Он мне шепчет: Своевольный,

Что ты так уныл?

Иль о жизни прежней, вольной,

Тайно загрустил?

Полно! Разве всплески, речи

Сумрачных морей

Стоят самой краткой встречи

С госпожой твоей?

Так ли с сердца бремя снимет

Голубой простор,

Как она, когда поднимет

На тебя свой взор?

Ты волен предаться гневу,

Коль она молчит,

Но покинуть королеву

Для вассала - стыд?.

Так и ночью молчаливой,

Днем и поутру

Он стоит, красноречивый,

За свою сестру.

Перед воротами Эдема

Две розы пышно расцвели,

Но роза - страстности эмблема,

А страстность - детище земли.

Одна так нежно розовеет,

Как дева, милым смущена,

Другая, пурпурная, рдеет,

Огнем любви обожжена.

А обе на Пороге Знанья...

Ужель Всевышний так судил

И тайну страстного сгоранья

К небесным тайнам приобщил!?

Мне не нравится томность

Ваших скрещенных рук,

И спокойная скромность,

И стыдливый испуг.

Героиня романов Тургенева,

Вы надменны, нежны и чисты,

В вас так много безбурно-осеннего

От аллеи, где кружат листы.

Никогда ничему не поверите,

Прежде чем не сочтете, не смерите,

Никогда никуда не пойдете,

Коль на карте путей не найдете.

И вам чужд тот безумный охотник,

Что, взойдя на нагую скалу,

В пьяном счастье, в тоске безотчетной

Прямо в солнце пускает стрелу.

Закат. Как змеи, волны гнутся,

Уже без гневных гребешков,

Но не бегут они коснуться

Непобедимых берегов.

И только издали добредший

Бурун, поверивший во мглу,

Внесется, буйный сумасшедший,

На глянцевитую скалу

И лопнет с гиканьем и ревом,

Подбросив к небу пенный клок...

Но весел в море бирюзовом

С латинским парусом челнок;

И загорелый кормчий ловок,

Дыша волной растущей мглы

И, от натянутых веревок,

Бодрящим запахом смолы.

Вот я один в вечерний тихий час,

Я буду думать лишь о вас, о вас,

Возьмусь за книгу, но прочту: она?,

И вновь душа пьяна и смятена.

Я брошусь на скрипучую кровать,

Подушка жжет... нет, мне не спать, а ждать.

И крадучись я подойду к окну,

На дымный луг взгляну и на луну,

Вон там, у клумб, вы мне сказали да!,

О это да! со мною навсегда.

И вдруг сознанье бросит мне в ответ,

Что вас, покорной, не было и нет,

Что ваше да!, ваш трепет, у сосны

Ваш поцелуй - лишь бред весны и сны.

- Вы сегодня так красивы,

Что вы видели во сне?

- Берег, ивы. При луне. 

- А еще? К ночному склону

Не приходят, не любя.

- Дездемону. И себя. 

- Вы глядите так несмело:

Кто там был за купой ив?

- Был Отелло, Он красив. 

- Был ли он вас двух достоин?

Был ли он как лунный свет?

- Да, он воин. И поэт.

- О какой же пел он ниже

Неоткрытой красоте?

- О пустыне. И мечте.

И вы слушали влюбленно,

Нежной грусти не тая?

- Дездемона, Но не я.

Христос сказал: убогие блаженны,

Завиден рок слепцов, калек и нищих,

Я их возьму в надзвездные селенья,

Я сделаю их рыцарями неба

И назову славнейшими из славных...

Пусть! Я приму! Но как же те, другие,

Чьей мыслью мы теперь живем и дышим,

Чьи имена звучат нам, как призывы?

Искупят чем они свое величье,

Как им заплатит воля равновесья?

Иль Беатриче стала проституткой,

Глухонемым - великий Вольфганг Гете

И Байрон - площадным шутом... о ужас!

Я жду, исполненный укоров:

Но не веселую жену

Для задушевных разговоров

О том, что было в старину.

И не любовницу: мне скучен

Прерывный шепот, томный взгляд, 

И к упоеньям я приучен,

И к мукам горше во стократ.

Я жду товарища, от Бога

В веках дарованного мне

За то, что я томился много

По вышине и тишине.

И как преступен он, суровый,

Коль вечность променял на час,

Принявши дерзко за оковы

Мечты, связующие нас.

Я в коридоре дней сомкнутых,

Где даже небо тяжкий гнет,

Смотрю в века, живу в минутах,

Но жду Субботы из Суббот;

Конца тревогам и удачам,

Слепым блужданиям души...

О день, когда я буду зрячим

И странно знающим, спеши!

Я душу обрету иную,

Все, что дразнило, уловя.

Благословлю я золотую

Дорогу к солнцу от червя.

И тот, кто шел со мною рядом

В громах и кроткой тишине,

Кто был жесток к моим усладам

И ясно милостив к вине;

Учил молчать, учил бороться,

Всей древней мудрости земли,

Положит посох, обернется

И скажет просто: мы пришли.

Еще близ порта орали хором

Матросы, требуя вина,

А над Стамбулом и над Босфором

Сверкнула полная луна.

Сегодня ночью на дно залива

Швырнут неверную жену,

Жену, что слишком была красива

И походила на луну.

Она любила свои мечтанья,

Беседку в чаще камыша,

Старух гадальщиц, и их гаданья,

И все, что не любил паша.

Отец печален, но понимает

И шепчет мужу: что ж, пора.

Но глаз упрямых не поднимает,

Мечтает младшая сестра:

Так много, много в глухих заливах