— Оставьте его, Отэн, мы еще не знаем… мы не знаем, как оно ведет себя при встрече с человеком.

Никто ничего не ответил Фурну, но никто уже больше и не звал Поля Ритама.

Художник, напрягши все силы, все же стащил статую с колонки. Сумев взвалить ее на плечо, Ритам не удержал равновесия и упал. Не выпуская из рук дорогое ему создание учителя, он безуспешно старался снова подняться на ноги.

Родбариды приближались. Не меняя взятого направления, они спокойно перекатывали свое темное пульсирующее тело. Ритам понял, что встать ему не удастся, и пополз, волоча за собой статую.

Яркая вспышка. Резкий звук, напоминающий звук, с которым разряжается мощный конденсатор, и неведомая людям сила отбрасывает Ритама от родбаридов.

— Это ужасно! Господа, это…

— Это означает, что там, где будет стоять заслон из родбаридов, пехота не пройдет! Это означает…

Слова генерала покрыл орудийный выстрел.

Стрелял капитан Ферран.

Скованный стекловидной массой, как муха затвердевшим полупрозрачным клеем, его танк потерял способность двигаться, но капитан довольно быстро сообразил, что орудия могут стрелять. После первого выстрела последовала целая серия выстрелов, сотрясавших танк. Вскоре сковывавшая его масса стала отпадать кусками. Ферран включил электромоторы, башня пришла в движение, и капитан показался из люка. Выскочив из танка, он вприпрыжку, еще больше напоминая кузнечика, приблизился к министру и отрапортовал:

— Господин военный министр, по не зависящим от меня причинам танк вышел из строя. Готов продолжать сражение пешим порядком.

Министр поблагодарил капитана и пообещал награду. Сражение все же решено было продолжать.

Собственно, это уже нельзя было назвать сражением. Всем стало ясно, что справиться с родбаридами нет никакой возможности. Оставалось только одно следить за действиями невиданного животного, состоявшего, вероятно, из десятков отдельных особей, попробовать изучить их повадки.

Животное оставило позади себя эллинский дворик и вошло в египетский зал. Здесь, круша на ходу частокол мрачных древних колонн, сминая пальмы и бамбук, окружавшие бассейн с крокодильчиком, оно двигалось все так же плавно, не меняя взятого направления. Приблизившись к воде, оно тоже не изменило скорости, не остановилось, а шлепнулось в воду и исчезло под ее поверхностью. Крокодильчик мгновенно вышел из своего дремотного состояния. С быстротой, на которую способны эти обычно малоподвижные и медлительные существа, когда бросаются на добычу, он метнулся в глубь бассейна. Через секунду сопровождаемый целым водопадом брызг крокодильчик со страшной силой был вышвырнут из бассейна.

Пройдя свой путь под водой, выбравшись из бассейна, родбариды направились к тяжелой бронзовой двери, ведущей в массивную, сложенную из огромных камней постройку, представлявшую собой вход в египетский двор.

— Закрыть, закрыть эти двери! — вскричал хозяин Пропилеев. — Там, с другой стороны здания, на входе, такие же двери. Они закрыты. Из этого здания нет других выходов. Чудовище будет взаперти.

Капитан Ферран, не задумываясь, не боясь, что может разделить участь Ритама и крокодильчика, поспешил к двери. Но Ферран был так же смел, как и осторожен, и выждал ровно столько времени, сколько, по его расчетам, потребовалось, чтобы животное продвинулось вперед на более безопасное расстояние.

Животное было заперто в помещении со стенами метровой толщины, но все понимали безнадежность попытки. Действительно, не прошло и тридцати минут, как до замерших в вынужденном ожидании ловцов стал доноситься уже знакомый им гул. Было очевидно: родбариды, пробуравив толстые каменные стены с таким же успехом, как и тонкие, не преминут вскоре появиться там, где им это будет угодно.

И они появились. Теперь это уже был не один ком, а четыре. Получив необходимую для их деятельности обильную пищу — кремний гранитных стен, они достигли таких размеров, при которых одна колония могла разделиться на четыре; Колония родбаридов с удивительной легкостью покинула убежище, показавшееся людям пригодным для того, чтобы удержать чудовище взаперти.

