С кадров надо начинать перестройку. Ни с чего другого, а с кадров. На руководящих постах в районе много слабых работников. То калека какой-нибудь, выдвинутый в годы войны, когда каждый мужичонка был на вес золота. То старец с палкой, а то вообще человек ни рыба ни мясо. Посмотри хотя бы на уполминзага: зарос, как медведь, ходит в дырявом полушубке, ругается матерно. А ведь получает прилично, корову, две свиньи, кур имеет. Не только полушубок новый, доху боярскую мог бы купить. Выговор на бюро ему дали недавно за плохую работу. Двое председателей колхозов совсем спились. Что же это такое? А? Распущенность, и только распущенность!

Надо поднять воспитательную работу. И критику по-настоящему развернуть. Уразумел, о чем я говорю? Вот о том и пиши.

Секретарь райкома поднял телефонную трубку.

— Вызовите Боровскую. Где председатель? Позовите его к телефону. Здравствуйте! Говорит Медведев. Почему не начинаете сеять? Сеять, говорю, почему не начинаете? Два гектара посеяли. Когда? Ну, с такими темпами вы до самой уборочной не отсеетесь. В чем же причина?.. Вы меня слышите?

Голос у секретаря райкома сейчас был громким и резким. «Нет, этот мужик кого хочешь возьмет в оборот», — решил Сергей.

Перед обедом состоялось заседание бюро райкома партии, на котором Сергея утвердили редактором газеты, а Алексеенко секретарем редакции.

Сергей пришел домой веселый. Жена хмуро посмотрела на него.

— Все веселишься? А в магазинах ничего из продуктов нет. Только хлеб, водка и соль. Водки и соли можешь брать сколько хочешь. Базара нету. Я беседовала с женщина-ми. Они говорят, что здесь все держат коров, свиней и кур. Надо сходить к председателю райпотребсоюза и попросить, чтобы он выписал нам продуктов. У него есть резерв, рассказывают. А потом… корову заведем.

— К председателю райпотребсоюза я не пойду. Это твердо. А с коровой мне заниматься некогда. Да и на какие шиши мы корову купим? Подумай!

— Тогда просись в другой район.

— Для этого нет оснований. Не переведут. А кроме того, мне здесь нравится.

— Нравится? Может быть, ты думаешь воздухом питаться? А? Что же ты молчишь?

— Ничего, как-нибудь утрясется. Чего-нибудь придумаем.

— Чего утрясется-то? Чего придумаем?

Лицо жены становилось все более сердитым. Голос стал резким и неприятным.

— Я уеду к маме. Вот увидишь. Вместе с Сашкой.

— Дело твое.

— Что?!

— Охладись, а я пока в типографии побуду.

Сергей говорил спокойно, хотя разговор с женой порядком рассердил его.

В типографии случилась неприятность: сломался шатун печатной машины.

— Старая машина-то, — попытался оправдаться Важенин.

— Часто ломается?

— Да третий раз нынче.

— И все шатун?

— Он все.

— Где его делали?

— В эмтээс.

— Интересовались, из какого металла?

— А зачем?

— Надо же выяснить, черт возьми, почему деталь все время ломается. Может быть, не тот металл берут. Во всяком случае, какая-то причина есть. Поезжайте в эмтээс. Сейчас же! И к утру возвращайтесь с новым шатуном. Илья Федорович! — Сергей повернулся к Алексеенко. — Почему вы до сих пор не потребовали новую машину?

— В Полиграфиздате говорят, что «американок» нет. Только плоскопечатные машины.

— Плоскопечатная лучше «американки».

— Да, но для плоскопечатной нужна электроэнергия. Руками-то не больно ее покрутишь. Тяжеловато, говорят… А на нашу электростанцию надежды нет, лешак ее дери.

— И все же надо установить плоскопечатную. А эту телегу капитально отремонтируем. Вот так. Давайте-ка составим план номера газеты.

Они решили поместить на первой странице материалы к празднику Победы, на второй — о севе, корреспонденцию о депутатах сельского Совета, сообщение ТАСС и письма читателей.

— Не дать ли нам несколько информации, — предложил Сергей. — Интересных, событийных.

Алексеенко поморщился:

— Работы много, а строчек мало. И не умею я их собирать.

— Я напишу.

— Добре! Позвоните в колхоз «Колхозник». Там звероферму организовали. Звучит нехорошо: колхозники колхоза «Колхозник».

