Мать до сих пор не вернулась. По опыту Харуюки, если в такой час она ещё не была дома, то объявится уже ближе к полуночи. Открыв окно домашнего сервера, Харуюки зашёл на доску объявлений и, немного подумав, написал краткое сообщение:

«Нам задали групповой проект, буду ночевать дома у Такуму. Вернусь завтра утром.»

Естественно, это была ложь. Причём наврал он как своей матери, так и своему другу. Хотя... пожалуй, этой ложью он предал вообще всех членов своего Легиона. Он вписал имя Такуму просто потому, что если его мать захочет убедиться в правдивости сообщения, то он из солидарности подтвердит написанное.

Харуюки подтвердил создание объявления непослушным пальцем, затем закрыл окна виртуального интерфейса и поднялся. Переодевшись в просторные камуфляжные штаны, футболку и кепку, он прошёл ко входной двери, надел кроссовки и вышел за порог.

В коридоре между квартирами за час успело заметно потемнеть. Казалось, он стал ещё тише, чем раньше.

Естественно, в этом освещаемом светодиодными трубками пространстве уже не осталось никаких следов его друзей, отправившихся по домам этой же дорогой. Но Харуюки всё равно глубоко вдохнул, словно пытаясь ощутить вкус того же воздуха, что вдыхали они, а затем шагнул наружу. Позади него захлопнулась дверь, послышался щелчок замка и раздался негромкий электронный звук — поскольку квартира опустела, сервер автоматически повысил уровень безопасности.

Харуюки вновь собирался выйти из дома, но теперь он собирался сделать это немного по другой причине. В прошлый раз он выбежал, потому что собирался залезть на неограниченное нейтральное поле, забраться в его дальний уголок и лишить себя очков в битвах против Энеми.

Но когда он добрался до первого этажа, дорогу ему перегородила своим телом «ребёнок» Фуко, Кусакабе Рин. После этой встречи он вступил в дуэль с Аш Роллером, назвавшим себя её братом, и разговор с ним заставил Харуюки передумать. Смерть в одиночестве не была окончательным решением. И Харуюки не мог пойти по этому пути, хотя бы ради Такуму, которого Харуюки прошлой ночью вытащил из такого же состояния своими словами.

«Пожалуй, я, как и Такуму... доверюсь своим друзьям», — твёрдо решил для себя Харуюки. Именно поэтому он выходил из дома в столь поздний час уже не для того, чтобы умереть в одиночестве на неограниченном поле. Более того, если бы он собирался это сделать, ему даже не нужно было бы выходить из дома — квартира его сейчас безлюдна, и он мог бы просто произнести «анлимитед бёрст», лёжа на кровати.

Харуюки собирался выдвинуться на запад от Сугинами... нет, на запад от мегаполисной части Токио, в прилегающий Мусасино. Естественно, это место тоже было полностью оборудовано социальными камерами и являлось полноправной частью Ускоренного Мира, но поскольку бёрст линкеры в большинстве своём жили именно в мегаполисе Токио, эта зона была безлюдна.

Харуюки шёл туда, чтобы погрузиться на неограниченное поле и убедиться, что он всё ещё может управлять собой.

Худший из всех возможных исходов завтрашней «миссии», который он мог себе представить, состоял в том, что он немедленно сойдёт с ума после погружения и нападёт на своих друзей. Конечно, Черноснежка была готова даже к этому... и, возможно, она считала, что сможет обуздать Хром Дизастера, но Харуюки не разделял её оптимизма. Шестой Хром Дизастер родился с возможностью использовать способности предыдущих Хром Дизастеров, и Харуюки понимал, что видел лишь малую часть того, на что способен в этом режиме. Особенно страшной была способность «Мгновенный Скачок», доставшаяся от самого первого воплощения Брони. Она была крайне опасной, позволяя ему с лёгкостью вырваться из любых тисков, превратившись в частицы света. Что-либо противопоставить такому умению могли лишь непрямые атаки жёлтых аватаров, которых в Нега Небьюласе не было. Поэтому он боялся, что Легион не выстоит против него...

Пока Харуюки раздумывал об этом, лифт довёз его до первого этажа.

Он вышел из плавно остановившейся кабины и продолжил размышлять.

Он знал, что не должен допустить того, чтобы завтрашняя миссия началась с озверения и нападения на его друзей. Возможной трагедии можно избежать лишь одним методом — отправиться на неограниченное поле, вызвать «зверя» и, уговорами либо силой, заставить его гарантировать права Харуюки на его аватар.