Родбариды расползались в разные стороны, как бы намереваясь заселить возможно большие просторы. На их пути будет попадаться немало строений, пригодных им в пищу, и они будут размножаться делением, все дальше и дальше расходиться и, не боясь никаких преград, не встречая сопротивления ни со стороны животных, ни со стороны человека, распространяться на все большие и большие пространства. Все это было осознано первыми свидетелями ужасного нашествия немного позже, но в тот момент, когда родбариды покинули здание, окруженное египетскими пилонами, никто из наблюдавших эту сцену не мог прийти в себя. Наиболее сметливым из них было ясно, что дальнейшие попытки обуздать чудовищных животных бесполезны и пора последовать совету старого генерала-артиллериста. Однако принять это решение, и притом самым безотлагательным образом, заставило нечто новое в поведении силициевых существ.

Теперь они двигались несколько быстрее. Двое из них уже успели развалить на своем пути цоколи со сфинксами, а двое, как только прошли каменные плиты, устилавшие Дорогу Молчания, и достигли песчаного пологого откоса, стали внедряться в него и вскоре скрылись с глаз.

— Они уйдут! — вскричал Карт. — Они исчезнут под землей и, прокладывая неведомые ходы, смогут…

— Бомбить!

— Уничтожать все немедленно!

Теперь, когда решено было действовать методами привычными и понятными, всеми овладело достаточное спокойствие. Фурн, Ферран и Пуно Тавур, вооруженные киносъемочными камерами, вызвались не покидать район Пропилеев до последнего момента, чтобы проследить за дальнейшим поведением родбаридов. Отэн Карт распорядился прежде всего удалить охрану территории, состоящую из служащих его контор и заводов.

Начали отходить отряды полицейских. Кольцо людей, окружавшее Пропилеи, становилось все более широким. Горноспасательные отряды были отосланы обратно в Лонар, отправлены в порт непонадобившиеся водолазы с их тяжелыми металлическими скафандрами, уехали в город почти все санитарные машины, а к позициям, занимаемым войсками, стали прибывать все новые и новые части, главным образом ракетные и артиллерийские.

Стало темнеть. Теплый апрельский день подходил к концу. Подходили к концу и приготовления людей, намеревавшихся начать еще одно, такое же, как в Таркоре, уничтожение существ, так и не познанных, страшных и вместе с тем прельщающих неугомонного человека своей непостижимой мощью и невиданной жизнеспособностью.

На ближайшей от Пропилеев возвышенности, неподалеку от озера Эно, в штабной палатке собрались участники неудачной охоты. Связисты уже закончили свою работу, а артиллерийский генерал, оживленный, как бы помолодевший в эти минуты, уже готов был отдать команду «огонь!», когда послышался стрекот вертолета.

Вертолет, прибывший с центрального столичного аэродрома, опустился метрах в тридцати от штабной палатки. От него, без шляпы, на ходу сбрасывая макинтош, бежал к палатке Асквит.

— Не бомбить, ни в коем случае не бомбить! Есть выход.

Доктор Дювьезар и я прилетели в столицу метрополии на двенадцать часов позже Асквита, утром 28 апреля. На аэродроме нас, как членов Международной комиссии, встретили несколько помпезно и тотчас же препроводили в лучший отель города. Такое внимание было лестно, однако нас интересовало совсем другое. Мы не рассчитывали, что подобно Асквиту нас сразу же доставят к штабной палатке, но и не ожидали заточения в комфортабельных гостиничных номерах без обещания допустить на «передовую». Положение наше, конечно, было несколько двусмысленным. Мы являлись членами Международной комиссии, но прекрасно понимали, что комиссия эта была создана Организацией Объединенных Наций для борьбы с силициевой плазмой на Паутоо и в метрополии, разумеется, могли не признавать наших полномочий. Рассуждения эти, однако, мало успокаивали. Хотелось поскорее окунуться в гущу событий, и мы не отходили от телефонов, стараясь пробиться через окружившие нас наивежливейшие заслоны.