— Члены сельхозартели «Колхозник».

— Верно! — обрадовался Алексеенко.

— Ну, давай приниматься за дело.

Еще задолго до вечера Сергей написал все материалы о Дне Победы. Разыскивая бывших фронтовиков, он ходил в колхоз, промысловую артель, звонил в леспромхоз.

Посмотрев на листы, исписанные мелким почерком, Чернышева сделала кислую гримасу:

— Неразборчиво. Долго пронабираем, и ошибки будут.

Сергей вздохнул: опять закавыка.

— Ладно, набирайте. Дальше попробую писать разборчиво.

Пришел Алексеенко. Сел и заговорил:

— Слушайте, Сергей Сергеевич, я еще вчера хотел у вас спросить: вы не татарин?

— Нет.

— Похож: такой же черноволосый и смуглый. И скулы так же выпячиваются. У нас в районе татар много.

— Слушайте, мусульманин, у вас все материалы готовы?

— Помилосердствуйте, Сергей Сергеевич, когда бы я мог успеть… Я сейчас снова пойду.

Взглянув на часы, Сергей ужаснулся: было тридцать пять минут шестого. Скоро закончат работу в учреждениях, на предприятиях, а у него еще нет ни одной информации.

«Болван! — выругал он себя. — Разговаривал о том о сем, вместо того чтобы работать по-настоящему».

Спокойно! Не надо волноваться. Сергей прошел в редакцию, откинулся на спинку стула и несколько секунд сидел неподвижно. Потом, быстро закурив, схватил телефонную трубку и торопливо заговорил:

— Райплан? Здравствуйте! Редактор районной газеты Матвеев. Скажите, сколько в нашем районе в этом году выстроено новых домов?

Вскоре одна информация была готова. Готов и заголовок — «Новые жилые дома». Потом Сергей написал информацию о лекциях в сельском клубе, об открытии нового цеха в райпромкомбинате.

В милиции ему сообщили, что школьники одной из деревень потушили пожар. «Происшествие», — вывел Сергей ровным крупным почерком. Вошла жена.

— Мне удалось пол-литра молока достать. А в чайной я картошки купила. Ужин вышел добрый. Пошли.

— Потом, потом!..

В правой руке Сергея был карандаш, в левой — цигарка из самосада. Плечом он прижимал к уху телефонную трубку. На столе лежал надкушенный кусок хлеба, принесенный ему женой.

В учреждениях уже никто не отвечал на телефонные звонки.

— Ничего… материала хватит, — сказал сам себе Сергей. — До утра напишу…

Позвонил Алексеенко.

— Я в деревне Селезневка. Здесь хорошо сев идет. Дадим подробную корреспонденцию. В общем, у меня весь материал собран. Только вот не все написано.

«Тебя, братец мой, надо посильней тормошить, тогда и прок будет», — подумал Сергей и спросил:

— Когда домой?

— Не знаю. Надо председателя колхоза разыскать и лошадь попросить. Полчаса назад грузовик ушел, да я не успел… На волка, понимаете ли, загляделся. Есть здесь охотник Емеля Хромой. Так вот, этот самый Емеля капканом волка поймал, лешак его дери. Третьего в этом году…

— Волка?! Редкостная информация вам в руки валится, а вы ее не берете… лешак вас дери! Напишите об этом волчатнике. Обязательно!

Сергей работал до ночи. Изредка вставал и подходил к окну. Село казалось ему уже не таким темным и безжизненным, как прошлой ночью. Он улавливал голоса людей, шум автомашин, лай собак, мычание коров. Хрипел репродуктор на столбе. Огоньки керосиновых ламп весело мерцали в домах.

«Любопытно, — думал Сергей, — очень любопытно».

Утром он выправил материал, написанный Алексеенко. В корреспонденции о селезневском колхозе Сергей прочитал слово «рыжик» и спросил:

— Что это, грибы, что ли?

Алексеенко улыбнулся:

— Это растение такое…

— Вы не удивляйтесь, Илья Федорович, сельское хозяйство я знаю очень плохо. Но ничего, изучу.

В материалах Алексеенко часто встречались слова «пахота» и «вспашка». «Интересно, это одно и то же или между ними есть какая-то разница? — подумал Сергей и тут же решил: «У Алексеенко спрашивать не буду. Если бы он не усмехнулся после «рыжика», спросил бы, а теперь не буду».