И именно поэтому Харуюки не мог погрузиться из Сугинами. Если его затея провалится, и зверь полностью овладеет его сознанием, то вернувшийся в реальный мир Харуюки тут же попытается напасть на бёрст линкеров родного Сугинами. По этой же причине он не мог пойти в прилегающие районы Нерима, Накано, Синдзюку и Сибуя. Но если он будет в Мусасино, то даже после потери контроля ему не на кого будет напасть. Чтобы вызвать кого-то на дуэль после возвращения в реальный мир, ему придётся прокатиться на поезде. Харуюки рассчитывал, что времени поездки хватит для того, чтобы остыть.

А ещё именно поэтому Харуюки решил, что должен сделать это в одиночку.

В десятом часу какие-либо признаки жизни в жилом комплексе подавал лишь супермаркет. Харуюки быстро миновал его и прошёл по красной кирпичной дороге во двор. Тут повсюду были расставлены клумбы и скамейки, которые по вечерам оккупировали парочки. В десять часов закрывался главный вход в жилой комплекс, и после этого через него могли проходить лишь его жители. Но молодёжь засиживалась до последнего момента, прижимаясь друг к другу на лавочках.

У Харуюки это зрелище не вызвало ровным счётом никаких чувств. Вечером он обычно пользовался северным выходом из жилого комплекса, открывавшимся лишь жильцам, но поскольку в этот раз ему нужна станция Коэндзи, ближе было идти на юг, к главному входу. Поэтому он опустил козырёк кепки пониже, вжал плечи и быстрым шагом начал пересекать двор...

Как вдруг.

— Может, присядешь? — послышался вдруг голос со скамейки неподалёку.

Харуюки рефлекторно вздрогнул и замер на месте. Он застыл так резко, что не мог даже перевести взгляд.

Тон был по-мужски грубоватым, но голос однозначно принадлежал девушке. Он был мягким, шелковистым и чистым, словно талая вода, но в то же время звучал пронзительно, словно остро заточенный клинок. Этот голос Харуюки не спутал бы ни с чем.

Медленно, словно сломанная марионетка, Харуюки начал поворачивать голову вправо.

На деревянной скамейке сидела его Королева, с которой они расстались час назад, и с мягкой улыбкой смотрела на Харуюки. В её глазах, напоминавших ночное небо, отчётливо читалось: «Я знала, что ты так поступишь».

«Я и подумать не мог, что настанет тот день, когда и я усядусь на эту скамейку вместе с девушкой. Да ещё и в десятом часу. Конечно, на влюблённых мы с ней со стороны никак не тянем… скорее, на брата и сестру. Хотя прохожим может показаться, что эта девушка просто кому-то проспорила…»

Пока Харуюки раздумывал, к его покоящейся на колене левой руке протянулись изящные пальцы и крепко сжали её. Послышался голос:

— Не думаю, что мы похожи на брата с сестрой. Может, раз уж на то пошло, ещё и кабелем соединимся?

Её фраза отгадала мысли Харуюки процентов на восемьдесят, заставив его промямлить «н-н-н-нет, м-м-м-мне и так хорошо». Добавлять, что от этого вариант с «проспорившей девушкой» станет ещё более явным, он благоразумно не стал.

Харуюки немного боялся того, что в этот самый момент Тиюри, вооружённая прибором ночного видения, сканирует взглядом двор из окна на двадцать первом этаже, из которого фигура Харуюки была видна прекрасно. Впрочем, это, пожалуй, перебор. Хотя, с другой стороны, с её интуицией шутки плохи… кто знает, может, ей срочно захочется выйти во двор и прогуляться до кофейного автомата?..

— Что плохого в том, если мы вдруг наткнёмся на Тиюри или Такуму? Или им можно в любой день переночевать у тебя, а мне нельзя даже посидеть рядом с тобой?

— Н-н-н-нет, я в-в-в-вовсе так не считаю.

Решив, что если она так и продолжит читать его мысли, то скоро всё станет ещё хуже, Харуюки резко переключил свои размышления, а затем, наконец, повернулся к сидящей возле него Черноснежке, командиру Легиона «Нега Небьюлас», Чёрной Королеве Блэк Лотос и его «родителю», и начал с самого важного вопроса: