила меня «Ударом Возмездия»[1]…

— Ну… скорее всего.

— Но… если ты откажешься, разве это не ударит по тебе самой? Тебе ведь начнут угрожать.

Харуюки знал это из личного опыта, насколько жестокой может быть толпа, оправдывающая свои действия справедливостью. Даже те задиры, что гнобили его в первом классе средней школы, не начинали с прямого насилия. Поначалу они делали вид, что хотят дружить с ним, но, когда Харуюки отказался от их предложений, они обнажили свои клыки, заявив, что он «предал их дружбу».

В теории, у Шести Королей (то есть, всех, кроме Черноснежки) было оправдание тому, что они собирались делать. «Броня Бедствия» — проклятие, жертвой которого стали многие бёрст линкеры. Поэтому даже сам Харуюки считал, что она должна быть уничтожена. Вернее, если бы он мог избавиться от неё самостоятельно, то давно бы сделал это.

Но если это невозможно, то должен быть казнён обладатель брони. Короли обязательно выдвинут это решение как «справедливое», а когда Черноснежка откажется принимать его, кто знает, к какому психологическому или даже физическому давлению она может подвергнуться.

Но как бы Харуюки ни беспокоился…

— Ха-ха-ха, о чём это ты так неожиданно, — пролился на него беззаботный смех, и Харуюки недоумённо заморгал.

Затем улыбка резко пропала с лица Черноснежки, и она безразличным и немного холодным тоном заявила:

— Они уже мои враги. И в их дурацком «пакте о взаимном ненападении» я также не участвую. Если у них есть ко мне претензии — пусть решают их в дуэлях лично со мной. Мне такой вариант только на руку.

— Семпай…

«Какая же ты всё-таки классная, сильная и величественная», — мысленно восхитился он, но красноречия, чтобы выразить эти мысли словами, ему отчаянно не хватало. Поэтому он просто искренне посмотрел в её сияющие чёрные глаза.

В ответ её взгляд стал мягким, и Черноснежка встретила взгляд Харуюки с улыбкой. Её губы еле заметно разомкнулись, и тихий шёпот разлился по салону машины:

— Кажется, ты с самого начала только и делаешь, что защищаешь меня.

Она протянула к нему палец и нежно провела им по правой щеке Харуюки. Сердце его едва не выпрыгнуло из груди, и он с трудом смог выдавить из себя:

— Не… я вовсе не… наоборот, это ты меня…

Но Черноснежка легонько постучала по его щеке пальцем, не давая ему возразить.

— Я — твой «родитель». У меня есть право защищать тебя. Поэтому, прошу, доверься мне хотя бы в этот раз.

— Сем… пай… — с трудом произнёс Харуюки, чувствуя, как его сердце переполняют чувства.